я напишу тебе рассказ

Часть I
(«Я – маятник! Не трогайте меня…»)

Стол замечательно накрыт. Вкусные блюда и, наверное, чудесное домашнее вино. Он точно не знал. Люди толпились вокруг, что-то говорили, шутили, смеялись. Шампанское затейливо пускало длинные вереницы пузырьков в высоких бокалах. Он отпил немного и моментально поморщился. Мама сидела напротив, разговаривала с кем-то из гостей. Артём нехотя взглянул на часы: без десяти двенадцать. Ну вот, сейчас начнётся….

Бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам-бам!... Ура!!!...
Звон бокалов, возгласы, счастливые улыбки…
Ещё один год. Чем он запомнился? Чередой неудач, нет, скорее, грядой побед и удачных решений. Никаких особенных приключений не случилось…
Целый год! А что, если…

Пытаясь отмахнуться от навязчивых мыслей, он встал и подошёл к окну. Но совершил ошибку. Слегка дёрнув тяжёлые шторы, он обнаружил Город, глядящий ему в лицо тысячами и миллиардами огней, сверкающих, переливающихся и, непременно, далёких.
Мысли нахлынули потоком. Артём не мог оторвать глаз от привычной картины. Но также не мог удержаться на месте в безумном течении воспоминаний, мыслей из прошлого, образов настоящего и идей будущего.
Вот знакомые лица…
Вот тысячи раз сказанные слова…
Вот решительный голос, твердящий каждый раз разное…
«Нет, не надо. Ты что же? Осталось ведь совсем немного...»
или
«Давай, да! Конечно! Ты можешь. Какая разница?»
или
«Ну и что? Что они могут? Не стоит отступать!»
Он не говорил с этим голосом никогда. Зная, что вступать в полемику бесполезно, Артёму было совсем не сложно удержаться.
Кто-то больно толкнул его в бок плечом.
«Ой! Прости…» - коротко извинилась знакомая длинноволосая девушка и быстро зашагала по направлению к кухне, неся в руках тарелку.
Артём с разочарованием бросил взгляд на одиноко поднимающиеся за окном громады Священных Пирамид Современного Царства, на эти огни, не прекращающие жизни даже за сотни миль от глаза смотрящего, но затухающие примерно к пяти часам утра.



Часть II
(«Они до сих пор пьют твою кровь и называют её вином…»)

С ними не хотелось ни разговаривать, ни, тем более, находиться рядом. Это были те люди, которым удаётся бессмысленно провести жизнь. Не хорошие и не плохие. Они никогда не сделали ничего чудесного, прекрасного или замечательного. Они также никогда не сделали ничего отвратительного, омерзительного или ужасного. Они вообще ничего не сделали, пусть даже малого. При принятии решений рука их не была тверда, взгляд не искал… вообще ничего не искал, речи их не звучали убедительно, поступки их до сих пор уходят словно бы песок сквозь пальцы, следа в душе не оставляют их эмоции и чувства, тени их, белёсые, скользят, не задерживаясь нигде… Зачем нужны такие создания? Неизменно он задавал себе этот вопрос, но всякий раз избегал слова «люди».



Часть III
(«Моя радость, Ваша Светлость, Вы примите мой поклон…»)

Он зашёл домой и поставил пакет на пол. Включив свет и захлопнув дверь, он торопливо снял обувь и прошагал к балкону. Открыть окна. Непременно открыть окна… Он в надежде на что-то заглянул Городу прямо в лицо, но тот демонстративно отвернулся, всем своим видом показывая нежелание принимать участие в дальнейшем. Взгляд Артёма только лишь скользнул по огням чешуйчатых вертикально стоящих громадных рыбин, ни на чём не задержавшись. Стоя у открытой балконной двери, он невольно взглянул на принесённый пакет.
Бандероль ему передали на работе утром, но он решил не вскрывать упаковку. Он даже отложил её подальше от глаз, чтобы не привлекала внимания. После работы он положил полученное в пакет и изо всех сил старался не думать о том, что бы там могло находиться, и что бы всё это могло означать.
Но уже по пути домой Артёму стало не по себе, начала слегка кружиться голова, пальцы кололо, а дышать ровно как-то не удавалось. И вот теперь…
…он аккуратно вытащил бандероль из пакета, взял на кухне ножик, сел на диван, надрезал упаковку и извлёк содержимое на свет…



Часть IV
(«А сердцу нужно небо и корни – оно не может жить в пустоте…»)

Врачи о чём-то переговаривались между собой, как будто её нет в этом помещении. Вокруг всё было стерильным, казалось, даже мир за окном постепенно в молчаливом согласии убивал своих бактерий и микробов. Нестерильностью пестрили лишь лица врачей. Яркие тени, подводка глаз, помада какого-то совершенно дикого оттенка – всё это как-то не сочеталось с прохладной синевой кабинета и тишиной, недолго царившей там. Они включили магнитофонную запись, причём, непонятно зачем. После этого медсестра ввела обезболивающее средство, наркоз… и мир поплыл… Краски стали тусклыми, врачи далёкими, а музыка такой близкой…
«Мечта сбывается, и не сбывается…»
Зачем именно эта песня?
Ну, почему она?
«А всё хорошее не забывается…»
…надрывался мужской голос. Наркоз плохо действовал. Боль не позволяла хоть на секунду закрыть глаза. Она знала, что физическая боль куда легче переносится, чем душевная. Она это прекрасно знала. Потому что физическая боль сосредотачивается всегда в одном месте. А вот душевная – она везде, и это самое противное.
Когда она покидала это место, на улице был уже февраль, колючий морозный воздух и безразличный солнечный свет. Она прошла немного, села на ближайшую скамейку и дала волю слезам. …Потому что она не знала, куда идти дальше.
 


Часть V
(«Связанная птица не может быть певчей…)

На улице было шумно. Как всегда.
Он сделал шаг изнутри, вышел из подъезда дома, переступил через порог и теперь уже двумя ногами стоял снаружи, на стороне солнечного света. Прозрачное тепло окружило Артёма незамедлительно. Он поднял взгляд вверх, глянул туда, откуда исходят лучи. Сощурился и улыбнулся. Со всех сторон Город, словно тысячи змей, полз вверх, пытаясь добраться до источника света. Серые столбы будто бы ожили, и теперь, извиваясь, всем силами старались достичь светила. Тут и там, ему казалось, они вскарабкиваются по небу, как по стенкам стеклянной банки, но в бессилии сползают вниз и вновь предпринимают попытки.
 Тем не менее, источник лучей оставался неприкосновенным. Уязвлённый Город вынужденно примирялся с этим обстоятельством и сворачивался послушным клубком у ног Артёма.
Но он недолго восхищался увиденным. Совсем скоро он уже стоял возле Реки.
…Как много песен спето про реки и про воду… Ведь вода всегда принимает необходимую форму, при желании её можно превратить в лёд или в пар. Но не всегда Река спокойна и совпадает с её заранее определёнными границами, бывает, что даже выходит из берегов.
Артём смотрел на воду и видел в ней что-то… Долго приглядывался, затем достал сотовый телефон и набрал нужные цифры
…не отвечает…
Набрал другие.
…не отвечает…
Он выключил сотовый телефон, медленно повернулся и, не торопясь, зашагал вперёд. Теперь он точно знал, что делать.
;)

(Посвящается Артёму Е.)