Повесть о готах. Глава восьмая

Жёлто-рыжий пыльный тракт, освещённый палящим солнцем, всё расширялся и расширялся, становился всё ровнее и прямее. Наконец колея закончилась и превратилась в мощёную камнем широкую дорогу с канавками по краям, уводящую за приземистые сглаженные горы, перекрывающие горизонт. Степей кругом уже не было, повсюду шумели леса, покрывшие зелёным одеялом склоны невысоких горных цепей и возвышенностей; изредка только попадётся незаросшее поле. Но деревья, в отличие от их собратьев в северных лесах, были средней высоты, зато с раскидистой богатой кроной: они словно распластались перед солнцем, пялящим на них свои весенние лучи. Местами глазу попадались и оголённые каменные скалы, чаще всего с какой-нибудь глубокой расщелиной, манящей своей темнотой и неизведанностью. На горизонте виднелись кое-где ещё заснеженные вершины великих горных кряжей, забелённых дымкой. Справа, выглядывая из-за рельефа, то и дело мелькал краешек синего моря, почти не заметный на фоне другого моря – моря зеленеющих лесов. И самое главное: нигде не чувствовалось уже того степного простора, одиночества, пустоты; глаз не блуждал в скуке, его внимание ежеминутно привлекали то лесной зверёк, то красивая скала, то живописный изгиб старой сосны.
- Похоже, Херсонес недалече, - сказал Машег, гримасничая своим заросшим за неделю лицом.
- Верно, ещё день, может полдня, и мы на месте, - подтвердил Леовигильд, как-то несколько похудевший за последнее время.
Через полчаса, после того как мы миновали поворот пути за горы, нашему взору открылась стоящая у самой дороги небольшая квадратная башня с пристройкой, которые вместе должны были являть собой пограничный форт. Рядом с этим фортом дежурили три римских солдата в красных туниках с длинным рукавом и в кольчужных доспехах с наплечниками. Ещё четверо сидели на площадке на вершине башни. На поле вокруг форта паслось несколько гнедых лошадей
- Погляди, Леовигильд, - окликнул я гота и указал ему на легионеров, - это твои будущие боевые товарищи.
Вдруг троё римлян, бродивших подле башни, заметили нас, похватали спикулумы[1] и вышли нам навстречу, перекрыв дорогу. Мы замедлили шаг своих коней.
- Эх, зря мы под конец вышли на соляной тракт, - пробубнил себе под нос Леовигильд. - Та стезя, которой мы шли, хоть и с большим крюком, но зато без неприятностей точно также привела бы нас в Херсонес.
- Стой! – на латыни скомандовал высокий широкоплечий римлянин, закрывшись щитом и выставив вперёд свой спикулум.
Я, единственный из нас знавший латынь, объяснил друзьям приказ, они придержали поводья, и кони остановились.
- Это земли Восточной Римской империи. Кто вы такие, и с какой целью движетесь к Херсонесу? – сердито спросил легионер.
- Наш друг хочет записаться на римскую службу, - натужив все свои знания в латыни, ответил, указывая на Леовигильда. – А мы сопровождаем его.
Римлянин нахмурился. Лицо его выразило крайнее недоверие и напряжённое размышление. Я тем временем оглядел остальных солдат, выстроившихся перед нами, в том числе и тех четырёх, которые спустились с башни. Как я уже сказал, они были облачены в кольчуги до колен, подвязанные ремнями с бронзовыми вставками; на головах их были округлые железные шлемы с гребнями, небольшими назатыльниками и нащёчниками с полукруглыми вырезами для ушей. Каждый легионер был вооружён парой дротиков – длинным спикулумом, который римляне держали в руке, и коротким верутумом[2], который стоял в специальной стойке у стены форта; спатой[3], которая висела на левом боку в посеребрённых ножнах, крепившихся к перевязи кельтской петлёй; кинжалом наподобие прежнего пугио[4], только более грубым и без украшений. Защитное вооружение пограничников составлял плоский, расписанный римским узором, овальный щит, край которого был обшит сыромятной кожей, а к центру был приклёпан бронзовый умбон[5].
Тут я начал рассматривать лица римлян. Это были точно римляне, никак не германцы, коих так много было в имперской армии, а значит они принадлежали не к вспомогательным войскам, а к какому-либо легиону[6]. Все они были среднего роста, за исключением маленького сутулого солдата с кривыми ногами, у которого из-за щита были видны лишь крохотные серые глаза. Тот же, что задавал нам вопросы, был значительно крупнее остальных. Но рост – не главное, на что я обратил внимание. Самым важным, что привлекло мой взор, было скучающее, отчуждённое, глубоко безразличное выражение лица у всех римлян, кроме вышедшего на разговор с нами. Им, казалось, было абсолютно всё равно, пройдут ли три варвара в Херсонес, или не пройдут; переведут их в другое место с этой пограничной заставы или не переведут; захватит ли какая-нибудь новая толпа завоевателей Константинополь или не захватит...
Римлянин, допрашивающий нас, недовольно кашлянул и, ещё раз окинув нас косым взглядом, сказал строго:
- Трибун легиона велел не впускать таких, как вы. Я бы пропустил вашего приятеля, и при том одного, если бы отряды Киликийской, Луцензиевой и Сугамбрской когорт вели бы набор рекрутов, но сейчас они полностью укомплектованы, и новобранцы не требуются. Так что, разворачивайтесь и уходите.
- Отряды Киликийской, Луцезиевой и Сигамбрской когорт ведь базируются здесь, в Херсонесе, верно? – спросил я. – А мой друг не собирается нести службу в Херсонесе. Ему нужно в Константинополь.
Римлянин залился идиотским смехом.
- Что ему делать в столице? – чуть не рыдая, говорил он. – И кто его туда возьмёт? Или он думает, что небесные силы из Херсонеса разом перенесут его в Константинополь и запишут в отряд императорской гвардии?!
- Это не твоя забота, римлянин, запишут его или нет, - возразил я. – Ему нужно попасть в столицу Восточной империи, и сделать это можно только из Херсонеса.
- Я ещё раз повторяю: трибун легиона приказал не впускать в город таких, как вы, - твёрдо стоял на своём солдат.
Я взглянул на красный штандарт с изображением белого быка, установленный на верхушке башни форта.
- Одиннадцатый Клавдиев? – догадался я.
- Да, - с тенью изумления ответил римлянин. – А ты откуда знаешь?
- Доводилось встречаться с этим легионом раньше, лет тринадцать назад.
Вдруг скучающие мины на лицах всех легионеров исчезли, они удивлённо-выпученными глазами посмотрели на меня и стали оживлённо перешёптываться. Я уловил в их разговоре:
"Помнишь, что центурион говорил про то, что было тринадцать лет назад"; "он командовал войсками в битве"; "потерпел поражение от двух готов"; "с тех пор был понижен".
Между тем, высокий широкоплечий римлянин прямиком побежал в форт, и до моих ушей донеслось, как он докладывал своему центуриону:
- Командир, там троё варваров хотят проехать в Херсонес. Один из них, гот, говорит, что имел дело с нашим легионом тринадцать лет назад.
В ответ на это командир выругался на латыни и стремглав выбежал из форта. Перед нами возник тучный, потный человек лет пятидесяти с толстой, лысой и седой головой, на которую он кое-как напялил свой центурионский шлем с поперечным посеребрённым гребнем[7]; он был в одной тунике и незавязанных сандалиях.
- Силы небесные! – воскликнул он, приблизившись ко мне. – Ведь это тот самый гот, который тринадцать лет назад вместе с войском проклятого Реккесвинта разбил мою экспедицию!
Наконец я узнал в этом дебелом, брюхатом центурионе того некогда грозного римского военачальника, в борьбе с которым я помог готскому вождю Реккесвинту, когда был в этих местах последний раз. Тогда по приказу легата Мёзии[8] этот центурион с войском совершал экспедиции в сопредельные горы центральной Тавриды с целью присоединить к римской колонии живущих там готов. Но с моей помощью и с помощью моих конников Реккесвинту удалось разбить и обратить в бегство армию римлян. С тех пор они больше не докучали тавридским готам.
- Петроний Секунд! – с притворным радушием произнёс я. – Я вижу, тебя после того сражения понизили до командира пограничного форта. А жаль, мы могли бы ещё раз сойтись с тобой в бою.
Он завизжал от злости и стал метаться в поисках меча. Только тогда я понял всю напряжённость и шаткость сложившейся ситуации. "Ещё пара мгновений, - подумал я, - и римляне набросятся на нас и просто скинут с коней."
- Взять его! – заверещал взбешённый центурион, так и не нашедший меча и отнявший спату у одного из своих воинов.
Не медля ни секунды, я поднял на дыбы своего коня, таким образом сбившего передними ногами двух наступающих легионеров, и что есть мочи помчал его вперёд по мощёной дороге.
- За мной! – успел крикнуть я своим товарищам, и они, отбиваясь от римлян, последовали моей команде.
Но рано я думал, что мы оторвались. Сзади послышался зловещий свист верутумов – сердце моё замерло в роковом ожидании. "Кого же из нас найдут эти копья?" – промелькунуло у меня в уме, а между тем, я ещё сильнее вздёрнул поводьями. Пожалуй только благодаря этому, верутум, летевший прямо мне в спину, воткнулся в заднюю ногу моему коню. Раненый жеребец заржал от боли и, сделав ещё несколько шагов передними ногами, волоча по задние, рухнул наземь. Вместе с ним упал и я, оказавшись теперь в совершенно беззащитном положении. При падении я сильно ушиб правую ногу и плечо, и встать теперь не мог, вернее мог бы, но на это потребовалось бы гораздо больше времени, чем тогда имелось у меня. А римляне наступали, готовясь расправиться со мной, как с недобитым животным на охоте. "Что же делать?" – кружилось у меня в голове и, не имея никакого ответа на этот вопрос, я, чуть приподняв корпус, снял из-за спины щит и лёжа выставил вперёд меч. Не могу, однако, сказать, чтобы в тот миг я почувствовал страх, скорее я был растерян от ощущения собственной беспомощности.
- Машег! – позвал вдруг Леовигильд, оборачивая своего коня назад. – Прикрой Теодемира своими стрелами, а я постараюсь взять его себе на лошадь.
Степняк мгновенно развернулся, выхватил лук, зарядил его и выстрелил. Маленький кривоногий римлянин оказался повержен. Машег сделал ещё один меткий выстрел, и на этот раз сразил в голову того рослого легионера, который отказывался пускать нас в Херсонес и твердил о приказе трибуна. Тем временем Леовигильд подъехал ко мне и, протянув ладонь, крикнул:
- Хватайся!
Я взялся за его руку, и в тот же миг он закинул меня на своего жеребца позади себя. Между тем, третья стрела Машега попала в самое сердце наступающему римлянину, оседлавшему пасшуюся на поле гнедую лошадь. После этого мы без оглядки понеслись прочь по дороге, ведущей в Херсонес.

[1] тяжёлое копьё с древком длиной 1,6 м и трёхгранным железным наконечником длиной 22 см.

[2] лёгкое метательное копьё с древком длиной 1,1 м и наконечником в 12 см.

[3] рубящий меч с лезвием длиной 70,5 см, сделанный по образцу длинного галльского меча и пришедший на смену гладиусу. В отличие от гладиуса носился не на правом, а на левом боку.

[4] короткий кинжал с широким лезвием, перенятый римлянами у иберийцев и находившийся на вооружении у легионеров до начала II века нашей эры.

[5] округлое металлическое возвышение в центре щита, укреплявшее его.

[6] легионы состояли только из римских граждан; федераты же составляли вспомогательные войска.

[7] поперечный, а не продольный гребень на шлеме был одним из отличительных знаков центуриона наряду с чешуйчатым панцирем, фалерами на цепи и палкой из виноградной лозы.

[8] наместник в провинции Мёзия, которому подчинялся военный трибун XI Клавдиевого легиона, находившийся в Херсонесе. Трибун, в свою очередь, управлял всеми римскими военными частями, расквартированными в Херсонесе и окрестностях.