Ядромет

       Проснулся от басовитого голоса. Заглянул вниз. Молодой прыщеватый парень в спортивном костюме и шерстяной шапочке сидел на разобранной постели, придавив широкой спиной тощую железнодорожную подушку, укрыв ноги одеялом, и отвечал спокойно и обстоятельно на вопросы девушки, что расположилась напротив, под моей полкой. Я ее видел раньше (во время посадки): пухленькая, немножко курносая, немножко конопатая, личико доброе и доверчивое, голосок надломленный. Я почти не слышал того, что она говорила, поэтому казалось иногда, будто парень разговаривает по телефону:

       - Вообще, многие обижаются, что спортсмены на халяву живут... И едят... Но мы же тренируемся. Для себя, конечно... Сначала, вроде, полезно, а потом годы прибавляются, семья появляется, деньги надо зарабатывать…

       - Ну, как получают? Талоны, например, на питание. Мне пять сорок в день дают. У кого лучше результаты – по восемь рублей. Талоны потом на деньги меняем, но это только на сборах. А так числимся где-то, работаем как бы, и зарплату получаем. Большим спортсменам квартиры, машины дарят. Ну, те, что за границу ездят, вещи привозят. С одной поездки до двух тысяч имеют…

       - Чего из-за границы везут?.. Ну, трусы там, с лампасиками такие и с разрезами, джинсы, куртки разные, магнитофоны…

       - Трусы везут затем, что они красивые, привлекательные, симпатичные... Ну, другие спортсмены купят, которые еще заграницу не ездят. Костюмы спортивные: у нас он за шестьдесят возьмет, там на «Адидас» поменяет, а здесь за четыреста, за пятьсот продаст…

       - Валюты, конечно, мало. Ну, суточные скапливаются и тогда покупают. Я тоже так делал, когда в ГДР был. Привез кое-что. Но особенно, говорят, в Штаты выгодно ездить. Там в некоторых частных магазинах, например, за два советских значка джинсы дают. Есть ребята, которые по сто значков везут. Они уже все такие магазины изучили. Значки прямо на прилавок вываливают и идут, берут, чего хотят. А он даже не выходит, продавца я имею в виду, сидит где-то в углу, телевизор смотрит… Воруют заодно… Но если поймают, плохо бывает – выгоняют из спорта. Вот недавно наших две девочки в Англии попались, заколки украли в магазине подержаных вещей… За майку с гербом Советского Союза плейер можно выменять, но с этим осторожно надо быть, потому что считается, что вроде как страну свою продаешь. Только жалко, наших все-таки не так часто пускают в Америку соревноваться.

       - Да ну их, американцев, они и мне уже надоели своими претензиями, - расслышал я голосок, - а как у вас вот на сборах, сильно задаются, которые поважнее?

       - Конечно. Если он заслуженный мастер спорта, чего он будет ждать, что ли, когда я свое ядро толкну? Или там в столовой…

       - Ты ядра толкаешь? Мы тоже гранату на триста грамм бросали. Одному мальчишке из нашего техникума голову проломили. А у спортсменов такое бывает?

       - Бывает. Например, копьем попадает, который копье метает…

       - Ну, как? Мышцу там, или ухо проткнет, если бежит, скажем, легкоатлет. А то молотом в зрителей запустит. Я сам один раз видел. Люди, правда, разбежались…

       - Ну, я не знаю, как они, почувствовали или нет, но все успели, никто не остался…

       - Тренеры? Как они себя ведут? Сидит себе на лавочке. Это спортсмен там прыгает, бегает, кидает, бросает. А тренер сидит. Ну, посоветует что-нибудь. А то возьмет и скажет: «Я, ребята, завтра на тренировку не приду, тренируйтесь сами».

       - Вот у нас тоже так, бригадир говорит: «Делайте сами котлеты», а после ругается, если мало хлеба в фарш накрутили. А спортсмены пьют, курят?

       - Как тебе сказать? Пока молодые, как я – нет. С этим строго, дисквалифицировать могут. Считается, что кто пьет и курит, не может рекорды ставить. А знаешь, как в жизни бывает? До старта час остался, а он сидит за столом: «Еще рюмочку выпью»… Пока он держится, на это сквозь пальцы смотрят, а как начнет отставать, тогда и припомнят. Сначала талонов лишают, потом на сборы не берут – так со всеми, кто проигрывает… Когда приехал первый раз на сборы, мне тренер говорит: «Ты как к этому относишься?».Я говорю: «Отрицательно». Он говорит: «Запомни, парень, у нас никто не курит, не пьет». Минут десять проходит, располагаюсь, заходят: «А, новичок, пойдем с нами»… Пришли в соседний номер – там дым коромыслом, весь стол бутылками уставлен. Это у них называется «никто не курит и не пьет»…

       - Я-то? Не, не работаю. Я сейчас в армии служу. Честно говоря, я там всего один раз был, когда присягу принимал. Мне и форму выдали.

       - Ты в ней ходишь?

       - Зачем? Присягу принял и снял. Ну, вообще-то она нужна, чтобы на мандатную комиссию являться. Там подписывают, когда на сборы отправляют...
Я посмотрел, как ребята служат. Представляешь, они в шесть утра встают…

       - А спортсмены?

       - Ну, спортсмены в часов… Но не так рано. У нас, например, на последних сборах тренировка в одиннадцать была. Можно до десяти нежиться. А эти ребята, солдаты, представляешь, в шесть утра подъем, потом зарядка, пол восьмого у них завтрак, и потом до самой ночи работают, маршируют…

       - В выходные? То же самое. Может, чуть поменьше. Вечно их строят, никуда не отойдешь. А кормят! Я поел в их столовой. «Поешь с нами», - говорят… У них там картошка прямо неочищенная сварена, капуста, горох – все перемешано. Меня потом даже вырвало…

       - А как же ж это? – необычно громко возмутилась девушка. – Шо ж, они не чистят картошку?!

       - Да чистят. Ну, ты представь: два-три ведра начистить еще ладно, куда ни шло, а если у тебя два-три мешка? Всю ночь будешь с ней ковыряться. У них там и машина имеется, но она вечно сломанная… В общем, я не могу сказать точно, как у них получается, только с очистками и все. Я уже почти отслужил. Мне предлагают на прапорщика остаться. А что, я, наверно, останусь. Прапорщиком буду двести рублей получать. Это лучше, чем на заводе, если слесарем или токарем оформят. Ну, буду, конечно, также ездить, просто к какой-нибудь части припишут…

       Он замолчал. У девушки больше вопросов не было. Взял со стола журнал. Полистал. Посмотрел. Положил. На лице простая, добрая отзывчивая улыбка. Стал гладить ляжку, потом мять ее – массажировать. Встал. Ушел в туалет. Пришел. Посвистел. Взял со стола некий предмет, по виду конторская книга. Раскрыл ее. Перевернул несколько страниц, медленно, со значением… В одном месте сделал короткую запись, в другом поставил запятую.

       - Что это у тебя?

       - Это дневник тренировочный. Вот видишь заглавие: «Индивидуальный план»… и так далее. Тут я в Ташкенте, здесь в Ленинграде. В Сухуми. Билет на самолет Москва-Иркутск. Тут я сфотографирован, когда в техникуме учился, то есть числился в нем. Электромеханический, что ли?..

       - А специальность какая?

       - Ну, я не помню. В дипломе, конечно, написано.

       - А это, что за фотография?

       - Это наша группа на сборах. Вот эстонка. А этот парень сто тридцать шесть кэге, а я сто. Эта девочка, вот здесь стоит, из Краснодара. Она вообще-то из Кемерово, но сейчас у нее квартира в Краснодаре и под Москвой. Теперь в столицу пробирается. В той, краснодарской, у нее уже сестра живет, а эту матери перепишет – молодец, конечно… Она лечиться во Владивосток летала. Какая-то травма ноги…

       - Там медицина не лучше, просто ей захотелось полетать…

       - Сколько билет? Рублей сто пятьдесят в один конец стоит… И, естественно, ей оплатили, иначе она бы и не стала чудить. Она тоже в армии служит, деньги от армии получает… А эстонка та, видишь, тоже не маленькая, хотя и представляет малый народ. Ест за троих. Они там ее, нацменов я имею в виду, на руках по улицам носят. Как вернется в свой Таллин с медалью – так у них там и шествия с факелами, и речи толкают, и по телевизору интервью! Они там повернуты на национальной идее, и у них просто крыша едет, если кто-то из них где-нибудь победит…

       - Здесь я пишу, на сколько бросил. Видишь: 18м 60см – мало. А вот на двадцать метров – за это квартиру в Москве дают. Пока случайный результат…

       - Ну, как дают? Сначала надо, конечно, прописку заиметь. Сейчас с пропиской очень трудно. Вот ты, скажем, москвичка (к примеру), я даю тебе тысячу рублей, женюсь, получаю прописку, а потом развожусь…

       - А ты в Москву хочешь?

       - А то как же? Не век же в Макеевке сидеть. Здесь вот еще написано: «Большой театр». Нас туда послали.

       - К нам тоже однажды в Харьков Госконцерт приехал. Я говорю: «Мама, пойдем». И шо ж ты думаешь? Ага. Она отвечает: «Зачем, - говорит, - деньги тратить?» И вот так и не сходили… А как там, в театре?

       - Там все красное, очень много красного… И в буфете пиво хорошее. Я, правда, его не пью, но ребятам понравилось.

       Застенчиво улыбнулся. Последовала очередная дневниковая запись…


       1984г.