Шурик! Сынок! закричала мать

- Шурик! Сынок! – закричала мать, вылезая из укрытия – просто вырытой ямы, накрытой всяким хламом у стенки сарая. Она с неистовым ревом подбежала к крыльцу дома, на котором трепыхало окровавленное тело мальчишки.
При первом реве в небе вражеских самолетов Шурик спрятался под кровать. Одна из брошенных бомб угодила в угол их дома, вздыбила деревянный пол, и напуганный малец смог выползти и появился на крыльце. И в этот момент в нескольких метрах от него, прямо перед ним, разорвалась еще одна, осыпав его обжигающими мелкими осколками.
Кода мать прибежала, сын стонал в луже крови: на ручках, на ножках были небольшие рваные раны, из которых стекали струйки крови.
Шурик плакал, закрыв ладошками лицо, а меж пальцев, из правого глазика просачивались слезы, смешанные с кровью. Он их пытался убрать, размазывая ладошкой по щечкам.
Свист, вой бомб не пугали мать. Она, схватив сынишку на руки, побежала и заползла в яму. Налет вскоре прекратился, наступила гнетущая тишина. На территории овощного комбината полыхали цеха и вился смрадный черный дым.
Обмыв и перевязав раны, Елена Григорьевна дня через два смогла на попутной грузовой машине доставить сына в город Краснодар, где в больнице имени Очаковского мальчик пробыл до лета.
Приближался фронт.
Последним поездом, курсирующим между гор. Краснодаром и гор. Новороссийском, им с матерью удалось вернуться на станцию Крымская, где их семья, отец, мать и Шурик, жили в начале войны.
Осенью 42 года их район оккупировали немецкие части и до освобождения каждый день мог стать для матери и сынишки последним днем, так как они оказались на передовой линии, впоследствии названной «Голубой линией», когда немецкая армия уперлась в предгорье Кавказских гор и не могла продвинуться дальше и эти прожитые месяцы казались хуже ада во сто крат.
Ежедневный обстрел «Катюшами» неприятеля, а значит под разрывающиеся снаряды попадали и простые жители. Прятались, скрывались в земле, где от сырости и холода не было спасения. Просушиться возможности не было – костра не разведешь. Принесенные съестные запасы надо экономить, растягивать на неопределенное время и порой люди вынуждены были есть мясо убитых животных, валяющихся на открытых местах.
Зловонный запах шел от кастрюльки с кусками конины. Много дней лошадь пролежала на солнце, облепленная мухами, но мать Шурика вынуждена была на примусе варить такое мясо, чтобы было что взять в рот и утолить жажду голода.
Те далекие дни часто всплывают в памяти уже состарившегося Александра. И его заветная мечта, чтобы внук и внучка не смогли в жизни увидеть, пережить такое. И он счастлив, когда знает, что на столе у них есть что покушать, есть досыта горбушка хлеба.
И это должны ценить милые его внучата.


Александр Самохвалов