Покой

Покой
       
       Звонок. Бегу без задних ног вниз, пропускаю мимо себя метры лестницы, коридоры…, задыхаюсь. Попадаю в старую раздевалку, где теперь находится мастерская. Нахожу ряд старых стульев, сколоченных вместе (когда-то они украшали советский интерьер актового зала), сажусь и закрываю лицо руками. Я знал, что это далеко не самое безопасное убежище в школе, но именно сюда очень лень спускаться. Но мои назойливые одноклассники, если хотели, то добирались и сюда. Тогда я бежал в учительскую, делая вид, что мне нужно поговорить с учителем математики. Ведь я - даун и меня всегда простят за такую дерзкую выходку.
       Мои огромные лаборантские очки, картофельный уродливый нос и грязные, курчавые волосы, раскиданные в хаотичном порядке, предавали мне вид полного лоха. А эта космическая, ленивая походка?! Видели бы её. Все насмехались надо мной, били по голове учебниками, швыряли в спину нагруженные портфели, на физкультуре специально стреляли жёсткими ударами баскетбольным мячом так, что я без чувств падал на пол, сжимался в комок от боли и обиды, а кто-то, проходя мимо, вместо руки помощи обтирал об меня свои кеды. Пиком героизма считалось втихаря оплевать меня сзади, чтобы я так ходил по школьным коридорам. Я даже не пытался чистить спину, чтобы это заново не повторилось, уж лучше один раз, чем снова и снова. Пусть надо мной смеются и тычут в нос пальцем.
       Ряды издевательств росли в ногу со временем. Теперь битьё учебниками в прошлом. Одноклассники подросли и набивали на мне свои кулаки. Отбивали до огромных гематомных синяков мои плечи так, что ночью уснуть на боку было просто невозможно. Зажимали меня в круг, кто-то хватал за руки, а кто-то за ноги. Я пытался кричать и в порыве бился ногами, но их это заводило и раздражало ещё больше. Чтобы успокоить меня, они пробивали мне живот, да так, что я зачастую терял дыхание, но это их не останавливало, они хватали за ноги и несли меня к большой лестнице. «Стукач» с тупорылой внимательностью следил, что происходит в коридоре, и воздушными взмахами рук показывал, что меня можно тащить туда. Потом на "волгу-волгу" с треском меня бросали вниз. Это было очень больно и постыдно: ведь все, кто это видели, громко смеялись, задыхаясь в истерике, а кто-то подходил и с восторгом от проделанного смотрел в мое измождённое лицо. Иногда я долго лежал на полу и не понимал, кончится ли это когда-нибудь. Я много плакал, ненавидел себя и тех, кому я не мог дать сдачи. Подолгу смеялся про себя над теми, кто обрывал двойки на уроке, ведь их мозг не стоил и цены школьной булки. Весь их талант состоял в том, чтобы найти слабого. И они срывали все несчастья именно на таких, как я. Но мне доставалось больше всего, ведь я - даун для них.
       Я оставался белой вороной до конца учебных дней, на меня всё так же тыкали пальцем, и если я становился неинтересным для своих одноклассников, на меня кидались другие, старше или младше. В коридоре на перемене было просто невозможно находиться, и я, зная это, часто выбегал на улицу. Но там нельзя было пройти мимо курилки. Хорошо, если там было мало народу, но на больших переменах я прятался в школе, чаще сидел возле учительской. В столовой, когда я просто хотел покушать и посидеть один, «уроды» специально садились позади меня, выливали на меня компот или кидали непрожеванные булки, но обязательно так, чтобы, отскочив, они въехали мне в голову. Проходя мимо меня, обязательно плевали на поднос или вытирали об меня руки, равнодушно пройти мимо просто не могли.
       Мне некому было жаловаться, со мной никто не дружил и не хотел дружить. Даже самые вонючие сопляки отворачивались от меня, а чаще собирались толпой и пинали меня, как мешок с картошкой. Поддержки у меня не было. Дома я жил с бабушкой. Та чаще гнала меня на улицу, и я ненавидел её больше, чем остальных. Не реже, чем сверстники, она лупила меня шлангом от стиральной машины, крича, что " лучше бы я не рождался на этот свет. " Она не давала мне спокойно сидеть дома, я уже не говорю о том, чтобы просто учиться. Оттого я просто слонялся по улице или после уроков, сломя голову, бежал в лес, прячась от всех. Доставал учебники и пытался вызубрить урок или сделать «домашку», которую охотно списывали мои одноклассники в обмен на то, что они не будут меня трогать. Они были тупы, а в глазах пылало стадное чувство, им ничего не стоило кинуть мои вещи в женский туалет или запереть меня там, прожечь сигаретой байку или прилепить к моему стулу жвачку. Чаще хватали за волосы и с треском стукали меня головой об парту. Меня даже хотели перевести в другую школу, но бабушка настаивала на том, что ей просто нечем платить за проезд, и умоляла оставить меня в этой школе. Тогда меня ещё начали называть еще и бомжом, ведь безденежье и очень длинный язык завучей привели к тому, что слухи начали опережать истину. Даун, бомж, очкарик, заучка, онанист, кучер это всё про меня, таким я оставался в этой школе, которую ненавидел. Знал, что проснусь и ноги невольно потащат меня туда, и надо мной снова будут проводить опыты, избивать, калечить и без того подсаженную психику. Но самое страшное, что я ничего не мог сделать. Я пытался дать сдачи, но на моё лицо тут же сыпался град ударов со всех сторон. Всё это становилось невыносимым, но я знал, что последний звонок уже совсем скоро. Эти девять классов унижений, насмешек, избиений, издёвок, канут в лету моих времён и я обрету некий покой, уйдя отсюда. Пусть все, кто меня обижал, пропадут пропадом, они и так ведут себя за волосы к черте ада, спиваясь, куря и не уважая никого. Туда им дорога.
       Мой же рубеж учёбы в школе подошёл к концу. Я получил долгожданный аттестат. Хоть меня напоследок и избили выпускники моей же школы за то, что я поздравил одну из девчонок, но я был по-своему счастлив. Пролежав в больнице четыре месяца, я вышел из неё и прямиком направился в училище. Где в скоре получил профессию повара.
       В училище меня никто не трогал и не обижал, все безразлично проходили мимо меня: они не знали, кто я такой. Некоторые даже подружились со мной, общались и задавали кое-какие вопросы по учёбе. Именно этого здания я не боялся и посещал его с неким восторгом, зная, что со спины никто не ударит и не спустит с лестницы. Я с отличием окончил это училище и с дипломом на руках отпраздновал выпуск. Первый настоящий выпуск в своей жизни. Меня поздравлял директор и специалисты училища.
       Сейчас я нашёл свою идиллию: я работаю в детском садике. Меня любят дети, и я вхожу в число фаворитов директрисы детсада. Улыбки и спокойствия давно царят тут и мне тут воистину хорошо и спокойно. Я рад, что моя жизнь пока что остановилась тут - в черте спокойствия и вечного детства.