Расскажи мне о смерти

Полумрак тянулся по павильонам музея, ведя за собой ночь, и лишь самые смелые лампы тускло освещали стенды и длинные лестницы. Вдруг в сумраке одного из экспозиционных залов раздался едва слышный треск. Эхо от него врезалось в стены и грустно вздохнуло в коридорах. На полминуты снова повисла тишина, но потом треск повторился. Потом еще. И еще раз. Громче и громче. Через каждую пару секунд. По одному из стекол, за которым находились некоторые экспонаты, ползла трещина, прокладывая себе ломаную дорогу. Вскоре ей навстречу устремилась вторая трещина и, стремительно изламываясь на гладкой поверхности стекла, они побежали друг к другу. Через несколько мгновений появилась и третья. Небольшое квадратное стекло покрывалось и покрывалось трещинами, они разветвлялись, заполняя всё больше и больше пространства. Стекло буквально кричало треском. Полумрак дрожал от звуков. Эхо билось в истерике где-то под потолком, музей забыл слово «тишина». Стекло было испещрено, и напряжение под ним нарастало. Ветер распахнул окно и завертел в своих руках воздушные шторы. Самые большие трещины мчались к центру из четырех углов. И центр не выдержал. Со звоном, грохотом и треском осколки вышибло в зал и, почти в то же мгновение, ОНИ полетели. Давно не ведавшие полета крылья сперва подрагивали, иголки кололи тело, но они, несмотря ни на что, летели прочь, превозмогая боль. Бабочки. Много бабочек. Маленькие и большие, всех цветов радуги и всех оттенков, они летели прочь от этого жестокого мира. К свободе.
К свободе.