Вечный воин.. чистовой вариант..

       Уже семьдесят лет прошло с того дня, когда все изменилось. Привычная жизнь была разрушена, город повержен в руины и ушел под землю. До сих пор помню день, когда ранним утром на наш город упала та злосчастная бомба. Многие погибли, когда карстовые слои не выдержали удара и провалились в глубину, унося с собой во тьму целый город. Теперь я иногда задумываюсь, что было бы, если б наш принц знал об исходе развязанной им войны. Решился бы он отвергнуть предложение мира? Но он не был ясновидцем, потому умер мгновенной смертью, приваленный обломками колонн в тронном зале. Кроме него почти все, кто оказался в эпицентре взрыва – погибли, а несколько выживших получили неизвестное облучение. Оно не убило их, а изменило генетическую структуру, остановив развитие физических тел. Фактически это означало бессмертие. Не то бессмертие, когда человек становится неистребимым и его невозможно убить. Тела лишь переставали стареть, оставаясь в том возрасте, когда их застало облако неизвестной радиации. Одним из таких людей был и я. Попав под облучение и спасшись из разрушенной части города - навсегда остался таким, каким был до начала войны.

       Но речь сейчас не о прошлом, а о настоящем. Несмотря на изменившиеся условия, жизнь в городе сохранилась, окрепла и начала развиваться по новым, созданным после катастрофы законам. Раньше была монархия, теперь царит диктатура. Семьдесят лет назад, после гибели принца, власть была подобрана аристократами из его мертвых рук. С того дня и началась родовая преемственность. Из тех правителей сейчас никого не осталось, городом управляют их потомки. Да и бессмертных больше нет, кроме меня и какого-то дряхлого старика. С кем-то приключился несчастный случай, кого-то убили, а кто-то покончил с собой, не выдержав тягот вечной жизни. Слышал, тот старец до сих пор живет где-то в запретной части города, изрытой катакомбами и подземными ходами. Жаль беднягу, лучше бы он тогда погиб, чем остался жить вечным дряхлым стариком. Мне повезло гораздо больше. Я до сих пор остаюсь молодым мужчиной 26 лет. Хотя иногда жалею, что до сих пор со мной не случилось смертельного несчастного случая. Может, потому я и выбрал себе путь - поединщика за деньги.

       Даже спустя столько лет мы остаемся отрезанными от поверхности, где до сих пор идет война и свирепствует радиация. У правительства каким-то образом сохранилась радиосвязь с миром, и они первыми узнают об изменениях на полях боев. Новости о событиях оглашаются каждую неделю на центральной площади. Люди поговаривают, что в наиболее старых и сильно разрушенных частях города время от времени обнаруживаются ходы наружу, но гвардейцы блокируют эти места, заваливают все ходы и тщательно патрулируют потенциально опасные районы, не давая проникнуть к нам лазутчикам с поверхности.

       Подземный город слишком мал, население растет быстро, не взирая на тяжелые условия. Может, в этом виновата вечная ночь и полутьма? Для урегулирования численности населения и снижения уровня преступности введена смертная казнь. Кроме этого есть еще одна, не менее серьезная проблема - женщин у нас гораздо меньше мужчин, из-за чего 70 процентов преступлений происходит на почве ревности, когда двое мужчин не могут поделить одну женщину. Потому в законодательство был введен еще один пункт – узаконенный смертельный поединок между соперниками, где победитель тот, кто выживет. Этот же поединок был введен и для выяснения отношений в других делах, например, в бизнесе.

       После введения нового закона мало кто захотел рисковать своими жизнями, даже ради продолжения своего рода. Для этого и была создана полулегальная гильдия "рыцарей по найму". Это помогло официально разруливать конфликты и уменьшить число человеческих жертв среди гражданского населения. Если в поединке сошлись два наемных поединщика, то закон предусматривает бой до первой крови или до признанной победы одного из них без смертельного исхода для второго. Хотя, случается, что такие поединки тоже кончаются гибелью одного из нас. Все зависит лишь от моральных принципов поединщика. О гильдии и ее бойцах знают все, но есть негласное правило: никто не знает ни наших лиц, ни имен, в том числе и те, кто обслуживает гильдию – оружейники, врачи и даже уборщики. Большинство из нас совершенно одиноки, и нам запрещено заводить собственную семью. Грустная ирония - вот уже почти десять лет я сражаюсь за чужих женщин, не имея права на собственную любовь. И если ничего не изменится, то так проведу всю свою вечную жизнь, пока не погибну в одном из поединков.

       И мы стараемся строго соблюдать инкогнито, стараясь ничем не выделяться среди других людей. Никто не знает обо мне всех подробностей жизни, кроме одного единственного человека, Дерека. Он работал врачом на арене и года два назад упросил главу гильдии дать ему бойца для поединка. Выбор пал на меня, и моя победа завоевала ему жену. После боя он по ошибке зашел ко мне в комнату, когда я снял маску, забыв запереть дверь. С тех пор и началось наше с ним общение, переросшее в дружбу. Он знает о моей работе и бессмертии, а я знаю все любимые рецепты его жены на вкус и каждое воскресенье прихожу на обед в их небольшой домик. Еще он знает, что когда-то мне пришлось служить во дворце, быть приближенным к принцу. Однажды он предположил, что я был офицером личной охраны принца, но, получив на вопрос лишь горькую усмешку и неопределенный кивок головой, он больше не поднимал эту тему.



       Сегодня день начался так же, как и всегда - с рассеянного искусственного света за окном квартиры и равномерного гудения генератора за стеной в котельной. Путь до гильдии занял минут пять. На сегодня был всего один заказ - два торговца не поделили уличный бизнес. Не люблю, когда приходится драться за такую мелочевку и корыстные интересы. На подготовку к поединку ушло немного времени. Переодевшись и взяв два длинных ритуальных кинжала, я вышел на арену...

       ... На этот раз поединок чуть не стал для меня последним. Оппонент заказчика нанял вместо себя какого-то уличного бандита, отлично владеющего холодным оружием. Поединок затянулся, мне пришлось выложиться на полную силу, но зрители и секунданты были довольны разыгравшимся представлением. Когда все было кончено, Гвен, глава гильдии, заставил меня взять три выходных, чтоб прийти в себя после этого сражения. У меня хватило сил лишь молча кивнуть и покинуть арену под вопли беснующейся толпы.

       Зайдя в отведенную мне каморку, я плотно закрыл дверь, дрожащими от усталости пальцами стащил с лица черную бархатную маску и наклонился над ржавой раковиной. Теплая застоявшаяся вода немного привела меня в чувство, но до полного порядка было еще далеко. Морщась и чертыхаясь, я осторожно снял рубашку. Грубая плотная ткань уже начала присыхать к глубоким порезам на ребрах, плече и правом боку. Еще несколько таких боев, и меня можно будет отправлять на пенсию по профнепригодности. Криво усмехнувшись, я открыл аптечку и принялся разыскивать в ней бинты и антисептик. За спиной скрипнула дверь, пропуская в комнату незваного гостя. Моя рука инстинктивно дернулась к краю раковины и схватила один из лежащих там кинжалов. Но это оказался всего лишь Дерек. Обычно мы не афишируем наше знакомство и не встречаемся в пределах Арены, но сейчас он явно был чем-то взволнован.

       - Что случилось? Что-то с Темалью?

       Он покачал головой.

       - Нет, дома все в порядке. Дело в другом. Произошло кое-что серьезное и нам надо это обсудить. - Тут я повернулся к нему лицом, и он перевел взгляд на мое туловище. - Черт, да ты истекаешь кровью! Я был в толпе, видел вашу схватку. Хоть под масками нельзя было рассмотреть лиц, но твой противник - точно не торговец и не его родственник. Уж слишком уверенно держался на арене. Наверное, один из ваших? Разошелся же он на арене. А тебе повезло, что дружишь с медиком.

       Нахмурившись, я проворчал:

       - Это не наш, какой-то головорез с улицы.

       Недовольно что-то буркнув, он решительно усадил меня на стул, выгреб из аптечки все необходимое и принялся обрабатывать мои раны.

       Когда он закончил, то достал из шкафа мою одежду и помог одеться. Шелковистая рубашка приятно холодила тело, а надетая сверху кожаная гвардейская куртка с кучей застежек и стальных заклепок сразу заставила израненное тело почувствовать жуткий дискомфорт. Дерек с интересом погладил черную блестящую кожу рукава и восхищенно поцокал языком:

       - Это ж надо, прошло больше семидесяти лет, а она как новая. Сейчас это большая редкость в городе, гвардейцам в основном шьют новые, из искусственных материалов. Наверное, много воспоминаний навевает.

       Пропустив мимо ушей его тонкий намек на мое прошлое, я подтолкнул его к двери.

       - Пойдем, по дороге поговорим. Не хотелось бы, чтоб Гвен видел, что мы тут дружески болтаем.

       - Ничего, скажем, что я твой личный врач, - хохотнул он, хитро подмигивая.

Зайдя в темный и малолюдный переулок, мы присели на каменную скамью. Дерек немного помялся, прежде чем начать разговор:

       - Мы с тобой знакомы уже давно, и я успел неплохо тебя узнать. Потому уверен, что этот разговор останется только между нами. Думаю, ты в курсе того, что происходит в городе, и что тайная полиция тщетно старается скрыть от нас. Слышал о незнакомцах, которые проникают к нам с поверхности и о том, что с ними после происходит?

       - Да, у меня есть кое-какая информация об этом, но не хочу, чтоб она распространялась дальше. Знакомый одного из наших бойцов - младший секретарь в правительственном кабинете. От него мы узнали довольно жуткие вещи. Полиция выяснила, что эти незнакомые люди - вражеские агенты, узнавшие о существовании нашего города. Их цель – подрывная деятельность среди населения города, вербовка солдат для воюющих наверху сторон. Они засланы, чтоб заставить нас подняться и подчиниться их властям. Все эти лазутчики были уничтожены в темницах тайной полиции. Иначе они могли вернуться назад и этим подвергнуть опасности наше существование.

       Он смотрел на меня с ужасом:

       - Так вот что происходит на самом деле! Их просто-напросто уничтожили, чтоб они не смогли рассказать правду! Но я слышал объявление глашатая, что все они вскоре умерли от отравлений, полученных во время боевых действий на поверхности.

       - Значит, кому-то выгодно, чтоб мы считали именно так. Тогда никто больше не захочет предпринимать попытки выбраться наружу. Сегодня утром на площади обезглавили еще двоих горожан. Они хотели разыскать спрятанные военными ходы на поверхность и уйти из города. Говорят, что власти вынуждены казнить за такие попытки, потому что они могут привести к гибели всего населения города. Выйдет наружу хоть один человек – враг узнает о нашем местоположении и уничтожит всех. Пока мы под землей, мы в безопасности.

       Дерек покачал головой, вздохнул и наклонился ко мне, перейдя на шепот.

       - Не все правда из того, что нам говорят! Несколько дней назад к нам пришел еще один гость снаружи. Он успел рассказать кое-что, прежде чем его арестовала тайная полиция. По его словам война на поверхности давно закончилась, там нет никакой радиации или отравляющих веществ. Парень оказался одним из тех ребят, которые после войны занимаются раскопками старых погибших городов и торгуют найденными на раскопках ценностями. Однажды он наткнулся на подземный ход, ведущий глубоко под землю. Он предположил, что когда-то это была центральная башня дворца, покосившаяся, но чудом уцелевшая. Она и образовала своего рода широкий тоннель, через который парень попал к нам. Выход из башни находится в запретной зоне, где постоянно ходят патрули, но, хорошо зная древнюю часть города, патрули можно обойти и попытаться выбраться на наружу.

       Кажется, до меня дошло, что хотел предпринять Дерек.

       - Постой-ка, ты собираешься туда пробраться? А как же Темаль? Если тебя поймают, то наверняка казнят, и она останется вдовой.

       Покачав головой, он едва заметно улыбнулся.

       - Нет, мы пойдем вместе с ней. И нас будет больше двух. В городе достаточно людей, уставших от произвола властей. Мы все выросли тут, под землей, как и наши родители. Но все мы слышали старые рассказы о солнце, траве, деревьях и свежем ветре, видели картинки в старых цветных журналах. Теперь, когда мы можем увидеть все это своими глазами, стать свободными от вынужденного заточения – нельзя терять свой шанс. Но чтоб все получилось - необходима твоя помощь. Ты единственный человек, которому мы с товарищами можем довериться. Отлично знаешь старый район города, включая территорию дворца, к тому же единственный из нас, кто отлично умеет драться и стрелять. Боюсь, придется пробиваться с боем, а с нами идут женщины и дети. У мужчин будет огнестрельное оружие, но никто из них не умеет с ним так хорошо обращаться, как ты, а противостоять нам будут правительственные гвардейцы. - Он многозначительно покосился на мою куртку с потертой эмблемой. - Только от тебя зависит успех предприятия и сохранность наших жизней.

       Молча выслушав это предложение, я запустил пальцы в длинные волосы и рассеянно взъерошил шевелюру.

       - Ребята, да вы совсем сдурели! Рисковать своими семьями ради такой призрачной цели? Не обманул ли вас тот незнакомец? Ладно, даже если это правда… Одного, максимум двух, я бы еще попытался вывести, но рисковать целой группой, тем более с детьми!..

       Его голос стал холодней, и в нем прозвучали нотки отчаяния:

       - Нам нечего терять. Мы с женой хотим ребенка, но от одной мысли, что он так же, как и мы, будет вынужден жить под землей, где правит жестокость и беззаконие... Эта мысль просто невыносима. Мы в любом случае будем выбираться, с тобой или без тебя. Но прошу, ради наших детей…

       Он замолчал, сунул руку под пиджак и вытащил оттуда небольшую деревянную коробку. Когда Дерек открыл ее, я удивленно присвистнул. Она была доверху наполнена старыми имперскими деньгами - золотыми и серебряными монетами, самыми ценными обменными единицами, которые ходили в городе.

       - Бери, мы собрали это все, чтоб оправдать твой риск. Тут хватит на пару лет обеспеченной жизни. Пусть тебя не волнует, что будет со мной и другими мужчинами, главное вывести на поверхность наши семьи.

       Закрыв коробку, я вернул ее Дереку.

       - Не надо. Возможно, это пригодится вам снаружи, если эти деньги там не обесценились. Себе на жизнь я еще смогу заработать. Мой труд хорошо оплачивается. Раз уж вы твердо решились на это безумие, то назначайте дату и время - я иду с вами.

       - Отлично! Мы выступаем сегодня ночью, после начала комендантского часа. Приходи ко мне немного раньше, группа будет в сборе.

       Мы попрощались и разошлись в разные стороны. Вернувшись в свою квартирку, я вытащил из-под кровати старый пыльный ящик, покрытый толстым слоем паутины. Подняв в воздух серое пыльное облако, достал из глубины две картонные коробки. В одной был запас патронов, а во второй лежал двенадцатизарядный гвардейский пистолет. Конечно, лучше бы взять с собой казенный двадцатизарядник, который мы иногда используем для дуэлей, но не хотелось, чтоб его кто-то хватился и поднял шум. Потому я приступил к разборке и чистке того, что у меня уже имелось.

       За полчаса до объявления комендантского часа я пробирался по затихшим улицам на встречу. Под курткой притаилась кобура с пистолетом, а в кармане свернулся план старого города, нарисованный по памяти на клочке старой газеты.

       В квартире Дерека уже собралось одиннадцать человек, среди которых было пять женщин и двое детей. Младшему мальчику было лет шесть, старшему - двенадцать. Младенцев не было и это увеличивало шанс на успех предприятия. Сперва авантюристы тщательно изучили нарисованный мной план. Затем Дерек принес в комнату тряпичный сверток, в котором оказался небольшой арсенал - шесть широких охотничьих ножей, четыре разнокалиберных пистолета, два револьвера и огромная коллекция всевозможных патронов. После беглого осмотра я пришел к выводу, что оружие хоть и покрылось местами легкой ржавчиной, но вполне могло стрелять. Разобрав патроны по кучкам и, объяснив, какая к какому оружию подходит, раздал весь арсенал мужчинам. Какой-то парень с легким недоумением смерил меня взглядом:

       - А как же Вы?

       Расстегнув застежки куртки, я продемонстрировал внушительное вороненое чудовище 44 калибра под мышкой. Старший из мальчишек уважительно протянул:

       - Ух ты! Военный образец! - Затем пихнул локтем младшего и довольно громко прошептал: - Я же тебе говорил, что это имперский гвардеец. Я разговор бати подслушал. Видишь - куртка, пистолет, все как на старинных фотографиях! Говорят, это выживший, из личной охраны принца.

       При этих словах я недовольно нахмурился и перевел укоризненный взгляд на Дерека. Похоже, он все же проболтался своим соратникам о моей маленькой тайне. Он лишь виновато пожал плечами и опустил глаза.

       - Ладно, пора двигаться. Я поведу вас заброшенными районами, через развалины и старые туннели. Если полиция уже допросила вашего информатора, то башня наверняка хорошо охраняется. Высока возможность того, что лаз уже завалили, но на разведку нет времени. Возможно, придется разбирать завалы. Двое мужчин идут за мной, двое в самом конце, женщины и дети посредине. Завяжется перестрелка - вооруженные принимают бой, но все также держась позади меня, остальные прячутся. И ни звука! Натыкаемся на патруль - пережидаем, пока пройдет. Все ясно? Пошли.

       Возражений и вопросов не последовало, и мы вышли из дома. Таясь в тени и крадучись, наша группа без проблем достигла неофициальной черты города, за которой начиналась запретная территория. По пути сюда нам лишь один раз встретился патруль, который мы благополучно переждали, забившись в полуразрушенный подвал. Дальше наш путь пролегал через мертвый парк, частично заваленный камнями и огромными глыбами земли. И вот впереди показались беспорядочные нагромождения серых каменных глыб - бренные останки некогда пышного королевского дворца. Часто принц устраивал открытые балы на широкой площади под дворцовыми окнами. Бедняга, так и не дождался своей коронации, не дожил всего двух дней. Напыщенный самовлюбленный глупец...

       Чуть в стороне от развалин, в крутом каменистом склоне чернела дыра подземного хода. Если не знаешь истории, то этот склон можно просто принять за природную каменистую стену того, казалось бы, бездонного провала, в котором оказался наш город. Но я прекрасно знал, что под этим завалом скрывается целая центральная башня, двадцати метров высотой. Во время взрыва она чудом устояла, лишь сильно покосилась и застыла под углом тридцати градусов, завалившись на сохранившиеся пятиэтажные казармы. Мы почти достигли своей цели, оставалось лишь добраться до башни и подняться через нее на поверхность, если бы не одно обстоятельство. И состояло это обстоятельство из двух правительственных гвардейцев, сторожащих вход в башню.

       Охранники прогуливались вдоль стены, время от времени сходясь и расходясь. Подкрасться к ним в одиночку не составило бы труда, но не всей компанией. Да и сомневаюсь, что обученные профессионалы не заметили, как к ним стал бы подбираться кто-то из моих подопечных. Потому мне пришлось шепотом попросить у одного из мужчин нож.

       - Ждите здесь, пока не будет расчищен путь. И спрячьте детей, чтоб они не высовывались и не увидели, что сейчас произойдет.

       Несколько коротких перебежек, почти на цыпочках, затем пара метров ползком, и вот я затаился за валуном почти вплотную к одному из гвардейцев. Он ничего не успел заметить, когда я внезапно вырос за его спиной. Одна рука захватила его голову, чуть наклоняя вперед и расслабляя мышцы шеи, вторая с ножом метнулась к его горлу. Одно четкое сильное движение и на мою руку толчком брызнула теплая кровь. Бережно уложив обмякшее мертвое тело на землю, я обернулся ко второму охраннику. Он как раз дошел до угла развалин и разворачивался. Расстояния для броска ножа вполне хватало. Клинок тускло блеснул, летя к своей второй жертве. Гвардеец успел лишь коротко захрипеть, когда нож вонзился во впадинку над ключицами.

       Я уже собирался подать знак, что дорога расчищена, когда со стороны сада, откуда мы пришли, раздались крики, и вверх взмыл красный огонек сигнальной ракеты. Это могло означать, что наша группа обнаружена. Уже не скрываясь, я кинулся туда, где прятались беглецы. Мужчины уже доставали оружие и готовились отстреливаться. Но преследователей пока не было видно. И тут раздались выстрелы. Судя по звукам, стреляли из гвардейских табельных пистолетов и какого-то довоенного оружия. Вскоре из-за нагромождения обломков буквально в десяти метрах от нас, выбежали, отстреливаясь, двое парней в гражданском. Заметив развалины, в которых мы укрывались, они бросились к нам. Но добежать удалось лишь одному. Второй резко споткнулся и начал падать. По брызнувшим из его головы темным каплям стало понятно, что ему уже ничем не поможешь. Уцелевший парень перепрыгнул через завал и оказался лицом к лицу со мной. Он вздрогнул от неожиданности, и его рука с пистолетом дернулась вверх. Один из мужчин вовремя перехватил его руку, а я сердито прошипел:

       - Идиот, нельзя было осторожней! Ты привел их прямо к нам! - Отшвырнув его в сторону, я осторожно выглянул из укрытия, прячась за крупным обломком камня. Парень что-то хотел ответить, но тут заметил жавшихся в дальнем углу женщин и детвору. Вытащив из куртки патроны и перезарядив пистолет, он подобрался ко мне и примостился рядом.

       - Я же не знал, что вы тут прячетесь. Тоже слышали про эту башню? Говорят, из нее есть выход в наружный мир. - Затем он кивнул на мою куртку, - я уже решил, что попался, когда столкнулся с тобой нос к носу.

       Подарив ему легкую насмешливую улыбку, я коротко ответил:

       - Не обращай внимания. Это долгая история...

       Больше на разговор времени не хватило. На открытое пространство выбежали четверо гвардейцев. Быстро обшарив взглядами местность, они кинулись к нашим развалинам, умело прячась за камнями. Мы с парнем вовремя наклонились - на валун, который нас прикрывал, посыпался град пуль. Показав остальным, чтоб не высовывались, я кинулся вбок, к нагромождению мраморных колонн. Успев лишь крикнуть через плечо, чтоб за мной никто не ходил, я уводил преследователей прочь, подальше от доверившихся мне людей. Одного из гвардейцев мне удалось подстрелить, ненадолго остановившись и укрывшись за стволом дерева. С криками и ругательствами он закатился за камни и там затих. Из нашего укрытия также послышались выстрелы. Не знаю, была ли это чья-то меткость или просто счастливая случайность, но почти сразу за первым, упал и второй, молча и, похоже, уже навсегда. Ныряя за преграды и петляя, я отбежал подальше и запрыгнул за полуразвалившуюся стену. В последний момент в кирпич рядом с моей головой щелкнула пуля. Ударившись пострадавшим плечом о вздыбленный из земли кусок цемента, я крепко выругался и порадовался, что в этот момент рядом не было детей.

       Теперь против меня оставались двое солдат, залегших за поваленной статуей, и тянуть время нельзя - они могут отступить и вернуться с подмогой. Но стоило на секунду высунуться из-за стены, как меня обстреляли. Теперь дороги назад нет. Нас разделяло не более четырех метров, потому стоило рискнуть. Мое тело, подчиняясь лишь боевым рефлексам, вынырнуло из укрытия и метнулось вперед, на противников. Два выстрела раздались почти одновременно. Что-то дернуло левую штанину над коленом, а затем резануло болью по виску. Но останавливаться нельзя. Вот я уже за статуей. Перед лицом мелькнуло два светлых пятна лиц. В ответ два моих выстрела, в упор, не целясь. Хорошо, что никто сейчас не видел меня, стоящего над их телами - рука с пистолетом безвольно опущена, по щеке стекает струйка крови, волосы взъерошены и все в пыли. Самочувствие в данный момент соответствующее - висок болит, словно по нему ударили молотком, а в ушах до сих пор стоит грохот выстрелов.

       Когда я, слегка пошатываясь, вернулся назад, меня встретили их взгляды – смесь испуга, облегчения и уважения. Если бы они знали меня лучше... Эти взгляды вызывают горечь... Кто-то попытался придержать меня и усадить на крупный обломок, но нужно спешить - выстрелы могли привлечь внимание. Потому я лишь позволил Темали осмотреть мою голову и промокнуть кровь с виска. Пуля прошла по касательной, потому царапина от нее была не существенная. Затем, тщательно спрятав тела убитых, мы по одному, в оговоренном ранее порядке, заходим в расчищенный проход.

       Удивительно, как башня могла выдержать взрывную волну. Кирпичная кладка кое-где обвалилась, в провалы насыпались кучи земли, но по ней вполне можно было передвигаться. Одна сторона круглой стены стала наклонным полом, другая - высоким потолком, а невысокие ступени винтовой лестницы - небольшими перегородками. Тут явно недавно кто-то побывал - по боковой стене был протянут электрический шнур, на котором через каждые полтора метра крепилась тусклая лампочка. Мы уже почти добрались до вершины башни, когда впереди показался массивный кирпичный завал с разобранным в нем широким проходом. С той стороны прохода доносились человеческие голоса и грохот строительных работ. Один из парней мельком выглянул из-за кирпичей и тихо доложил:

       - Там пятеро гвардейцев, метрах в шести от нас, заваливают камнями проход. Похоже, полиция больше никому не захотела доверять это дело.

       Мне сложившаяся ситуация дико не понравилась.

- Может, вам все-таки стоит вернуться? Никто не знает, что именно вы были тут этой ночью. Дальше путь перекрыт и, чтоб выбраться отсюда, нам придется перебить всех, кто находится впереди.

       Мужчины молча переглянулись со своими женщинами, затем ответила одна из них.

       - Нам некуда больше возвращаться, рано или поздно тайная полиция вычислит нас. Так что остается лишь один путь. Мы и так далеко зашли. Уж лучше погибнуть тут, чем потом быть казненными на площади, как изменники, перед всей толпой.

       Раз люди настроены идти до конца, у меня нет другого выхода, как оставаться с ними и приложить все усилия, чтоб вывести их из подземелья.

       - Что ж, тогда женщинам с детьми, лучше отойти подальше и спрятаться, чтоб никого не задело шальной пулей. В туннеле такая возможность высока. А те, кто способен стрелять, готовьтесь, занимайте места - открываем огонь на поражение.

       Наши выстрелы застали гвардейцев врасплох. В тесноте прохода невозможно было стрелять всем одновременно и добиваться при этом прицельной точности. Но несколько военных все же были ранены шальными пулями.

       - Хорошо, давайте стрелять хотя бы по двое, не открываясь надолго. Старайтесь целиться быстро, но метко, не торча подолгу под их прицелами.

       Смена тактики помогла - вскоре мы обезвредили троих из гвардейцев. Но двое оставшихся быстро просекли, в чем дело и отстреливались, по очереди прикрывая друг друга. Нам не удавалось даже выглянуть из-под прикрытия, не рискуя нарваться на пулю. Один из мужчин уже был ранен - пуля глубоко ободрала ему бок. Наступило временное затишье - мы отсиживались в укрытии, а противники только и выжидали подходящий момент, когда кто-нибудь из нас высунется под пули.

       Долго эта игра в прятки не могла продолжаться. В моем пистолете еще оставалось шесть пуль. Этого вполне хватит для задуманного. Одна жизнь за одиннадцать – игра стоит свеч. Мое существование и так слишком затянулось, в нем нет ничего, за что стоило бы держаться. Не раздумывая больше ни минуты, я вышел в проход, под встречный огонь. Первый гвардеец не успел выстрелить - только поднявшись над перевернутой тачкой, в которой они возили камни, он рухнул с пулей, аккуратно влепленной между глаз. Второй же успел сделать пару выстрелов, прежде чем его постигла та же участь. Но его пули тоже достигли своей цели. Я ощутил два сильных толчка - один в руку, в нескольких пальцах выше локтя, второй - в грудь. Пошатнувшись, шагнул назад и ощутил спиной прохладные камни. Взгляд медленно скользнул вниз, и с моих губ невольно сорвалось тихое удивленное восклицание - массивная стальная застежка была искорежена и вдавлена мне в грудь, а в ее центре блестело донышко пули. Из-под образовавшихся "лапок" смятой застежки сочилась кровь, грудь дико болела, но я был жив. Похоже, сломано ребро, но это не смертельно. Больше беспокойств доставляла рука. Пальцы левой руки немели, переставали слушаться, и от плеча по ней разливалось неприятное ощущение слабости. Убрав пистолет в кобуру, я ощупал руку. Рукав куртки был порван с двух сторон - пуля прошла навылет. Вытащив из кармана широкий носовой платок, я крикнул в темноту прохода:

       - Выходите, путь свободен. - И присев на пол возле стены, принялся перетягивать рану на руке свернутым в ленту платком, старательно зажав один его конец зубами.

       Странное ощущение в конце этого длинного и опасного пути - мне стало все равно, что будет дальше. Перед глазами вертелись странные серые мошки, и картина мира потихоньку затягивалась дымчатой пеленой. Сейчас все эти люди собрались вокруг меня, всего в паре метров от долгожданной свободы и что-то ждали. Или это мне так казалось? Может, время для меня стало идти слишком медленно, или застыло замершей мухой в янтаре?

       Мотнув головой, я попытался вернуть резкость глазам и осмотрелся. Сейчас мы находились в бывшей обзорной комнате. Ее стены были обшиты гладкими досками, выструганными из светлой сосны, а в сами стены врезаны широкие бойницы, открывающие вид на четыре стороны света. Сейчас эти бойницы оказались закрыты ставнями, скрепленными ржавыми цепями, а сосновые доски прогнулись и частично отошли от стен. Выход должен быть там, почти под самым бывшим потолком. Когда-то там находилась дверь, ведущая на открытую площадку. Сейчас она завалена крупными камнями, но сквозь щели между ними заметна темная древесина дверной обшивки. Я с трудом махнул рукой в ту сторону:

       - Давайте, разваливайте эту баррикаду - за ней будет та самая дверь, о которой рассказывал парень с поверхности. Но осторожней, не ослепните, когда доберетесь до нее - снаружи может быть солнечный день.

       Мои глаза сами по себе прикрылись, не давая рассмотреть того, кто заговорил со мной:

       - Спасибо тебе за все! Вряд ли еще кто-то кроме тебя стал бы так рисковать своей жизнью ради нас, и так отважно защищать. Но теперь ты не сможешь вернуться назад. Тебе придется идти с нами, - оставлять тебя мы тут не намерены.

       - Копайте уже, пока никто больше не кинулся в погоню. – Мои губы едва дрогнули в легкой улыбке.

       Одна из женщин наклонилась надо мной, ощупывая руку, затем туже затянула повязку и отойдя, принялась помогать мужчинам раскидывать камни. Из-под ресниц я наблюдал за их работой. Тем временем мальчишки присели рядом и прислонились ко мне по бокам, словно соревнуясь, кто прижмется теснее. Я погладил по голове одного, протянул ладонь ко второму, как вдруг послышался голос одниго из парней:

       - Кажется тут еще одна потайная дверь.

       Открыв глаза, я присмотрелся, куда он показывал. В том месте доски равномерно отошли от стены, действительно создав ощущение скрытой двери. Мои тихие быстрые шаги заставили его вздрогнуть от неожиданности.

       - Нет, это не дверь. Позвольте...

Отодвинув его, я принялся отдирать здоровой рукой одну из досок, уже наверняка зная, что найду в этом импровизированном тайнике. Люди оторвались от работы, с интересом наблюдая за моими действиями. Еще одно усилие и доска отвалилась, уронив в мои ладони пожелтевший толстый конверт, в котором раньше рассылали небольшие посылки. Отойдя в сторону, подальше от посторонних взглядов, я осторожно раскрыл пакет, вытаскивая его содержимое.

       Как же давно мои руки не касались этих вещей... Не думал, что когда-нибудь увижу их снова. Покидая вскоре после взрыва дворцовую территорию, я тщательно спрятал то, что составляло раньше часть моей жизни, от чего хотел избавиться, похоронив почти на самой вершине этой башни. Сколько боли и унижений осталось тут, в этом простом с виду бумажном конверте. На моей ладони лежало несколько выцветших от времени шелковых лент, которые когда-то пестрели вызывающей разноцветной яркостью. Еще там были обгоревшие черно-белые обрывки ткани и цветной довоенный журнал. При одном взгляде на его обложку меня словно накрыло облаком холода, а затем резко бросило в жар, словно я вплотную столкнулся с ожившим призраком. На обложке не было ничего особенного, лишь принц со своей почетной свитой и элитной охраной. С правой стороны от него был запечатлен личный телохранитель. На его рукаве красовалась особая нашивка, та самая, что до сих пор украшает мою куртку. А слева был избранный любимец венценосной особы. Его стройное гибкое тело плотно облегали черно-белые пестрые брюки и такой же раскраски легкая рубашка с широкими рукавами, зауженными к кисти. В его длинные, до лопаток, волосы были живописно вплетены разноцветные ленты, а под черно-белым, причудливым гримом шута без труда угадывались черты моего лица.

       Тогда, в день, когда город ушел под землю, когда я спасался из разрушенного дворца, одежда была изорвана и горела на моем израненном теле. Не знаю, что было дальше. Я очнулся на второй день после катастрофы. На мне уже был надет мундир гвардейца, а руки крепко прижимали к себе конверт с журналом. Наверное, что-то привело меня в мою бывшую комнату, где у меня хранились нехитрые пожитки и этот журнал. Не помню, как и зачем я спас это свидетельство своего прошлого ежедневного позора, но все же спрятал в башне, засунув в конверт и то, что осталось от одежды и лент.

       Эти люди все еще стояли и смотрели на меня, понимая, что со мной что-то произошло. И как я мог скрывать это дальше, если правда отвесила мне грубую пощечину, напоминая, где когда-то было мое место? Теперь больше нет никакой разницы, что будет дальше. Но они имеют право знать, кому доверили свои жизни, и жизни своих близких. Где-то возле сердца заворочался тяжелый горький комок. Стараясь оставаться спокойным, я протянул журнал Дереку и отвернулся, стараясь унять резкое жжение в глазах.

       - Вы хотели знать, кем я когда-то был... Теперь не имеет смысла молчать и что-то скрывать. Ваш герой - всего лишь шут...

       Они молчали, передавая журнал из рук в руки. Это даже к лучшему - я боялся слов, которые они могли в меня бросить. Теперь мне наплевать и на боль, и на щедро пропитавшую одежду кровь. Я отошел в сторону и яростно накинулся на завал, откидывая обломки, прорываясь к двери. Стремясь скорей распахнуть ее и вырваться прочь, чтоб не ощущать этих взглядов на своей спине. И почти ничего не видя из-за заволакивающей глаза соленой влаги, вопреки моей злости и горечи стекающей по щекам, не сразу ощутил, как кто-то робко прикоснулся к моему плечу. Я замер, боясь пошевелиться, ожидая... Мальчик, младший из детей, молча обхватил меня руками и осторожно прижался щекой к моей пыльной куртке. А сквозь щель приоткрывшейся от собственной тяжести двери мне в лицо ударил яркий луч утреннего солнца...