Я-абсолютно бездарный поэт

Укрывшись в кипе дешевой бумаги, простроив ею стены с должной вентиляцией, я пытаюсь поймать убегающие от меня слова. Иногда я чувствую, как оседлал черта, тогда я иду в церковь и возвращаюсь к истокам. Я трус.
Однажды июньским жарким днем я отчаянно скучал. Я лежал на диване, положив одну руку под голову, а другой стряхивая пепел прямо на пол, когда в дверь мне постучали. Я лениво поморщился, и мельком осмотрев сложившийся беспорядок, махнув на него рукой, двинулся отпереть дверь.
За нею стоял мужчина со слишком светлыми глазами и темной линией усиков. Он улыбался недвижимо и сделал рукой приветливый жест, без приглашения шагнув и поставив трость рядом с моим зонтиком.
Я разучился удивляться, поэтому вернулся в комнату, и налив гостю холодного чая, уставился на него. Таким взглядом всегда смотрят девушки, когда на улице к ним подходит кто-то снизыскать их почтения. Они еще не увидели, кто это и не пощупали размер кошелька, но уже скорчили недовольную мину.
На какой-то миг я засмотрелся на морщины гостя, однако в лицо мне ударило сигаретное тепло и запах человеческих взаимоотношений, и я очнулся.
Я засунул руки в карманы, пытаясь добавить себе ложной самонадеянности и, опуская взгляд с его тугого галстука на кучу мусора, спросил наконец, что угодно непрошенному гостю.
-Я смотрю вам скучно.
-Да, так оно и есть, но чем это касается вас. Да и как вы узнали, собственно.
-Я не смею настаивать, но люди, знаете ли, работают в такое время, или заняты, по крайней мере, более значительными вещами, чем разглядывание стен и им прилегающего. Я бы составил вам компанию, тем более, что времени у вас еще много.
Я посмотрел в его рот с белыми зубами и, чуть откашливаясь, уселся рядом.
-Скажите, если мне нужно уйти и общество мое угнетает.
Я глянул на него и неуверенно покачал головой.
Он рассмеялся и растянул губы, собирая свои щеки в складки.
-Но кто вы? Зачем пришли?
-Вы меня звали и давно ждете,-он все так же улыбался и вид его доставлял мне крайнее беспокойство, особенно, когда он, сщурив глаза, всасывал дым,-но вы, я вижу, совсем меня не узнаете. Но собственно от вас этого и не требуется.
-Я не мог вас ждать. Вы, должно быть, с кем-то меня перепутали. Собственно тогда объясняется почти все. У меня много соседей.
-О нет, я определенно к вам. Просто вы частенько пытались нарисовать мой портрет и глотали бумагу, да еще и с красками. Дабы помочь вашему пищеварению, я решил прийти сам.
Я окончательно запутался, а гость тем временем порол чушь, да и притом так активно, что я даже не заметил, как жара на улице улеглась и вместе с грянувшим громом хлынул ливень.
-Ваши краски ужасны, да вы и сами это знаете. Получается все весьма хреново, и обстоят дела так во всем.
Я смотрел на него уже с полуоткрытым ртом и сквозь открытые окна до нас долетали холодные капли воды.
Гость тем временем поправил рукой редкие волосы ,и, закинув ногу на ногу, принялся читать мои кривые наброски, лежащие на столе. Он цокал языком, иногда позволяя себе убрать улыбку, но оставаясь все с тем же пустым, но искрящимся взглядом глаз.
-А вы, знаете ли, смешной!
Он смял все мои листы и, бросив их на пол, принялся топтать мою писанину, размахивая руками. Глаза его в этот момент стали страшными, я в испуге хотел залезть было под стол, но вспомнил о самообладании и засунул руки в карманы.
Потом он выбежал, и я, решив, что поймал по меньшей мере человека, опасного для общества, бросился за ним. Из-за распахнутой двери остатки моих стихов закружились, разметая все на своем пути и бросились в воду, однако я был слишком возбужден для того, чтобы ловить листы, и побежал за гостем, матерясь и перешагивая через четыре ступеньки.
Я выскочил на улицу, но увидел лишь удаляющуюся тень, которая, открыв мой зонт, сгибаясь от смеха, бежала в сторону центра городка.
-Кто вы?!-проорал я ему в след, вырывая мокрые волосы тонкими белыми пальцами,-кто??
-Как? Ну вы и смешной! Я вдохновение!
На утро, когда я проснулся в местной канаве, ноги мои были продеты сквозь рутину ила, а на голову был одет в клочья разорванный зонт.
Я вылез, весь мокрый от воды, крови и слез, и, ползя на четвереньках к своей квартире, смеялся.
Была жара.