Отпущение... часть 1. Глава 15

- 15 -

Ружин отчаянно пытался сообразить, как же это произошло. Буквально только что он держал все нити игры в своих руках, и вдруг оказалось, что его подставили, что эти нити ни к чему не привязаны. Хуже того, он вдруг почувствовал, что сам весь обвязан невидимыми ниточками, как марионетка. И кто за эти ниточки будет дергать - совершенно непонятно. Во всяком случае, в одном он был уверен - это будут не трое богомольцев, выстроившихся сейчас перед ним в угрожающих позах. Эти о существовании ниток вообще не догадываются, они сами полные марионетки, и единственное, на что они сейчас были способны – это избить его, Ружина, до полусмерти. Или даже убить. В том, что они это сделают, Ружин не сомневался: чужак проник на их территорию, и чужак должен был умереть. Такая уж его, чужака, доля.
Но каким образом все обернулось именно так, он даже представить себе не мог. Мысли лихорадочно метались в голове, но ни одной стоящей среди них не было. Как Козодою удалось обнаружить жучок - и, главное, каким образом он умудрился не дать понять Ружину, что жучок обнаружен. Ни возгласов удивления по поводу неожиданной находки - хотя чему-то он все-таки удивлялся, разве нет? - ни одного намека на дальнейшие действия. И что навело декана на мысль о слежке? Ведь, если верить гэбэшникам, свои хвосты они сняли еще две недели назад.
Ружин никогда не считал себя глупцом, но сейчас он был в тупике. И семь пядей в его лбу никак не могли помочь в рукопашной схватке с тремя молодыми и вовсе не изнуренными беспрестанными постами последователями учения гражданина Козодоя. И по отдельности-то каждый из них мог представлять угрозу целости и сохранности Олега Ружина, а уж сообща они и вовсе смотрелись, как дата смерти с его могильного камня.
- Молитвы знаешь? - нарушил затянувшееся молчание джинсовый.
- Ее и читаю, буркнул Ружин, отчаянно надеясь потянуть время - неизвестно для чего, но все же. Как-то не хотелось ему помирать в центре города в конце рабочего дня. Что-то в этом было неправильное, даже противоестественное.
- Ну, тогда дочитывай, - милостиво кивнул лжехиппарь и вытащил из кармана нож. Двое его подручных сделали то же самое.
Ружин покрылся холодным потом. Они сделают это и даже не поморщатся. Не посмотрят, что вокруг люди, что рядом может оказаться милиция. Они же фанатики. Бог приказал им бороться с неверными - они и борются. Чего уж проще.
И еще Ружин вспомнил, что "Белые дети Христа" предпочитают убивать своих жертв во время молитвы - для того, чтобы обращенные к Богу души могли побыстрее с ним воссоединиться. И если этот джинсовый пердун действительно верит, что Ружин молится, он в любой момент может нанести свой c`ap de grass. Откуда ему знать, что более закоренелого атеиста, чем Ружин, трудно сыскать?
От таких мыслей холодный пот, и без того обильный, потек в три ручья. Вряд ли уже соображавший, что делает, Ружин заверещал невесть из каких глубин памяти всплывшие слова:
- Отче наш, иже еси на небеси, да святится име твое, да пребудет царствие твое!..
Вряд ли слова старинной молитвы прозвучали так, как они звучат с клироса, из уст священника. Но своего он добился. Какими бы отъявленными фанатиками эти трое не были, что-то человеческое в них оставалось. Едва раздались первые визгливые звуки ружинского SOS, полные отчаянья и бессильной ярости, они отпрянули, пораженные внезапной вспышкой акустической агрессии.
Ружин воспользовался этим. Хотя по прежнему плохо понимал, что делает. В нем проснулся древний предок - Roujine prehistorik. Некто в побитой молью повязке из шкуры пещерного медведя и с тяжелым дубьем в руках. Некто, очертя голову бросавшийся в психическую атаку на саблезубых тигров и прочих мамонтов, а если этот номер не проходил, с визгом удиравший в ближайшее укрытие. Некто, кому вести себя, как обычный представитель животного мира было не только не зазорно, но и похвально, потому что от этого зависела его способность выживать.
И теперь этот дикий предок, проснувшийся в Ружине спустя десятки тысяч лет, быстро и незаметно прибрал к рукам его, Ружина, тело, стал думать за него и стал действовать за него. Все это вышло настолько естественно, что Ружину и в голову не пришло противиться. Потому что, при прочих равных, Roujine sapiens`у в данной ситуации ничего не светило, тогда как его доисторический двойник шансы на жизнь сохранял.
Это не было что-то сродни личине берсеркера Чубчика. Берсеркеры не прячутся в расщелинах скал и на высоких деревьях, даже когда им уже ничего не светит. Они просто умирают. Они безумны, как свихнувшиеся во время охоты волки, их гений - бой. Но Roujine prehistorik – намного древнее. И намного опаснее, потому что он умел вовремя отступить, но никогда не сдавался, но, как раненный медведь, находил время, место и возможность отомстить.
Приметив, что богомольцы слегка отпрянули, древний Ружин сделал хитрый ход, рванувшись влево. Правил чести он, за незнанием, соблюдать не собирался - и, когда троица чисто инстинктивно рванулась преграждать ему дорогу, отработал назад, лягнул ближайшего по голени и рванулся к машине.
Ковбойские ботинки, которые недавний журналист обул поутру в дополнение к остальному своему ковбойскому наряду, сослужили ему хорошую службу. Окованый в железную скобу носок, с силой отчаянья врезавшийся в угловатую голенную кость джинсового, хоть и не без труда, сломал ее. Богомолец, сраженный внезапной болью, охнул и свалился на тротуар. Нож выпал из его руки и отлетел в сторону.
Если не считать цоканья ружинских подков, над местом несостоявшегося боя нависла тишина. Джинсовый пытался осознать случившееся с ним несчастье, его спутники молча и в полной растерянности сопереживали. Наконец, прочувствовав до конца всю степень выпавшего на его долю горя, джинсовый завопил. В его голосе хором звучали ярость, разочарование, ненависть и боль. Букет получился настолько термоядерным, что оба подручных тоже завопили и бросились догонять беглеца.
Но Ружин уже сидел в машине, лихорадочно щелкая ключом зажигания. Престарелый "блюберд" завелся только с третьего раза, но и этого хватило с лихвой - преследователи так и не успели добраться до автомобиля. Побег удался. Roujinr prehistorik оказался на высоте положения даже в конце XX столетия.
Трясущимися руками вцепившись в баранку, Ружин современный размышлял сразу о нескольких вещах. Во-первых, о том, что удача ему все-таки сопутствует, раз удалось избежать смерти. Во вторых, о том, в чем все-таки заключалась его ошибка с установкой жучка на клиенте, да и была ли она вообще. И, наконец, в-третьих, что ему, Ружину, делать дальше после того, как его, казалось бы, безупречный план с оглушительным треском провалился.
Такая мешанина в голове умотворчеству не способствовала. Да и какое может быть умотворчество у человека, который только-только вернулся в свое нормальное состояние из состояния, в котором он пребывал семьдесят тысяч лет назад? Во всяком случае, у Ружина это не получилось. Единственное, на что он был сейчас способен, так это, истерично вцепившись в баранку руками, катить к гостинице. Как и Чубчик тремя часами ранее, он испытывал непреодолимую потребность пообщаться с напарником. Ему тоже было что порассказать, ему тоже нужен был совет, который, возможно, помог бы сообразить, что делать дальше. Ну, хотя бы намекнуть.
Найдя возле гостиницы автостоянку, Ружин поставил автомобиль, оплатив ночь - пользоваться им сегодня он больше все равно не собирался. И, захватив с заднего сиденья "Комсомолку", пошел в свой номер. Говорить администратору про отломанное боковое зеркало он пока не собирался. Перебьется. Возмещение ущерба - по истечении срока аренды. Так, во всяком случае, решил для себя Ружин.
Поднявшись в номер, он первым делом прошел в душ. Что ни говори, он здорово струхнул там, у фонарного столба, обвешенного объявлениями. Обливаться холодным потом ему раньше не доводилось, хотя прежде во многих переделках побывал. То ли стареть стал, то ли другая какая причина у этого, почти животного, страха - неважно. Важно, что Ружиным полностью владело чувство дискомфорта, неразрывно связанное с прилипшей к телу одеждой. От нее, кстати, тоже ощутимо разило пережитым страхом - а раньше Ружин даже не подозревал, что такое возможно. Но теперь убедился в этом на собственном опыте. Не самый приятный способ, честно.
Не имея возможности избавить от неприятного запаха свою одежду, - по крайней мере, в обозримом будущем, - Ружин решил смыть его хотя бы с тела.
Стянув с себя джинсы и рубаху, он бросил из на пол и залез в ванну. Пальцы правой ноги вдруг выстрелили мощным электрическим разрядом и он, охнув, опустился голой задницей на не менее голый край эмалированной емкости. Та была холодной, но Ружин холода даже не заметил, настолько поглотила его неожиданная боль.
Уставившись на ступню, он с удивлением обнаружил посиневшие и распухшие, свернутые сильно влево, три пальца. Поразмыслив немного, он сообразил, что сломал их, лягнув джинсового богомольца. Странно, но в горячке бегства он даже не заметил боли - скорее, не обратил на нее внимания. Изобразив на лице скорбь, Ружин внутренне усмехнулся. Лет десять назад он видел по телевизору эпизод, в котором Чарли Чаплин срывался с водонапорного рукава и падал на рельсы. Диктор на полном серьезе утверждал при этом, что Чарли тогда сломал себе шею. И даже не заметил перелома - так увлекся. Перелом, уже сросшийся, обнаружили лишь несколько лет спустя. Ружин сравнил себя с Чаплиным, и это пролилось бальзамом на его душу. Хотя, конечно, шея и три пальца на ноге - вещи несопоставимые, но все равно приятно, что ты чем-то похож на гения. Пусть и гения комедии.
Хотя, собственно, ничего удивительного в том, что он не заметил боли, не было. Все-таки его телом в тот момент распоряжался Roujine prehistorik, которому было совершенно наплевать, что делалось с чужими пальцами. Это было не его тело - в этом соль.
Ружин все-таки включил душ и медленно и осторожно вполз под него. Нога, если на нее особенно не налегать, беспокоила не сказать, чтобы сильно. По правде говоря, она вообще не беспокоила - до того момента, пока Ружин не заметил травмы. Но и после того, как электрический разряд, выскочивший из пальцев, утратил свою силу, он боли не ощущал - только онемение между большим и мизинцем. Но ничего серьезного. Совсем ничего.
Выбравшись из-под душа, он прошел в комнату и переоделся. Ощущение свежести слегка взбодрило его, а от комплекса неудачника удалось избавиться еще в ванной - он уплыл в сток вместе с мыльной водой, смывшей с ружинского тела накипь сегодняшнего дня.
Приведя себя в порядок - вопреки мнению, сложившемуся у Чубчика, Ружин вовсе не был чокнутым педантом в смысле внешнего вида; но, проявляя силу воли, каждый раз издевался над собой, наводя такой лоск и блеск, что самому порой становилось противно. И тем не менее он продолжал заниматься этим, превратив действо в своего рода ритуал, символ того, что он, Олег Ружин, все еще остается хозяином самому себе и при необходимости может заставить свое тело сделать все необходимое. И этот ритуал еще ни разу его не подвел - он действительно оставался хозяином собственного тела. Чем гордился и, надо полагать, небезосновательно.
Бросив взгляд на часы - они показывали без четверти восемь - он вышел из своего номера и предпринял небольшое путешествие к соседнему. Стукнув пару раз в дверь, приблизил к ней ухо и прислушался. Внутри царила тишина. Более того, дверь никто не торопился открывать. Ружин постучался еще раз, но с тем же результатом. Из этого он заключил, что Чубчика на месте нет. Все в порядке, Чубчик работает. Возможно, день у него выдался более удачный, чем у напарника. Если судить по тому, как лихо он разобрался с Цеховым и командой, так оно и было. Повеселился, наверное, вдоволь.
Порадовавшись успехам коллеги, Ружин решил, что зайдет к нему часов в девять. Потом - в десять. И так до тех пор, пока тот не окажется на месте.
Подойдя к своей двери, Ружин увидел сложенный вчетверо листок бумаги, валяющийся на ковре. Очевидно, он был воткнут в дверную щель, но выходя, Олег его просто не заметил. Подняв послание, экс-журналист вошел к себе и развернул его.
Как и следовало ожидать, это была записка Чубчика. Но то, что он в ней написал, не совсем соответствовало ружинскому представлению о его сегодняшней деятельности.
"Иван Иванович! В деле наметились некоторые несуразицы. Один клиент категорически отказался вести переговоры. Серьезно это или нет, обсудим позже. У налоговой появились неожиданные претензии. Николаев".
- Конспиратор хренов, - хмыкнул Ружин. - Даже имена вспомнил. С клиентом - понятно. Цеховой, земля ему пухом. А что за налоговая? Сектанты, что ли?
Искать ответ на ощупь было ни к чему. Все равно через полтора часа состоится беседа. Тогда все и объяснится.
Набрав номер дежурного, Ружин заказал еду в номер. Как обычно, заказ был более чем обильным.


Рецензии