Дождь

…Нас метает из стороны в сторону. Буря не щадит мой корабль, не щадит и тех, кто плывет на нем.
Я сбился с курса.
Матросы в смятении. Слышится крик: волной смыло бочку с пресной водой. Один матрос бросился за ней, но сам не смог удержаться. Он падает за борт. Кто-то кидается ему на помощь.
Я кричу, пытаясь вернуть его на место. Не время! Сейчас главное – выплыть. Выжить – любой ценой, как бы высока она не была. На весла!
Я плохой капитан, но я зол, и моя злость заставляет матросов грести – сбивая руки в кровь, сбиваясь с курса.

Буря началась почти сразу после того, как мы отплыли. Берег, что ранее был для меня мирным причалом, тихой гаванью, гонит меня прочь. В который раз – прочь. Я отказываюсь поверить в это, стучусь в дома старых друзей, из их окон на меня льются помои.
Я стою на скале, подо мной – море моей свободы, оно манит меня, говорит: «Тебе пора.» Стоя на этой скале, я пел песни морю, я сочинял новые и снова пел их в минуты грусти, потом возвращался.
Я стою на скале, впереди – буря, пока еще впереди. Пора плыть, не надеясь вернуться.
Выходя из гавани, я видел чужой корабль.


Штиль. Парус безжизненно повис на мачте. Сколько сил было потрачено на то, чтобы спасти его, чтобы, вырвавшись из объятий шторма, лететь подобно стреле, пущенной из лука. Теперь он не нужен, я забыл о нем.
Матросы гребут медленно, стараясь сохранить силы. Слишком долго идем мы на веслах, слишком далека дорога. Изредка слышится крик из вороньего гнезда. «Земля!» - кричит матрос. Неприступные скалы и утесы – все, что вижу я. У одного острова нас встретили пушками. Воздух на корабле отравлен, матросы задыхаются от собственного пота, умирают от жажды.
Идем из последних сил.
Море моей свободы обмануло меня, обернувшись бескрайним отсутствием выбора. Качающаяся палуба не прочнее земной тверди. О море хорошо писать песни, когда тебе есть, куда вернуться, поэтому теперь я молчу.
Лишь глаза мои взывают к тебе.
Я очень долго ищу тебя, мои мысли-матросы начинают роптать. Пытаясь разглядеть тебя в идущих навстречу, я совершаю ошибку за ошибкой.
Где ты? Прошу тебя, откликнись, подай знак, пошли мне голубя с зеленой ветвью, с вестью о том, что ты рядом, что ты ждешь.
Но ты тоже молчишь, и тогда я зову дождь.


Мои мысли привыкли роптать, они в совершенстве умеют делать это, но я – хороший капитан. Отныне – да, время пришло. Щелкнув кнутом, я заставляю их вернуться к веслам.
Лишь о дожде прошу я небеса.
Он смоет пот с моих матросов и наполнит наши бочки чистой водой. Омывая свое лицо в благословенном дожде, я прошепчу молитву – единственную – молитву жизни. Слова стекают струями воды.
Дождь идет всю ночь, но я продолжаю путь. Море спокойно.
Матросы меняются на глазах. Ещё совсем недавно казалось, что они гребут из последних сил, идут на износ. Но теперь их не узнать. С этими могучими витязями мне не страшны бури. Любое несчастье обойдет меня стороной, едва завидев издалека их грозные, бесстрашные лица.


Небо на востоке начинает светлеть. Падающие капли тревожат морскую воду все реже и реже, и на рассвете дождь уходит, но я не прощаюсь с ним, лишь благодарю. Шепотом. Потому что воздух вокруг меня сгущается и становится туманом. Я оставляю штурвал, спускаюсь к матросам, сажусь за весла. Идем тише, лишь изредка слышится всплеск воды.
Наша беседа течет медленно и плавно. Мы вспоминаем то, что было и то, чего не было. Не слышно громкого грубого мужского хохота матросов. Грубость – для других, наедине со своими мыслями можно позволить себе остаться собой. Мало кто может поставить себя наравне со своими мыслями. Я – могу, ведь мы так похожи.
Неожиданно туман рассеивается, но на миг раньше мой корабль носом уткнулся в песок. Берег… и на берегу – одинокая фигура одинокой девушки. Похоже, она спит. Почему-то мне хочется укрыть её.
Мне снова пора на берег.
Осталось сделать только один шаг…