Ли-иго

       МОЕЙ Латвии – С ЛЮБОВЬЮ…

       До сумерек было ещё далеко, когда он выскочил из душного вагона тукумской электрички, но от редкого мелколесья, что вплотную подбиралось к шоссейке, уже веяло приятной предвечерней прохладой. Какая-то, скрытая от постороннего назойливого глаза густой и ещё яркой июньской зеленью, пичуга устало цивикала где-то рядом...
       Да-аа... Суетной был денёк.

       * * *
       С утра надо было заскочить в контору леспромхоза, в Бабите.
       «Ещё немного, ещё чуть-чуть»... Практика уже вот-вот к концу подойдёт, а часть форм, так нужных для курсовика по анализу, ещё не переписана в пустографки, что в самом начале удалось раздобыть в плановом отделе. «Измантошана, саготавошана, извешана*»… Хорошо, хоть основная часть технических терминов сейчас стала понятна, а то ведь по полдня приходилось простаивать..
       Пока найдёшь, кто в конторе смилостивится, снизойдёт до студентов-практикантов и переведёт, а что же есть такое «лапу коку коксне**». Или «баланса малка»!! Так-то формы отраслевой отчетности унифицированы. И что в Иркутске, что в Огре они все – примерно на одно лицо…
       Вот только породный состав древостоя, таксационные характеристики насаждения, соответственно, и сортиментный план у каждого свой. Москва и оставляет в унифицированной форме свободные столбцы и строчки, чтоб на месте технолог или экономист сам решил, что же вписывать в общесоюзную отчётность...
       Кто ж думал, что в Латвии это на латышском делать будут! Знал бы прикуп... Пришлось на ходу перестраиваться и клещами впиваться в каждого, кто с сигаретой выходил в большой светлый холл на втором этаже конторы.. Или по каким иным признакам казался относительно свободным.. Отвлекать занятых работой людей на такие мелочи, как экономическая практика, было чертовски стыдно…
       Да и Главного надо было поймать, чтоб расписался в Дневнике практиканта.
       И кого это угораздило экономистам руководителем практики назначить главного инженера? Пойди, уточни у него что, когда он с утра прыгнул в свою «трёшку» и укатил куда по делянкам. Мало ли у Главного проблем? Там вальщик, которого вчера с Хускварны снова на Дружбу перевели, руку пилой зацепил, там Зайчик никак в работу запустить не могут (гидрошланг постоянно и рвёт, и рвёт!), там… Да и нужна ему эта практика, когда День песни на носу, а леспромхозовский хор никак на спевку генеральную не собрать!
       После обеда, руки в ноги, и - в Ригу, на Смилшу, в Министерство. Бакис!
       Он вообще, думает что решать? Полторы недели и всё! Практике – конееец! Питерский паровоз может и подождёт, но каникулы! Война войной, а каникулы…
       Извини, дорогой товарищ Бакис!
       Это-то вы, в Министерстве, понимаете?
       Какая фотография рабочего времени? Какой хронометраж? Какие, собственно, нормы времени по новой финской технике, если ещё и делянка под проходные рубки на отведена? Нет фронта работы – техника стоит... Стоит! Как норму-то рассчитать, если никто работать не собирается? С пальца её что ли?
       Не, так вы тогда так и скажите! Какие проблемы? Будет и с пальца…
       Но зачем? Мож всё-таки попробуем по чесноку?
       Ну, не хватает у Главного людей, мы ж сами делянку отвести сможем. Да сможем, сможем! Технологическую практику год назад прошли боем в Тосненском леспромхозе. Там, правда, проходных не было… Ну, лесника, на крайняк, в помощь дадите?
       Вот и ладушки…
       В общем, когда уже мокрые, всклокоченные, но донельзя довольные собой, вывалились из Министерства, до поезда оставалось всего ничего...

       * * *
       Ну что? Попробовать? Тут легковушка не всегда останавливается, а эта грохочущая шаланда?.. От тебя убудет, что ли? А-ааа! Чем чёрт не шутит? Правая рука нехотя поползла вверх…
       Сквозь поднявшуюся после резкого торможения пыльную завесу – по обочине… Быстрее! Наружную кнопку ручки утопил и штурманскую дверь сто тридцатого - на себя. Шаг на подножку и серые, в сеточке лучащихся молодым весельем морщинок, глаза водителя - прямо навстречу.
       - До Тукумской развилки подбросишь?
       - Садись!
       - Фу-уу… Думал, не остановишься. Здесь и местные то не всегда тормозят. Раньше, так вообще можно было руку и не поднимать. Бесполезняк.
       - А что так?
       - Да здесь же народу немного. Хуторяне. Все друг друга знают. А тут чужак незнакомый на обочине… Кому он, кот в мешке, нужен? Правда, за три недели практики уже присмотрелись. Да, на практике. С Питерской лесопилки… Так что если какой местный, то притормозит. Но местному в это время на шоссе не с руки – уже пора и мордень перед ужином мыть! А если кто с Риги, так опять же – зачем ему этот чужак?
       - Да, мы, латыши, такие. Нам самим с собой хорошо... Зачем ещё кто-то?
       - А ты что - латыш?!
       - Да! - с улыбкой – А что не похоже?
       - А акцент где?!
       - А-ааа… Так я в мае только дембильнулся как! Два года изо дня в день – по-русски да по-русски…
       Но, хоть и времени всего-то ничего прошло, а чувствую – по-новой олатышиваться начинаю… Видно не до конца… Вишь, повезло тебе!
       Служил где? Да сначала в Ташкенте учебка, а потом в аэропорт и – на Афган. Я под Гератом был, на самой границе с Ираном... Как-то даже, я ж, понимаешь сам, механик-водитель, в этот самый Иран запёрлись!
       Ха-аа… Да едем и едем, а там же пустыня… Глина эта ржаво-коричневая, куда не посмотришь! Глазу и зацепиться не за что! Едем и едем... По времени, так час-полтора уже, как дувалы показаться должны! А кишлака как не было, так и нет. Ну, летёха и командует – «Стой!» Остановились. Вылезли на броню. Он прибор свой включил, что спутник какой-то «держит» и крутит настройку – туда-сюда... Вроде поймал. Смотрим – что-то летёха как-то подозрительно зеленеть стал… А он – «Заводи! Быстрее!» Ну, мы и ходу! Вот так – не пито, не едено, в Иран - обратно сходил, и визы у их Аятоллы не спрашивал!
       Да не, духи – не самое страшное… Я больше всего желтуху подхватить боялся! Чес слово! Как только черпаком стал, так у меня сразу и миска своя, и ложка. И всегда они при мне. Поел, помыл хорошенько, сполоснул, вытер и в бэтэр на своё место положил...
       А у нас, представляешь, дурни бы-ыли... Как кто заболеет рядом, его тарелку-ложку забирают и сами с них есть начинают. Глядишь, через несколько дней «крепкой заваркой» мочиться начинают... Ещё неделя-полторы и, так весело-весело, на тебя желтыми глазами смотрят… Взводами целыми болели! Да дурни потому что! Раньше ж, как заболел, так на борт и в Ташкент, в госпиталь. А после госпиталя ещё и отпуск для окончательной поправки.. Вроде дней 30… Сам то не болел, точно не знаю. Врать не буду… Но начальство ж чёрта с два перехитришь! Стали там же, в Афгане, лечить. И отпуска поотменяли. Ну, народ и поуспокоился малость.
       По мне и сто лет, так того отпуск не надо! Своя печень, не дяденьки какого! А после той желтухи...
       Что?! А-аа, точно! Твоя развилка. Ну, бывай, студент!
       - И ты тоже - не хворай! С наступающим! С Ли-иго!
       - А ты откуда? Про Лиго-то..
       - Да вот, приятеля на Питер проводил, перед поездом зашли с ним на рынок центральный, что рядом с вокзалом, через канал. Думали, какой сувенир прикупить... Заодно и на головные венки из дубовых листьев посмотрели. Яааниис Лига! Янов, практически, Иванов день! Так то ж и наш праздник!
       - Так если и твой, что ж ты пустой из Риги?!
       - Приятелю ж подарок присмотреть надо было! Думал, провожу, потом... После поезда кинулся – всё и позакрыто уже. А на вокзале, в буфете, ни пива, ни сыра не было...
       - С сыром – похуже, а вот пиво…
С этими словами водитель левой рукой открывает свою дверцу, держась за неё по пояс высовывается из кабины, чуть поворачивается вправо, и уже правой рукой, не глядя, попинается за кабину, куда-то в недра шаланды.. Ещё мгновение и... Правая рука уже в кабине и в ней, зажатыми между пальцами горлышками, три бутылки Рижского светлого.
       - Вот, в Тукумс с пивзавода к празднику везу… Держи студент! Празднуй Лииго! Дальше-то тебе как далеко?
       - Да тут, рядом. Во-о-он, видишь, за деревьями крыша?! Это - домик лесничества. Мне туда. Мы там, на мансарде, и живём небольшой компашкой... Втроём.

       * * *
       В мансарду можно попасть с дороги, что ведёт уже на Энгуре и дальше – на Колку. Но тогда надо пройти через служебные помещения лесничества, а они, скорее всего, уже закрыты.
       Можно со двора. Но тогда пойдёшь по коридору, в который выходят жилые комнаты большой семьи лесничего. Зачем лишний раз беспокоить Яаниса и Илзе? И так у них с мелкими забот хватает. Да и праздник своей суеты, небось, добавил.
       Лучше – с Тукумской дороги подлеском, и - через уже скошенную луговину, что ведёт до самого крыльца... Дверь открыл и - по крутой лестнице – наверх. Всё, вот мы и дома...
Свет? Стоит ли? От того окошка, что выходит на Энгурскую дорогу, света, чтоб осмотреться, ещё достаточно...
       Витьки уже нет. А пожевать то он что оставил?! Да, это как раз тот случай, когда можно Рижское открыть…

       * * *
       - Да-да! Заходите! Кто там? Янис ты?.. Проходи.
       Ребята? Да Вовку я, вот сегодня, на Питер проводил, а Витька здесь должен был быть. Куда мог уйти и не знаю... К вальщикам волынским? С чего бы?..
       А я думал, и вы с Илзе ушли куда, так в доме тихо.
       С праздником тебя! С Днём твоим, Яновым! Чтоб и на работе, в лесу, и дома, всё всегда было по высшему разряду!
       Присаживайся. Вот, наливай... Тут меня попутчик светлым Рижским угостил, я как раз собирался…
       Стой! Куда? Да здесь не одна бутылка, хватит нам!
       Держи не держи – побежал вниз по ступенькам:
       - Илзе!- и дальше что-то по своему…
       Не ко времени, ох, не ко времени у Вовки этот лямур с Таллином…
       Отведут делянку, так как раз бы за одну смену сразу три замера. Практически полная выборка. А так, вдвоём с Витькой, придётся и вторую смену прихватить… Если она, конечно, будет.
       Главный говорит, что у форвардера производительность в разы по сравнению с нашей. Если ему верить. Он же этой сортиментной, просто песни готов петь, песенник наш! И огромные площади под нижний склад в маленькой, густонаселённой республике искать не надо! И древесина, исключая из технологического процесса кучу переместительных операций, не создающих прибавочного продукта, идёт прямо с верхнего склада да во двор потребителя-переработчика! И…
       Ладно, что сейчас то! Будет день, будет и пища. Посмотрим, посмотрим на этого хвалёного финна…
       Топ-топ-топ вверх по ступенькам.
       Янис…
       А за ним и Илзина светлая головка во входном люке мансандры.
       За головкой... Что это? Большой металлический поднос. А на подносе... Солидный облитой керамический кувшин, окруженный тремя объёмистыми глиняными кружками, и тарелки-тарелки-тарелки... С пряно пахнущими тмином кусочками сыра, с распластованным кусочком подвяленного мяса кабанчика, что ещё по весне хозяин подстрелил. С подсоленными, по всей видимости, крекерами. А в кувшине? Пиво? Домашнее?
       - Оно, родимое! Разливай, Илзе! Вот теперь можно и начинать! Ну, за праздник?! Яа-анис Ли-игаа…
       И вдруг из приоткрытого окна мансарды – в унисон Янису:
       - Яа-анис Ли-игаа…
       Пам-пам-пам... Та-та...
       Яа-анис Ли-игаа…
       Пам-пам-пам... Та-та...

       * * *
       Сверху, из окна мансарды, можно было увидеть небольшую, человек пять, разновозрастную группу, одетую в праздничные белые рубашки и блузки. У двух мужчин, большого и маленького, на головах - густые, отливающие тёмной, свежей зеленью, венки. Стоя между энгурской дорогой и крыльцом конторы лесничества и поглядывая на окна усадьбы, все вместе дружненько выводили:
       - Яа-анис Ли-игаа…
       Пам-пам-пам… Та-та...
       Рядом с ними, чуть сбоку, на двух колёсах стояла садовая алюминиевая тележка с изогнутой ручкой. В тележке удобно примостился небольшой бочёночек.
Высунувшись из окна мансандры, Янис призывно помахал рукой и что-то прокричал по-латышски. Но и без слов было понятно:
       - Заходите, гости дорогие!
       Дорогие гости дружно потянулись к крылечку...

       * * *
       Не успели все трое скатиться по крутой лесенке вниз, как у Яниса, его младшего и тестя на голове оказались точно такие же дубовые венки, как и у некоторых из уже вошедших в помещение мужчин.
       За первой суетой встречи и праздничных поздравлений, даже не заметили, когда Илзе со старшей успели собрать на стол нехитрую снедь, запотевшую бутылку «беленькой» и пару глиняных кувшинов домашнего пива.
       Сели, подняли первые стопки и кружки за праздник, перекусили и кто-то потихоньку начал:
       - Яа-анис Ли-игаа…
       Все дружно подхватили:
       - Пам-пам-пам... Та-та...
       Он ещё не знал, что предстоящая ночь – настоящий бенефис этой песни в разных её вариациях. Но, не зная слов, всё-таки подпевал:
       - Яа-анис Ли-игаа...
       И его голос не выпадал из общего дружного хора...

       * * *
       Минут через сорок, и гости, и все, от мала до велика, обитатели лесничества, толкая перед собой садовую тележку с бочонком домашнего пива шли по энгурскому шоссе.
       Километра через полтора, справа от дороги, показалось озеро.
       Следующий хутор стоял прямо на берегу. Подойдя к его крыльцу и поставив тележку, народ дружно, громко, а мало ли – хозяева уже спать улеглись, и весело грянули:
       - Яа-анис Ли-игаа…
       Пам-пам-пам... Та-та...
       Какое «спать»! Похоже, в эту ночь найти по Латвии хотя бы одного спящего, было настоящей проблемой! Их – ждали. Ждали! Высыпали на крыльцо, дружно и зазывающее замахали руками:
       - Заходите! Заходите, гости дорогие!
       И всё пошло по отработанному в лесничестве, а потому - уже знакомому сценарию.
       Но здесь уже было не только легче, но и значительно интересней – на хуторе появились ровесники.
       - Алексей? Будешь Алом!
       Надеюсь, не против?
       Отец говорил – студенты с Питера?.. Какой? Четвёртый закончил?
       Мы с Юрисом, знакомься – это Юрис, тоже четвёртый! Нашего, рижского политеха. Будущие инженеры радио-электронщики. Да-да! ВЭФ уже начинает... Начинает по нам плакать!
       Как? Ещё не сказал? Илмар.
       А уж если б ты знал, как мне приятно!
       А это – Инга и Лайма. Инга уже работает. На «Саркана Звайзгне». А Лайма только думает. В кон-сер-ва-то-ри-юуу! Ты не смотри, что она такая маленькая! Она здесь самая умная! Она... Она – ноты знает!
       Эй-эй! Без рукоприкладства! Де-евушка… Ну, что у вас за манеры?! Кто и где вас воспитывал?
       А ты, Ал… Что, прям, как не родной, стоишь?
       «Что-что»?! Видишь доски? Тащи на вершину холма. Там есть старое место под кострище. Где-нибудь поблизости и бросай. Те доски, что по четыре сбиты, клади по центру. На них - закусь и всё, что к ней полагается, - поставим. А вокруг них, прямоугольничком, выкладывай те, что сбиты по две. На эти и сами сядем, и народ усадим. Пока ты со «столом» и «стульями» возишься, я костром займусь. Юрис от дома провод для магнитолы на вершину бросит да с кассетами разберётся... Ты что, всю ночь «Лигу» петь настроился? А потанцевать?.. С такими-то девчонками…
       Эй-эй, прошено же, и русским, и латышским – без рукоприкладству!
       Вот…
       Пока отцы-деды в доме сидят, мы как раз всё и успеем!

       * * *
       И, правда, успели!

       * * *
       Всем нашлось дело и все были внутри праздника...
       Тихо перешептывались между собой несколько седых и сухоньких старушек, что небольшой, дружной стайкой, как те воробушки, сидели по ту сторону стола. Мамаши зорко поглядывали за резвящейся здесь же, по преимуществу неподалёку от костра, ребятнёй. Мужики солидно обсуждали какие-то производственные и хозяйственные дела. Молодёжь смеялась над чем-то своим...
       Никто не мешал друг другу и праздник шёл сам по себе, непринуждённо и легко.
       Что удивляло – практически без пьяной подпитки. Ну, разве можно для взрослого мужика за подпитку считать те 50 капель, что не чаще чем в полчаса-час раз, да под хорошую закуску и неспешный разговор?.. Или кружку пива, осушенную разгоряченным организмом после быстрого танца?
       Время летело быстро и незаметно.
       Пели, дружно поддерживая время от времени зачинавших старушек, про «Лигу»... Так же дружно, но не частя, поднимали и белый, и пенный напиток. Закусывали...
       После чего Юрис ставил что из современного и дружно, на быстрый или медленный танец, поднималась уже молодёжь. Ну, и если кто из жён умудрялся с импровизированных, но, как оказалось, таких основательных, сидений поднять своего разлюбезного, оторвав его от степенного разговора, то и не только молодёжь.
       Отдыхая после танца, подпевали «Лигу», бросали в рот что из выставленного на столе и – опять танцевали…
       Время летело…
       Вот уже осоловелую малышню мужчины унесли в дом, а женщины рассовали их по имеющимся в наличии спальным местам.

       * * *
       После очередного быстрого танца присели передохнуть. Перекурить. Посмотреть с вершины холма на буйствующую зеленью Видземе. На тихие и прозрачные, тёмного стекла, воды Валгума езерс… Красота-то какая…
       И вдруг, после очередной затяжки, не поворачивая головы, Имант:
       - Хороший ты парень, Ал… Хотя, и русский…
       - А что, неужели, ВСЕ русские такие плохие?!
       - Да нет, - после небольшой паузы,- разные бывают…
       - Так и латыши, точно так же, РАЗНЫЕ! Вот, скоро и практика заканчивается, и не только в Риге-Юрмале, но и в Огре, Бауске, Гулбене был… А «зелёных Янисов» что-то нигде не видел. Или что, не так?!
       И опять, после паузы:
       - Да. Так. Но, в выходные у памятника Свободы будешь... Особенно, если к вечеру ближе... По-русски лучше не говори…
       - Ой, мальчишки, а через костёр-то когда?*** Хватит тут курить! Побежали, побежа-а-али!
       - Руку! Руку, Ал! Не отпускай!
       - Ну, не судьба видно... Не судьба, Инга...
       - Да что ты смотришь? Его, наверное, в Питере зазноба дожидается…
       - А может и не одна! Покраснел-то, покраснел-то как!..

       * * *
       К себе, в мансарду, он поднимался, когда уже совсем рассвело.
       То ли позднее утро, то ли ранний день.
       Если бы в усадьбе лесничества были петухи, они уже давным-давно отпели… Да и вообще, смеркалось ли вчера-сегодня?! Полная впечатлениями ночь не отпускала и усталости почти не чувствовалось.
       Но заснул он быстро и со счастливой улыбкой… Всё-таки не каждый день тебя называют «хорошим парнем».
       Конечно, если бы это сказала Инга, было бы гораздо лучше! Но... Видимо, и вправду – не судьба…

       * * *
       Витька пришёл минут через сорок.
       Долго гремел посудой, пока не нашёл пустую трёхлитровую банку из-под солёных огурцов, что прошлые выходные покупали в смарденском сельпо. Осторожно спустился с ней во двор, к колодцу и, позвякивая ведром, налил в банку воды. Долго, время от времени, для передыху, отрываясь от неё, пил. Потом ушел за дровянник.
       Его выворачивало.
       Лиго Витька отмечал с вальщиками с Волыни...

       (продолжение см. рассказ "Похмеляйнен")

       * Измантошана, саготавошана, извешана (латышск.) – использование, заготовка, вывозка
       ** Лапу коку коксне (латышск.) – древесина лиственная
       ***через костёр то когда?!!- уже почти к завершению Лиго, под утро, симпатизирующие друг другу парни и девушки, крепко взявшись за руки, прыгают по двое через костёр. Если удалось перепрыгнуть, не расцепив руки, значит,- суженные. Ну, а как нет…




03-04.05.2008