историческое наследие

Живу в Киеве, на левом его берегу. Как и полагается спальным участка города, все дороги от дома ведут к метро. На подступах стратегически важной точке «Дарница» водится парк «Победа». Поскольку приходится колесить из дому на работу и обратно, то проезжая его постоянно вспоминается один случай. Вернее логичный результат забавной традиции.

Когда я была в восьмом классе, в семье неожиданно завелся брат. Пока он был маленький и лежал в коляске, как гусеница, проблем не было никаких. Как только он начал ходить, появились вопросы, начиная с того, что при нем говорить, до того, в какой пропорции впихивать в него окружающий мир.
Так вот, я додумалась совместить приятное с полезным: гражданский долг и воспитание подрастающего поколения.
       
«Поколение», жаждущее воспитания, я начала таскать в день Победы в парк с тематическим названием. Сначала это была школьная «обязаловка» – из года в год девятого мая учеников близлежащих школ выставляли вдоль аллеи, раздавали гвоздики с ленточками и заставляли стоять, улыбаясь, пока мимо широким фронтом шагали ветераны возлагать цветы к кургану славы. Одним из учеников несколько лет была я, а со мной поневоле брат, который несмышлеными вылупатыми глазенками наблюдал за стариками, толпой и цветами и не имел чести понимать что происходит.
После окончания школы мое самосознание необычайно возросло и участие в «линейке» стало долгом перед старшим поколением и их заслугами. Одновременно это стало долгом и брата. Он молча наблюдал за рядами бабушек и дедушек, вместе с шинелями и наградами пропахшими нафталином и дряхлостью. И неизвестно о чем думал. Но однозначно настроение имел не праздничное. Когда в порыве чувств один из бывших бойцов советской армии попытался погладить по голове трехлетнего мальца с цветочком, демонстрируя этим преемственность исторической памяти поколений, все мысли последнего вышли наружу. Малый зарыдал и извернулся из дедушкиных рук. Потом долго хнюкал в мои штаны, пытаясь в них запрятаться. Окружающие улыбались, испытывая неловкость, ветеран пошел в общем потоке дальше, возлагать цветы к кургану, ребенку было плевать на окружающих – он плакал.
Я поняла. Максиму (брату) не нравилась старость. Ее немощные руки, скомканная, отработавшая свое кожа, то, в какой хлам превращается тело и в какой сумбур – мысли. Нерасторопность, увядание – то, к чему он в жизни своей еще никак не готов и не хочет принять и понять как данность. Он боялся прикосновения этого и не понимал, почему мы уделяем отработавшим свое организмам столько внимания. Лично он их боялся и ни о какой преемственности поколений и исторической памяти нации знать не хотел.

Прошло пару лет, куцый калачик стал сформировываться в резвого первоклашку. Не знаю, запомнил он или нет с младенчества неудачный факт общения с живой историей, но отношение к шествиям в парке осталось прохладным. Вечером восьмого мая он сдержанно спросил: «мы что, опять туда идем?» Вздохнул несчастно, но не спорил. Только утром, уныло наблюдая за бредущим мимо нас шлейфом полупрозрачных пенсионеров не выдержал:
- А нам надо будет сюда приходить, когда ветераны совсем закончатся?

Вот. Эти слова я вспоминаю всегда, проезжая мимо парка. Не весело как-то становится, и просто видно невооруженным особыми знаниями «глазом», что будет лет через двадцать, когда такие, как Максим, станут взрослыми и, дай бог, сознательными.
 Атмосфера Дня Победы выветриться вместе с последним человеком, принимавшим участие во Второй Мировой. Вслед за ним уйдет в землю и станет только сухим фактом в учебнике истории вся память и эмоции – огромный пласт коллективного внутреннего мира и извлеченных из жизни уроков. Жаль людей будущего. Они не будут знать, чем жили эти бойцы, в последствии ставшие пожухшими, отработанными листами с дерева своего времени. Они не будут помнить цен, которые предки платили за будущих нас. Они не будут учитывать этого в выборе своей жизни и своей истории.
И когда-нибудь, по закону подлости, наступят на эти же грабли.
Потому что нельзя забывать, даже когда все ветераны совсем-совсем закончатся.