ускользающее

Ритмами бьющегося сердца, сегодня распахивались деревянные заставы переулочных бутиков. Парное молоко тумана, пролитое по тропинкам города. Колодцы пуговицами на рубашке кирпичных дорог.
Если бы девятнадцатый век, здесь бы наверняка слышался эхом стук подков о земь. Но нет – тишина.
Если бы не вчера, она бы ни за что не открыла глаза утром, а просто предпочла бы кануть в вечность, разлететься на тысячи бабочек, рассыпаться красивыми рисунками на шотландском побережье. Но нет – проснулась.
Из-под ресниц зажегся лампочками взгляд - ненужная в солнцестояние подсветка. Чуть высохшие губы поплыли в гибкую ладью-улыбку. Свет из окна краской пробежал по соломенным волосам, вдоль плеч, по рукам, оставляя следы.
Она плавно, движениями венецианского гондольера, тонкими пальцами нащупала телефон. Не глядя, набрала номер, в котором первая цифра замыкала последнюю.
Трубка молчала, с периодичностью издавая жалобные гудки, как в итальянской бухте рассветные корабли.
Наконец, насладившись терпением собеседника, трубка сказала:


- я знала, что ты позвонишь.. Я почему-то странно ощутила твоё отсутствие в нашем городе. Вчера мне казалось, фонари наклонились сильнее обычного к прогретому днем асфальту, чтобы хранить тайны прошлого. Сегодня утром гавань была настолько мертвой, что мне захотелось упасть и плакать.. Я не видела ряби на воде, не слышала ветра, они спали вместе с тобой. Ты верно только проснулась, лежишь на своих льняных простынях на полу, и в волосах твоих просыпается время, я даже отчетливо слышу.


Потом трубка помолчала с минуту и добавила:


- Ты мне нужна, когда в город вторгается осень.. Хочу быть с тобой каждый из трех ее месяцев.


Ладья-улыбка медленно тронулась обручами по гладкому стеклу воды. Она нажала «сбросить», трубка отозвалась тремя короткими «прощай».
Локти плавно, как осенний лист с высоты, легли на лён, глаза прикрылись. Чуть дунул ветер, и старая железная калитка скрипнула вереницей столетий.