Разговоры ни о чём

- Ты о чём думаешь? – чайная ложка звякнула и улеглась на край золотистого блюдечка.
- О времени, когда эта занавеска была новой, - взгляд скашивается на посеревший тюль на кухонном окне.
- А что было в этом времени? – розовый оладышек подцеплен вилкой.
- Что было? В доме пахло свежей побелкой и краской, лифт ездил сверху вниз и снизу вверх, не переставая – новосёлы возили мебель, не было металлической двери, отделяющей наши квартиры от лестничной площадки, дяди Володя и Сева были мальчиками, и их велосипед вечно лежал под дверью, - душистый чай обволакивает горло.
- Когда это было? – нож мнёт и терзает жёлтую мякоть горячего оладья.
- Тридцать лет назад, - электрический чайник вскипятил очередную порцию воды и отключился. Сквозняк шевельнул занавеску. Запахло июльским зноем, настоянным на доннике и чабреце. Пар из заварного чайника откликнулся ароматом жасмина.

- Теперь о чём думаешь? – рассеянная улыбка, игравшая уголками губ, сменилась вздохом.
- О тёмном полированном шкафе. Наверное, из ДСП, или ДВП. Но точно не из натурального дерева.
- Что в нём? – чашка с блюдцем отъехали в сторону.
- Мои отношения с мужчинами, – спина упёрлась в дверцу буфета. Чашка с чаем приблизилась к губам и горячая терпкая волна коснулась носа.

- Давай посмотрим?
- Тебе интересно? – тень сомнения прикрыта донцем чашки.
- Давай посмотрим!
- Смотри.

Обыкновенный шкаф конца советских семидесятых, начала восьмидесятых – простой и лаконичный. Вместо ручек ключ. Повернуть, потянуть на себя, дверь открылась. Скрипнула, как тихо ойкнула от застарелой боли в суставах. Сухой воздух шкафа отличается от окружающего. Давно не открывали.

- Что это за костюмы? – чих и любопытство в глазах.
- Я же говорила… Это мои отношения с мужчинами, - голова отвёрнута к окну. В стекло упирается цветок настурции, буйствующей в большом пластиковом горшке на балконе.
- Можно я посмотрю? – нос уже в шкафу и голос от того глух.
- Смотри уж, раз влезла! – руки легли на стол, и лицо обратилось в сторону шкафа.
- Это что за ткань? – пальца ощупывают что-то коричневое в мелкую крапинку, похожее на резину.
- Достань и посмотри. Это мой первый муж. Видишь, какой невысокий и худенький? Мы были молоды, в других размерах, – костюм на деревянных плечиках выглядит почти детским. Он сшит из тонкого кримплена. На спине фигурная кокетка, впереди три пуговицы и карманы с заправленными во внутрь клапанами.
- Ты любила его? – пальцам неприятно ощущать искусственность ткани и они сплетаются вместе, укладываясь на коленях.
- Мне хотелось любить. Но было душно с ним летом, и отчаянно холодно зимой. Не мой крой, не мой фасон, а главное – эта жуткая ткань! Мне казалось, она никогда не сносится. Впрочем, так и есть. Он остался таким же, как и много-много лет назад. Он свой багаж приобрёл к моменту нашей встречи, и ему его оказалось достаточно. Мы расстались. Было тяжело и легко одновременно.
- ?
- Тяжело, от того, что ещё болен. Легко, что уже выздоравливаешь!- рука убирает пряди со лба.
- А это что? – на свет извлекается большая брючная пара их светлого льна.
- О! – улыбка озарила лицо – это принадлежало моему любовнику. Он был младше меня на много лет. В его руках я была пышногрудой блондинкой с тонкой талией. Я сама закончила эти отношения. Он молод был, да и несвободен! Да и я не законченная блондинка.
- Боже! Какой фасончик! Не говори ничего! Я знаю, он принадлежал какому-то офицеру! – из шкафа появляется шерстяной френч черного цвета.
- Вот и нет! Это моя попытка познакомиться по брачному объявлению – чай уже остыл, но хочется прикрыть смущение.
- Расскажи, расскажи! – на веснушчатом носу серебрятся капельки пота.
- Да что рассказывать? Это был высокий красивый образованный человек. Но в нём не было жизненной силы. Он тихо говорил, рука была вялой и холодной. При этом все его увлечения – рыбалка, грибы, пчёлы, строительство дачного дома – предполагают страсть.
Возможно, там он и выкладывался. Ничего у нас с ним не получилось.
- Смотри, какая добротная вещь,- пластиковая вешалка представила серый элегантный костюм из тонкой шерсти в едва заметную полоску.
- Это мой курортный роман. Очень красивый и очень короткий. В этом случае мужчина был на много старше меня и отношения свёл на нет. Хотя боролся с собой и переживал. Это не мои фантазии. Мы всегда знаем, где истинные чувства, а где фальшь. Так вот он не пустил в себя эти чувства.
- Предпочёл покой и свободу?
- Не знаю. Может быть. Обидно, что счастливым не стал. Если бы сделал выбор и не мучился – другое дело. А то ведь у него потом всё на перекосяк пошло. Мы оба были свободны. Единственное препятствие – разница лет. Впрочем, чего-то я не знаю. Что гадать? Известно мне только, что вскоре были проблемы на работе, переезд в столицу, который планировал, не состоялся. Продал квартиру и переехал жить к маме. Вешай уже назад. Что там ещё?
- Ой! Смотри, какая гавайская рубаха! – лёгкий яркий штапель невероятных раскрасок соскользнул с вешалки, скрученной из проволоки.
- Боже! Что, и это там висит!!! Как стыдно!- краска заливает шею и ползёт по щекам.
- Что? Что? Ну, говори же!
- Это случайная связь. Боже, как неудобно. Выброси, выброси её вон!
- Куда? В мусорное ведро?
- Нет. Давай сюда. Сожжём на балконе в этом ведре! – откуда-то извлекается цинковое ведро.
- А ты больше ничего не хочешь сжечь?
- Да, хочу. Давай тот кримпленовый, и френч. И этот, похожий на рабочую робу из х.б. Это мой второй муж. Ну не везло мне с мужьями! Не смотри так! Льняной пусть висит. И этот, в рубчик… Пусть ещё побудет, - вещи торопливо скинуты в большой пакет.
- Быстрее на пустырь, там все сожжём! – хлопнула дверь, и сквозняк распахнул окно, вздыбив старую занавеску.

Пусто. Вздрогнул, отключаясь, холодильник. На столе чайные чашки и остывшие оладья. Тишина.

Открылась дверь, и запахло костром.
- Давай ещё чаю попьем? – в ванной шумит вода, пена падает в раковину и уносит гарь.
- Давай, - мягкое полотенце шлёпается на спинку стула, - закрой ты уже этот шкаф, что ли…
- Слушай, а это что? - на плечиках из красного дерева извлекается костюм, прикрытый матовым целлофаном. В самом низу чехла выглядывают табачного цвета брюки плотного шёлка.
Тонкий, изысканный парфюм щекочет ноздри. - Это владелец табачных плантаций?
- Это моя мечта, - звякнула крышка заварного чайника, и слеза, упавшая на неё сползла по гладкой покатой поверхности к краю, просочилась в чрево сосуда и смешалась с настоем чайного листа.
- Какая красивая мечта! Ты хочешь хранить её в этом шкафу? – недоумённый взгляд и нотки разочарования в голосе.
- ??? – мысли работает и вдруг вспыхивает во взгляде. – Ты права, и шкаф к чертям собачьим! Закажу себе белый, с золотыми завитками, из натурального дерева!
- Супер шкаф! Ты молодец, что такой выбрала. Перевешивать костюмы в него?- голова спряталась за открытой дверкой шкафа.
- Перевешивай, - большие красивые руки беспомощно лежат на столе. – Стой! Давай сюда, этот в рубчик! – руки ожили и поднесли красный пакет с белой надписью.
- Ты не хочешь его оставить?
- Нет, уже нет. Пойду проводить тебя, оставлю пакет на первом этаже. У нас так делают, оставляют вещи, которые не подошли на площадке, у двери. Костюм хороший, долго бесхозным не будет, - пакет с грузом примостился на тумбочку в прихожей.
- А с этим что делать? – льняная пара описала круг по комнате.
- С этим? С этим! Сейчас закажем два больших воздушных шара с гелием и выпустим его на свободу прямо из окна!
- Ха, ха, ха. Ну а этот-то вешать? – взлетел, шурша упаковкой, оставшийся.
- Стой. Сними чехол и повесь его на дверку шкафа! Садись уже, чай готов. И спасибо тебе!

Хрум – откушена сушка, хлюп – глоток чая, звяк – чашка о блюдце. Хрум, хлюп, звяк. Хрум, хлюп, звяк.

Как хорошо. Спокойно, просветлённо. Белый новый шкаф изумительно вписался в интерьер. Завтра я куплю тётушке новую занавеску на кухню.

  Моей тётке семьдесят пять лет. Последние двадцать пять она живёт в Дюссельдорфе в счастливом браке. Со своим любимым Клаусом она встретилась в тот день, когда я назначила встречу тётушке в кафе, чтобы отдать новую занавеску. За соседним столиком курил сигару солидный седой великан в рубахе табачного цвета. Надо ли говорить, кто это был?