Больше, чем поэт

В «9-й б» было не попасть. Шел набор в гуманитарный класс с «лучшим преподавателем литературы в городе» - так рекомендовали учительницу Эллу Михайловну Бронберг. Она была похожа на поседевшего Гоголя. С квадратными плечами и горбиком. И ходила словно томик Гоголя на ножках. Походка елочкой: от пятки в стороны.
Ученица Маша, не без гуманитарных способностей, но спортивная и озорная, любила пародировать походку Бронберг крадясь сзади нее, когда та семенила с тетрадками по коридору. Однако преподавателю такого уровня было не к лицу замечать эти мелочи. Казалось, что Элла Михайловна состояла в неземной связи с классиками и постоянно пребывала в литературной нирване.
С каждым уроком Маша чувствовала себя все глупее и ничтожнее. Учительница нешуточно давила интеллектом, иногда мимоходом приглашая профессоров из университета поведать девятиклассникам о роли времени в романе «Мастер и Маргарита».
Элла Михайловна отвергала конкретные ответы Маши. Ей нужен был разбор произведения с точки зрения вечности бытия, космоса и хаоса в душе героя. Другие ученики в классе быстро просекли фишку и вообще перестали готовиться к литературе, перейдя на рассуждения о «космических процессах». На Машу же Элла Михайловна частенько бросала пронизывающий демонический взгляд вместе с Гоголем со стены. Она обвиняла ученицу в «духовном младенчестве». Высокой и заметной Маше, на уроках литературы хотелось стать маленькой и невидимой. Иногда в ней просыпался дух протеста: тогда Маша приходила на открытые уроки, куда набивалось интеллигенции больше, чем на концерт в филармонию, в спортивном костюме. Несмотря на то, что Бронберг заранее настоятельно рекомендовала проявить уважение к поэтам, о которых пойдет речь, и «одеться по-человечески». К счастью девочки, в таком виде ее изгоняли с открытых уроков и Маша спешила на свои любимые тренировки по легкой атлетике. Когда она нарезала круги по залу, ей казалось она убегает от невыносимой учительницы. Бегала она быстро - такими темпами Маша шла к рекордам.
Постепенно протест Маши приобретал все более «извращенные» формы. Как-то раз, проверяя конспект ученицы в тетрадке, Элла Михайловна наткнулась на вопиющий заголовок: «ЖЕНЯ ОНЕГИН. Космос и хаос в душе героя». Бронберг срочно собрала родительское собрание вместе с детьми:
- Как можно хлопать по плечу Александра Сергеевича Пушкина? Он что, ваш сосед по коммунальной кухне? Кто дал право глумиться над классиком?
Но настоящие пушкинские страсти были впереди. Предстояла поездка классом в Пушкинские горы - через Питер. Спортсменку Машу сразу смутил лозунг духовной наставницы: «Лучше поголодать, чем отравиться». Мол, безнравственно думать о таких глупостях, как еда, когда мы едем в святые для поэта места. Машина семья восприняла слоган в штыки, но решили все-таки дочь отпустить.
Шел конец февраля, и только истинная фанатка Пушкина могла придумать повезти класс в это промозглое время года в Питер…
Двойник Гоголя навстречу ветру бескомпромиссно неслась к заветному адресу - Мойке, 12. Измученный дорогой класс плелся сзади. Маша мечтала о горячем душе – такие ассоциации вызывала в ней «Мойка, 12». Перед входом в дом Поэта Бронберг убитым голосом промолвила:
- Какое горе! «Мойка, 12» закрыта на ремонт.
- Ура! – закричала Маша и тут же осеклась, поймав на себе исподлобный взгляд.
Все сели в автобус и в гробовой тишине поехали дальше. День в Питере прошел и без духовной, и без другой пищи…
В Тригорском всё казалось волшебным: елки, видавшие Пушкина, скамейки, дорожки, где гулял поэт. Даже «бездуховная» Маша прониклась великим. Но проза жизни в виде неожиданной весны все же вмешалась.
У Маши и еще двух девочек безнадежно промокла обувь, а замены не было. Ученицы пытались вразумить поэтически настроенную Эллу Михайловну, что ходить в мокрой обуви опасно - можно заболеть. Но учительница была неумолима:
- Откуда в тебе, Маша, столько эгоизма? Неужели здоровье для тебя важнее духовных ценностей? Надевай хоть тапки! Мы идем туда, где жил гений!
Девочки, полагая, что это шутка, надели домашние тапочки, а сверху полиэтиленовые мешки, которыми активно шуршали перед самым носом Бронберг. Но ее глаза светились от одобрения: весь класс в сборе и, преодолевая пустяки, едет на экскурсию.
 В дом-музей девочки вошли в тапках, полных воды – мешки оказались слабой защитой. Смотрительница времен Пушкина была в шоковом недоумении и оттого молчала, когда на паркете хрустел, а потом таял снег.
Измученная Маша, узнав, что мебель Пушкина куплена недавно, но сделана под те времена, уселась на диван. Элла Михайловна схватилась за сердце. Маша поднялась, но при каждом удобном случае вновь садилась «на кресла и стулья поэта».
Наутро обувь высохла, и впереди замаячила новая поездка, очень серьезная, – на могилу поэта. К этому дню Элла Михайловна готовилась особенно: кажется, всю ночь была на космической связи с духом гения. Поэтому у могилы Пушкина ей удалось впасть в такое состояние, будто «9б» присутствует на настоящих похоронах Александра Сергеевича. Она торжественно произнесла пафосную речь, едва сдерживая слезы.
Чтобы разрядить обстановку, Маша скатилась с горы, образовавшейся рядом с могилой поэта, под собственный аккомпанемент песни «Сильная женщина плачет у окна», которую любила Машина мама. Вслед за ней весь класс начал радостно кататься с горки. Разразилось настоящее веселье. Элла Михайловна много раз хваталась за сердце. Маша пыталась успокоить ее тем, что духу Пушкина такая атмосфера была бы близка – эпикурейство и все такое.
До самой Москвы Элла игнорировала Машу и других злостных «духовных младенцев». В столице предводительница повела детей к Вечному огню, хотя класс просился в Макдональдс. Простояв у огня больше часа, Элла Михайловна все-таки двинула класс к сэндвичам. Но духовные метания не оставляли пушкиноведку, и в Макдональдс она зашла последней, оглядевшись по сторонам, как Штирлиц на задании. Презрительно оценив «мещанскую» обстановку кафе, Элла все же приступила к трапезе, и даже с неплохим аппетитом.
Но для Маши непробиваемая духовность Эллы Михайловны рухнула в туалете Макдональдса. В нем учительница выглядела растерянной и обычной женщиной, у которой не складывались отношения с умной сантехникой на фотоэлементах. Маша с чувством превосходства помогла Элле Михайловне. И тут случилось невероятное. Легендарный педагог проронила:
- Вот бы мне такой туалетик!
Но потом всю дорогу, по-видимому, корила себя за минутную слабость.
А Маша после Пушкинских гор поняла, что ей никогда не вскарабкаться на вершину познания литературы, и с облегчением перешла в другую школу.

P.S. Рассказ основан на реальных событиях. Но все совпадения случайны.