Человеческая комедия 7

Человеческая комедия 7

Я помню сладкие часы,
Когда с соседками,
Играли в прятки, казаки,
Ещё мы детями.

Тогда на улице моей,
Обычной - "Трудовой",
Всегда звучал веселый смех,
Девчоночки одной.

Ириной звалася она,
В окрестностях моих,
Красивей всех она была,
И мы влюблялись вмиг.

В её веселые глаза,
Красивые черты,
Фигуру - что забыть нельзя,
Куда ни убеги.

Приятно детство вспоминать,
Ведь ты была всегда,
Нарядной, праздничной звездой,
Тебя забыть нельзя...

Красоты мира падают тебе в руки, отзываются доброй памятью по прошествии многих лет. Вбираешь, впитываешь красоту как губка впитывает влагу. До сих пор перед глазами стоит чудное лесное озеро. Мы валили лес, устали: шум пилы "Дружба", жара, гнус. В обеденный перерыв напарник повел меня к озеру. Окаймленное соснами озеро предстало перед нами как летний сон. Сняли рабочую одежду и прямо с берега нырнули в прохладную воду. Ляпота! Сосны дают тень, озеро прохладу и непередаваемое чувство очищения, ласки, уюта, умиротворения.
Или на вершине перевала. Рюкзаки сбрасываем на землю, присаживаемся отдохнуть. И вот она вершина мира, внизу горы, долины, реки, даже орел парит гораздо ниже тебя. И все это освещено изумительным светом солнца, таким, какое можно увидеть только на вершине. Везде скользят свето-тени, и свет от ярко желтого до синего пластами разливается по горизонту.
Или летишь в самолете сквозь белые облака в ясный солнечный денек. Сказка да и только. Словно с кем-то играешь в прятки. Вот мы спрятались в облаке, а вот мы опять в синеве неба.
Степь с миражами. Знаешь же, что на двести километров кругом, нет ни одного озерца, ан нет, вот они тебе чудятся в дневном мареве. И ты как завороженный идешь к этому видению, пока не поймешь, что пора остановиться - это мираж.
Ночной костер в степи, нет ничего приятней. Над тобой звездное небо, костерок дает тебе тепло, а степь прохладу и дивную ночную песню кузнечиков.
А в палатке, на вершине высокой горы. Ложился спать летом, а утром встал, палатка в снегу, словно наступила зима. Но вот пригрело солнышко и опять лето. Не чудо ли преображения. Опять набежала туча, зацепилась за вершину, обволокла тебя и пролилась долгим дождем. Капли барабанят по палатке, вызывая задумчивое настроение и состояние единения с природой...

Впроголодь жизнь солдата,
Это Афганистан,
Охраняя колонны,
Солдат выживал как мог сам.

Снайпер в горах не дремлет,
И БМП всегда,
С горечью констатировал,
Взрывы КАМАЗов тогда.

Когда отрывало ноги,
Солдатам в осьмнадцать лет,
Шлейфы шли по дорогам,
Кровавых далеких тех лет.

Были две фамилии,
У солдат на слуху,
Громов - командующий, Аушев -
В том армейском строю.

В Шинданде полки стояли,
Двести км от Кабула,
В Термез с тоской доставляли,
Груз 200 на ТУшке с наддувом.

Всё по х... было ребятам,
Стрельба с автомата в упор,
Зеленка, ручей и застава,
Матерью были родной.

Уже пронеслись те годы,
В Афгане снесен памятник,
Тем Советским героям,
Которым пришлось умереть...

Жаль мне её болезную. Наверное сдохла уже. Это я про корову. К сожалению не знаю её клички: Зорька ли, или какая другая. Надо же, именно в этот час, минуту, секунду встретиться в одной точке двум легковым автомобилям и корове.
А дело было так. Начался дождь, мы с другом смотали удочки и поехали домой на его старом "Москвич 412". Выехали на асфальт, прибавили газа и, под отвлеченный разговор, наматывем километры. Впереди на обочине о чем то задумалась корова. Друг сбавил скорость, сбавила скорость и впереди идущая легковушка. И вот когда осталось три метра до коровы, она как самоубийца шагнула на асфальт. Друг по тормозам, но какой там. Столкновение, корова делает сальто в воздухе и приземляется на капот рядом тормознувшей легковушки.
-Что дальше?- спросите вы. Да ничего, корова встала на ноги и побежала по направлению видневшихся сбоку редких домов...

ЛИЛЯ, любимая, самый родной человек!
Это поймет только тот, кто был всегда вместе,
В месте одном, который мы Семском зовем,
Кто и сроднил навсегда наши семьи и сердца.

Это понять нам дано лишь с годами разлуки,
Горьких потерь, что мы вынесли вместе,
Детство и молодость наши уже не вернуть,
Но мы по прежнему верим в их светлые песни.

Тех бескорыстных, веселых часов и минут,
Где ты всегда была первой из первых,
Той красоты может быть уже не вернуть,
Но мы по прежнему молоды вместе.

Мы далеки стали вдруг, но мысли близки,
Знаем, что встречи и нас ждут непременно,
Где-то Борис еще помнит и ждет Лилию,
Лучшую в мире невесту и песню.

Верю и я, что еще много, премного стихов,
Он, да и я напишем тебе непременно,
Ты вдохновляла всегда мужчин на любовь,
Это прекрасно всегда, ты жемчужина женщина!!!

Константина я знаю с самого своего детства, он мой сосед. Мой сосед, конечно громко сказано, так как он намного старше меня. Но ти ли душой он молод, то ли общителен по-хорошему, но я с ним часто разговаривал. В разговорах он уносился в те годы, когда он сам был еще мальчишкой.
Семипалатинск, как и весь Казахстан, при Советской власти несколько раз переносил жуткий голод. Умирали миллионами. Но это сейчас стало известно, после распада СССР. Тогда же это было глубокой тайной. И вот эту тайну и поведал мне Константин.
Голод не тётка, и с ума люди сходят от голода, и пухнут, и в конце концов умирают. Константина тогда, в военные и послевоенные голодные годы спасло то, что он учеником-подсобником трудился на кожевенном заводе в Семипалатинске. На шкурах животных есть мездра, остатки жира и т.д. Этим и питался на работе мой герой, и выжил. Многим же его товарищам не повезло, они умерли от голода. Помню в начале шестидесятых на заборе кожевенного завода еще висели таблички: "Ближе 10 метров не подходить - стреляем без предупреждения". И стреляла же вооруженная карабинами охрана, и убивала тех, кто пытался даже подойти к забору, не говоря уже о том, чтобы перелезть через забор.
Идет человек, идет - упал, умер на середине улицы от голода, в кармане деньги, не успел болезный дойти до базарчика и купить лепешку. Но дети тут как тут, вытащат у мертвого из кармана деньги и на базар - за лепешками. Так выглядели военные и послевоенные голодные годы. Залез голодный парнишка в огород к кому-то, там его убивают хозяева дубьем, охраняя свой огород от чужих поползновений.
Однажды Константин перекрывал крышу своего дома шифером. Поднялся ветер, а шифер он не успел приколотить к обрешетке. Так он лег на шифер, раскинул руки и стал удерживать его от уноса ветром - смелый был человек.
По линии Красного Креста, Константин, как этнический немец, все свое огромное семейство перевез на жительство в Объединенную Германию. Как ты там поживаешь родной человек?

Есть частица меня на всем свете,
И об этом узнал я сейчас,
Одноклассники - сайт в интернете,
Мне о многом сегодня сказал.

И не гости мы все на планете,
Расселились мы кто, где, куда,
От пожара - в доме Советов,
От державы - ушедшей в лета.

Началась перестройка державно,
Мы поверили вдруг все в неё,
Но, по национальным державам,
Растащило Союз вороньё.

И поехали немцы в Европу,
Русских тоже принял свой народ,
А казахов - с Китая, Монголии,
Назарбаев в "Камазах" привез.

Разделили когда-то могучий,
Лучший в мире Советский народ,
Друг на друга друзей натравили,
И поссорить пытались, как скот.

Только доброе помнится вечно,
И друзей ты находишь везде,
То в Америке "неизвестной",
То в Германии - близкой уже.

Протяну однокласснику руку,
И скажу - рад я видеть тебя,
Через эту больную разлуку,
Пронесли нас с тобою года.

И пускай нам теперь не семнадцать,
А подходит уже пятьдесят,
Мы частички лучшего класса,
Что готов этот мир обуздать.

Не враньем, воровством и коварством,
Мы прошли чрез горнило всех бед,
Но единым классовым братством,
Где казах, украинец, черкес.

Мы дружили тогда без оглядки,
И к единой мы цели все шли,
Самый лучший в мире порядок,
Создавали - чтоб розы цвели.

Строили мы коммунизм,
Где все братья в шеренге одной,
И никогда не делились,
Мы по цвету и расе земной.

Вспоминаю сейчас с ностальгией,
То, что попрано было потом,
Наш единый Союз нерушимый,
Преданный, но родной...

Что написать о ныне здравствующей еще легенде, О Молостове Иване Никитовиче? Человек как человек, ходит по земле, обрабатывает свой сад, воспитывает внуков и правнуков своим личным примером. А личный пример его уникален. Всех своих детей, внуков и правнуков он всегда воспитывает через походы в Горный Алтай: палаткой, рюкзаком, неприкосновенным запасом еды, почти голодом...
Однажды в его семейный поход напросился и я, автор этого рассказа, и был приятно удивлен последовавшими затем событиями. Никитыч в войну был фронтовым шофером, да и просто удалым человеком. Ездил всегда по дорогам на огромной скорости, чем вводил своих пассажиров в панику. Никитыч мог бы отсидеться в тылу, не попасть на фронт, но это уже был бы не Никитыч. Автомат на шее, крутой поворот событий, все на грани человеческих возможностей, на грани нервного срыва - это Никитыч.
В первые же часы горной дороги поставили все точки над и. У ГАЗ 66 отказали при спуске тормоза, и лететь бы нам в пропасть, куда в прошлом году улетел ПАЗик с пассажирами, но с нами был Никитыч! Он стал давать приказы-команды насмерть перепуганному водителю, и тот переключил двигатель с четвертой скорости на третью, потом на вторую, потом на первую, потом в дело пошел ручник. Вобщем на краю пропасти машину удалось остановить, после чего под все колеса быстро подложили большие камни. Победа!
А так Никитыч мирный, когда спит в палатке. Но медведи его боятся и близко не подходят к нашему ночлегу, так метрах в тридцати от нас заночуют, а утром уходят восвояси. Дикие животные любят Никитича и даже позируют ему в каких-то трех - пяти метрах, когда он фотографирует их своей "Сменой", и это заметьте в дикой природе.
Смекалке Никитича может позавидовать любой. Знаете, летом по горным маршрутам кто только ни ходит: и туристические группы, и дикари, и старатели (ищущие что-то в горах и в древних скифских курганах), и простые разбойные люди, которых сейчас полно развелось в нашей стране. Днем-то ничего, встречаемся, пожимаем руки, улыбаемся, а ночью пропадают рюкзаки, снаряжение, вещи, деньги, иногда даже кого-нибудь убивают из корыстных целей. Так вот ведет нас командор по горам целый день, а к вечерней стоянке наша группа испаряется, хоть поисковые группы нанимай, не найдете. Это все Никитыч, маневр, опять маневр и мы до утра в укромном месте, спокойно ужинаем, спим, а утром снова на тропе. Когда же среди белого дня пытались на нас надавить проходимцы, Иван Никитыч достал огромный фронтовой штык-нож, и сказал что всех подряд сейчас станет колоть. Жутко стало даже мне, вдруг случайно под горячую руку попаду, в такой он был ярости, что уж говорить о неприятеле, который просто быстро ретировался ни с чем.
Никитыч водит свою молодежь по горам дней десять. Маршрут его тщательно проработан, обязательно используются карта и компас. Потом он сажает всю свою группу в рейсовый автобус и отправляет домой в Бийск. Сам же еще целую неделю живет и путешествует в горах один, как он говорит: "Хан Алтай меня зовет к себе". Но я то знаю, он ищет всю жизнь озеро горных духов. Не то озеро, где растворено много ртути, и на берегу которого впадаешь в галлюцинации, а настоящее озеро горных духов, Шамбалу, где открыто идет общение с космосом, напрямую. Я то подозреваю, что за многие годы путешествий он его нашел, и вот эту неделю он и общается напрямую с космосом. А как еще объяснить, что человек почти не стареет, молод душой и телом. Когда я завожу разговор об озере горных духов, Никитич только хитро улыбается, но горящий взгляд выдает его, точно нашел он его...

19 августа 2008