just for tonight

темнота за дверью похожа на трёхлитровую банку с чернилами, накрытую плотным бархатом. медленно, со скрипом внутрь пролезает рука - узкое запястье, вытянутые пальцы, всё тревожно-белое, и с погружением в чернила почему-то не темнеет. думать сложно, думать будем завтра. а пока рука просто делает неосторожное движение по диагонали вверх - и банка разбивается вдрызг, расплёскивая чернила на всю улицу, на небо, дома, людей, а крошечные огоньки звёзд, глаз и реклам горят острыми гранями осколков. если долго-долго смотреть на них, глаза начинают болеть, края стёкол впиваются в мозг.
рука вытягивается дальше в немом любопытстве - как далеко она сможет достать? сможет ли коснуться звёзд? сможет ли взять в ладонь проезжающий вдали автомобиль? сможет ли раздавить половинчатое отражение луны в луже?.. руку ловят на середине движения, резко дёргают по диагонали вверх.
- выходи же! ночь в подъезде - романтика детям до пятнадцати.
смеётся над своей же недошуткой, и - это слышно в голосе - над старыми, тех же пятнадцати лет давности, воспоминаниями. романт-ик-а. собственный мозг отзывается на это слово бессвязным потоком ассоциаций и мутных образов. "вдвоём под одним шерстяным одеялом", вдвоём с ногами в креслах, со взглядом, утонувшим на дне бокалов, вдвоём за столиком в вип-зале кинотеатра, вдвоём напротив друг друга в длинном белом коридоре. я тебя не знаю. романт-ик-а.
- ты здесь?
кто-то здесь определённо есть, да. только где это - здесь? ах да, в разбитой трёхлитровой банке со звёздами и чернилами. тянут за руку, за ту самую руку, взорвавшую ночь огнями и темнотой. тянут дальше, в глубину лабиринта. машины мгновенно вспыхивают вдоль тротуара и гаснут уже где-то совсем далеко, там, наверное, кончается магия трёхлитровой банки. но руку всё тянут и тянут. может быть, там конец света и тоже есть на что посмотреть. пока гораздо интереснее закрывать глаза и смеяться от восхищения, разглядывая изысканные узоры психоделичного калейдоскопа собственных мыслей.
- у меня постоянно заканчиваются ноги, - задумчиво звучит над ухом.
- перестань их считать или сделай как я.
- а как ты?
- закрой глаза.
- не могу, я же должен куда-нибудь привести.
- куда-нибудь ты в любом случае приведёшь.
- твоя правда... но всё-таки, если они совсем кончатся, ты ведь меня вытащишь, правда?
- конечно. куда?
- за собой.
долгая пауза, словно оба что-то вспоминают, такое недавно-важное, но внезапно переставшее существовать с наступлением на грешную землю. в конце концов, мысли вновь занимаются исследованием звёзд-осколков, беспокойных звуков волочения шин по асфальту, аккомпанирующих чьему-то далёкому голосу. на самом деле голос звучал уже довольно давно, просто поначалу был таким тихим и ненавязчивым, что никто не смог бы точно сказать, когда он возник и что было тому причиной. голос - он просто был, немного равнодушный, немного озорно-кокетливый, немного разбавленный вином и ночью.
- шшшш... остановись. слышишь?
он послушно встал, тут же завяз взглядом в жадной черноте распахнутого канализационного люка. голос мгновенно стих.
- о.
- что?
- это ты поёшь?
- я? возможно. не замечал. с другой стороны, должен же кто-то петь.
- да, - согласно качнулось тело. - ты поёшь как раз с другой стороны...
- всё, пошли. я знаю одно место...
- с другой стороны?
он только хмыкнул, с усилием вытягивая руку вместе со всем телом направо. спустя несколько - созвездий, кварталов, куплетов - они встали перед невысоким заборчиком. за заборчиком шуршали в непроглядной тьме кусты. над кустами мрачно возвышалась глыба неба со вмёрзшими в мякоть слюдяными кусочками звёзд.
- нам сюда, - он поднял тело, не сказать чтобы совсем без труда, со смешком-вздохом сбросил в высокую мокрую траву. раздался возмущённый клац целюстей, его ногу, с царственным пренебрежением перенесённую через забор, вдруг с силой дёрнуло вперёд и вниз, жалобно затрещал застиранный вельвет. оба катились вниз по пологому мокрому склону, с шумом дыша друг в друга и ругаясь на встречный ветер и встреченные камни. когда движение затихло, осторожно встал, по очереди разгибая ноги, пощупал шов сзади - вроде бы цел - буркнул:
- это...
- да?
- слово забыл. вот так, - поднял к её лицу руку, провёл по щеке.
- мокро?
- а, да - мокро.
- пошли.
теперь уже его дёрнули куда-то в темноту. он шёл, сгибаясь наудачу от хлещущих по лицу веток. остановился внезапно, вмявшись ей в спину, от неожиданности чуть не упал, вцепился в подвернувшееся дерево и без того исцарапанными руками.
- вот.
- что это?
- карусель. иди, садись.
- зачем?
- будем сушиться. этой... как её...
- а?
- вот так, - она подняла его руку за указательный палец и с силой покрутила в воздухе.
- центробежной силой?
- а, да - центробежной силой. сушиться.
- но она же не работает?
- физика?
- карусель.
- сейчас...
долго возилась в кабине, тыкала наугад в какие-то переключатели и рычажки. механизм натужно хрипел, дёргались какие-то невидимые шестерёнки, но с места ничего не двигалось. наконец, она устала, щёлкнула, рисуясь, в воздухе пальцами. карусель вспыхнула разноцветными огнями, медленно двинулись по кругу слоны, лошадки, верблюды и лебеди.
он неуверенно шагнул, от движения подогнулись колени, рухнул прямо на спину какому-то перепуганному фиолетовому верблюду. поднял глаза, встретил её улыбку, равнодушную и просительную одновременно.
- спой мне... про карусель.
немного удивлённо огляделся. встряхнул головой, чтобы влажные волосы разлетелись по плечам.
- вообще... из меня хреновый никки сикс... кх-кхе...
- не эту, - до первого звука покачала она головой. - другую.
разумеется, он знал, о чём она. и знал об этом с самого начала. собственно, это было не так уж важно. от хоровода цветных огоньков рябило в глазах, он зажмурился и осторожно пропел несколько строчек. она молчала, слушала внимательно, с ногами устроившись на спине большого серого лебедя. к припеву он осмелел, голос окреп, взлетел над каруселью, похожий на гейзер из шампанского или комнату после основательной драки подушками. звёзды дрогнули и поплыли по кругу - с карусели казалось, что небо приклеено к просветам между фигурками зверей.
последние звуки, беспокойно-ломкие, но уверенные, затихли в скрипе механизма. затихли, чтобы возродиться в шуме города, будущих снах редких ночных прохожих, даже в самих будущих редких ночных прохожих.
вздохнул, слез с верблюда и молча побрёл прочь, к выходу из парка. на границе света и тени не выдержал, обернулся. она лежала, свесив голову, длинные волосы рассыпались по лебединым крыльям, в остановившихся глазах отражаются мелькающие огоньки карусели. она улыбалась, по остывающему лицу метались тени, и казалось, что уголки её губ чуть вздрагивают, будто она ещё может передумать и нахмуриться. он отвернулся, медленно зашагал в темноту. слева в груди закололо.
не глядя вытащил осколки ампулы, растёр в изодранных пальцах, просыпал окровавленную сверкающую пыль в траву. дальше не оглядывался, а жаль - он не видел, как крошечные стеклянные звёзды медленно поднимаются, переливаясь в воздухе - сначала едва-едва над поздней высокой травой, потом над деревьями, всё выше и выше, пока не исчезли красными искрами где-то в млечном пути.