Товарищи по несчастью

Жили-были в горах две птицы. Сначала жили порознь, потом вместе... Каждое утро они, расправляя широкие крылья, по кругу облетали свои владения. Их приветствовали суровые зубчатые скалы и веселые изумрудные рощи, вцепившиеся корнями в песок сухие кустарники и звенящие радугами речки, тучные рыжие стада и угрюмые серо-бурые стаи...

Это утро было таким же, как все остальные, однако какой-то из птиц (теперь уже нельзя вспомнить, какой) показалось, будто бы оно слишком сырое, слишком холодное, слишком неприветливое и слишком опасное. Поэтому перед полетом – а если совсем честно, то и вместо полета, - между птицами завязался разговор.

- Это утро решительно слишком сырое, - говорила белая птица.
- И слишком холодное! – поддакивала черная.
- Ничего не случится, если мы сегодня никуда не полетим.
- Совсем ничего не случится!
- Мы летаем каждый день, неужели нельзя сделать маленький перерывчик!
- Да... Всего лишь одно утро – это ерунда...

Птицы дружно запихнули так и не проснувшиеся головы под крылья – одна под левое, другая под правое, - и задремали.

- Сегодня тоже какое-то слишком неприятное утро... – сутки спустя произнесла белая птица, зевая. – Но мы, конечно же, не можем обходиться без полета второй день подряд...
- Да, конечно же не можем, - отвечала черная. – Ну, второй еще можем, а вот третий – уже совсем никак!
- Ты думаешь? – белая птица с надеждой приоткрыла один глаз чуть-чуть побольше.
- Без вариантов!

...

- Это выдалась такая неделя, - вздохнула черная птица, клювом счищая со своих осыревших перьев плесень. – Погода, геомагнитные бури... Волки, к тому же, говорят, разбушевались в наших местах...
- Да... Третья неделя подряд такая! – вздохнула белая.
- Уже третья?
- Ну...

...

- А вот сегодня, пожалуй... – произнесла белая птица, выглянув из пещеры, в которой они безвыходно отсиживались уже, кажется, полгода.
- Да... – протянула черная птица, появляясь за спиной у своей подруги и выплевывая на землю жирного извивающегося червяка, каких много водилось в сырых трещинах скалы.

Солнце поднималось над скалами медленно и необратимо, почти на глазах. В чистом голубом небе, в этом сплошном массиве свежего ледяного воздуха, курилась легкая дымка. Тут и там раздавались голоса птиц, легкой и нежной субстанцией наполнившие весь мир до самых краев горизонта... Казалось, даже деревья вот-вот не устоят и пустятся в пляс, - настолько замечательным было это летнее утро.

И вот в небе надо всем этим великолепием появились две массивные неловкие тени – белая и черная. Тени двигались вперед какими-то рывками, то неумолимо теряя, то спешно набирая высоту... Наконец одна из птиц неуклюже спикировала вниз, словно самолетик, который какой-то глупый мальчишка свернул из тяжелого плотного картона. Рядом с первой птицей тут же опустилась вторая. Ни то из солидарности, ни то...

...

- Ооо, да сегодня дождь! – вздохнула белая птица.
- Да, необыкновенно сильный дождь сегодня, - отвечала черная, не открывая глаз, и таким образом лишаясь возможности видеть одну несчастную тучку на самом краю горизонта.
- Жаль, ведь мы хотели вернуть себе форму, потренироваться...
- Ну что поделаешь.

...

- А сегодня у меня, знаешь ли, нет никакого настроения летать, - вздохнула черная птица.
- Как, совсем нет? – сочувственно испугалась белая.
- Боюсь, что так... Но что поделать, надо значит на...
- Нет-нет-нет! – испуганно закричала белая птица. – Как же это можно, без настроения... Да мы с тобой еще поссоримся потом, ты еще скажешь, что я тебя насильно заставила, что ты ради меня... Наша дружба это главное, ее нельзя рушить ради какого-то полета! Подумаешь, сегодня не полетаем, а завтра, глядишь, появится настроение, и мы с тобой будем в два раза больше летать! Тем более сегодня еще отдохнем, сил поднакопим...

Черная птица не слышала этих слов. Она уже снова сладко спала, по неистребимой привычке склонив голову слегка вбок (засовывать голову под крыло она, как и ее товарка, давно перестала – чай не акробаты; но вот наклон остался).

...

Долго ли, коротко ли, но нервишки у белой птицы сдали. Это случилось неожиданно: еще вчера казалось, что в этом дебелом вонючем тельце не осталось никаких ресурсов для беспокойства, а сегодня она, распластав крылышки по земле и болезненно вытянув шейку, уже упорно ползла по направлению к близлежащим зарослям, оглашая окрестности душераздирающим писком.

- Я не хочу быть некрасивой, не хочу, не хочу, не хочу! – разобрала черная птица, прислушавшись...

Тут-то она и вспомнила, что вчера ее подружка, кажется, долго глядела на свое отражение в нечаянно образовавшейся посреди их пещеры луже...

Добравшись наконец до какого-то раскидистого куста, белая птица начала, зажмурившись, клевать растущие на нем ягоды. Это продолжалось недолго: уже через пару минут несчастная птица, на секунду скорчившись от боли, расслабилась и всем телом опала на траву. Однако еще через пару минут, передохнув, птица поднялась и снова стала клевать...

- Что ты делаешь? – спросила черная птица.

«Уйди, уйди, уйди, ах, если ты сейчас скажешь мне, что страдать не стоит, я послушаюсь, как мы слушались друг друга всегда в таких ситуациях; и тогда...», - подумала белая птица. А вслух отвечала:

- Я больше не хочу быть некрасивой. Это волшебный куст.

Черная птица, не замечая ненавидящего взгляда подружки и еще не окончательно проснувшись, подошла и задумчиво клюнула пару ягод. Поморщилась. Хотела что-то сказать... И была буквально оглушена яростным криком белой птицы.

...

«Это продолжается уже месяц», - вздохнула черная птица, просыпаясь поутру и видя, как белая с упорством маньяка клюет волшебные ягоды.

Надо сказать, что внешний вид эти ягоды действительно немножко улучшали. Черная птица, иногда на минутку забывая о странности ситуации и видя только происходящие с ее подругой изменения, уже и сама начала потягиваться, выходить из пещеры, греться на солнышке, выщипывать из перьев комки грязи... А то и вовсе под настроение делала пару кругов над скальной площадкой.

К ягодам она, однако ж, больше не прикасалась. Белая птица, которая все это время вовсе не отходила от своего любимого куста, глядела на свою товарку все более подозрительно.

- Ну точно! Это ей не по нраву... Она точно, точно скажет что-нибудь, и... – плакала бедная птица.

Вскоре она стала отгонять подругу от себя не только тогда, когда подозревала ее в готовности к критике, но и вообще всегда... На всякий случай. На тот момент опьяненная ядовитым соком страдалица уже не могла понять, чего же ей хочется больше – чтобы черная птица клевала ягоды вместе с ней, или чтобы она к ним не прикасалась?..

...

А однажды белая птица закричала на черную так громко, что та широко распахнула глаза и вскинула голову вверх – кажется, впервые за многие годы совместной жизни. Но белая птица не удовлетворилась этим эффектом, да что там, она и вовсе его не заметила – а только, как индюк, погналась за черной птицей, угрожающе вереща и шлепая крыльями...

Почему? Все просто. Она благодаря волшебным ягодам была такой белоснежной, такой изящной, такой... Была такой или казалась себе такой? Читатель, вы чрезвычайно проницательны. Отвечу: пятьдесят на пятьдесят. Но это, честное слово, неважно.

Она была такой... хм... А перья ее подружки по-прежнему покрывала корка грязи и плесень! И белая птица неожиданно поняла, что избавиться от грязи на собственных перьях недостаточно. Надо убрать из пещеры еще и грязь, расплодившуюся на теле черной птицы... Убрать – вместе с самой птицей.

Погоня продолжалась недолго: черная птица распахнула крылья и тяжело поднялась в воздух. Она была сильнее своей товарки и до сих пор сохранила способность хотя бы как-то летать... И вот она, тяжело дыша, улетала все дальше и дальше, недоуменно глядя через плечо, как по скальной площадке яростно мечется ее – теперь уже бывшая – подруга.

...

- Привет, - сказал бодрый взъерошенный воробей, присаживаясь на ветку рядом с черной птицей, которая вот уже несколько месяцев выздоравливала от страшной хронической болезни, поразившей ее во время жизни в пещере.

- Привет, - ответила черная птица, задумчиво поправляя клювом чистенькие перышки на груди.

- А ты слыхала новость? Эта твоя, белая, вчера заползла на гору, и оттуда кричала, что ты ее много лет в пещере держала и летать не давала... – прочирикал воробей. – Такой скандал...

Глаза черной птицы на секунду стали удивленными, потом – тоже на секунду - погрустнели... Словно рябь пробежала по воде.

- Дела... – проговорила она наконец, впрочем, довольно-таки равнодушно.

- Может, это... – взволновано чирикнул воробышек. – Ну это, мы ж между собой все понимаем... На самом деле это она во всем виновата, да? Ты не стесняйся, ты тоже всю правду расскажи!

- Да в общем нет, не она, - удивленно покосила глазом на воробья черная птица. – Обе виноваты...

Воробей печально вздохнул.

«Дура ты, - подумал он. – Разве ж теперь кому есть дело до того, обе ли, ни обе?». Подумал – но вслух не сказал. За время, прошедшее с момента ухода из пещеры, черная птица успела в достаточной мере восстановить мышечную массу и скорость реакции.

- Ну, как знаешь, - заявил воробей после пары минут раздумий. – Тогда бывай. Чирик!

Черная птица кивнула улетающему воробью и внимательно прислушалась. Действительно: буквально из-за каждого куста неслись злобно-жизнерадостные трели. Трескучая пернатая мелкота на все лады потешалась над ловко, как они думали, обманутой белой птицей – и над чудовищно, как им казалось, отвратительной черной... В то же время откуда-то из-под горы еле слышно доносилась другая песня – приторная, аляповатая, надрывная... Там, догадалась черная птица, собрались сочувствующие.

«Ничего, - подумала она. – Скоро это поутихнет».

Птица распахнула крылья и, чтобы отвлечься, сделала несколько широких кругов над своими владениями. Ее приветствовали суровые зубчатые скалы и веселые изумрудные рощи, вцепившиеся корнями в песок сухие кустарники и звенящие радугами речки, тучные рыжие стада и угрюмые серо-бурые стаи...

По привычке черная птица приблизилась к тому месту, где в скале зияла мрачная сырая пещера... Прежде, чем опомниться и повернуть назад, птица успела разглядеть раскидистый куст на площадке перед пещерой, россыпь крупных бледно-розовых ягод на этом кусте, а также нечто белое и дрожащее, судорожно вцепившееся в одну из веток.

Словно захлебнувшись и стараясь выплыть, черная птица несколькими мощными рывками поднялась выше.

«Скоро это поутихнет, - продолжила она свою мысль, справившись с минутным порывом. – Не совсем поутихнет, не до конца... Плевать. Но она... Как же она могла? Мы же с ней вместе такой кошмар пережили!».