Детское пальто

Я достаю с полки и встряхиваю неоконченное своё творение – лоскутное одеяло.
Десять лет я вручную сшиваю крохотные кусочки, подбирая по фактуре и цвету те, что стали для меня – метками памяти.



Моей мамочке – семьдесят три. В широкополой шляпе, тёмных фирменных очках, чёрных брючках и леопардовой расцветки водолазке, она быстро идёт на два шага впереди меня.
Нетерпеливо оглядывается: «Ну, где ты там плетёшься?».

Сколько ей было тогда? Около тридцати. Высокие скулы, нежнейшая прозрачная кожа, рыжий шиньон…
Она тащит меня за руку, мы идём в магазин.

Там глаза мои застревают на жестяной банке с компотом. Непонятные буквы, чётко прорисованная веточка, а на ней – абрикосы. Оранжевые, толстенькие, разделённые полосочкой – пополам, так непристойно похожие на попу…

Маме и говорить ничего не надо. Она смотрит на меня, платит в кассу, передаёт мне банку, и мы выходим на крыльцо.
«К бабушке!», - командует мамочка,  поворачивается на немыслимо тонких каблуках зеленых туфелек, и уже – мелькает в конце улицы полусолнце плиссированной юбки, и видится взмах зелёного лакового ридикюля.

Я крепко прижимаю банку к своему новенькому пальто. И нюхаю, как будто сквозь плотную жестянку вытяну сладковатый приторный запах. И представляю, как в прозрачном сиропе колышутся овальные плотные тушки абрикосов…

А внутри – косточки! Потом, уже подсушенные, с прилипшими жёлтыми волоконцами, я ссыплю их в банку из-под монпансье и выйду во двор. У бабушки припасена тряпочка – мягкая ветошка с едва различимыми голубыми незабудками, и – дощечка из прессованной фанеры.

По косточке нельзя с размаху стучать молотком. Не рассчитаешь удар, и ядрышко рассыплется и впечатается в осколки скорлупы.

В летней кухне лежит гнёт. Это ровные плоские камни, которые придавят поздней осенью в кадушках мочёную бруснику и квашеную капусту. А сейчас, весной, кое-какие из них уже вынуты и лежат под старым буфетом. Нужно найти – небольшой, удобный для моей руки.

Апрель? Может быть…
Потому что ещё утром на мне было пальтишко, а сейчас – шаровары и тёплый свитер. И двор уже почти просох от неровных лужиц, хотя с северной стороны лежат под забором последние куски тяжёлых сероватых сугробов.

Бабушка выходит, держит на весу моё пальто за рукава, и я вижу – две масляные тёмные полоски. От солидола? Чем-то была смазана банка…

Я начинаю плакать, так жаль нарядного своего пальтишка. Но бабушка, как всегда, нашла выход. Она пришила в два ряда яркую красную тесьму, скрыв противные жирные следы.

Каким чудом сохранились эти плотные, из настоящего шерстяного сукна, чуть побледневшие, бордового винного цвета – лоскуты?
Они идут по самому краю одеяла, перемежаясь с узорчатыми – из маминой кофточки....


В продолжение темы:
http://www.proza.ru/2012/09/14/465