В парке Леуми

В ПАРКЕ ЛЕУМИ

Я снова в Израиле. Приехала в гости и живу по большей части у младшей дочери Татьяны в Рамат-Гане, где она снимает квартиру еще с двумя девушками.
Здесь, в Рамат-Гане, в пятнадцати минутах ходьбы от нашего дома находится парк Леуми (Национальный), куда я хожу подышать свежим воздухом в то время, пока Танюша на занятиях (моя дочь, увлекающаяся биологией с младых ногтей, учится в университете на биофаке). Для Израиля это довольно большой парк. Я бывала в нем и в предыдущий приезд, но тогда стояла жара, а деревья там посажены таким образом, что гуляющим тени от них не перепадает. Тенью можно насладиться лишь в той части, где находится эвкалиптовая рощица. Поскольку сейчас зима и в тени нет никакой нужды, а по солнышку даже хочется прогуляться, я пересмотрела свое критическое отношение к вышеназванному парку.
 В центральной его части находится большой пруд, где шумно приводняется, плавает, ныряет и крякает, а также прогуливается вокруг него и по двум островкам в центре множество самых различных крупных птиц. Оба острова называютя Утиные. Название одного острова отражает реалии, так как на нем обосновались практически только утки. Второй я бы переименовала в остров Цапель: они во множестве восседают на кронах деревьев острова и похожи на многочисленные белые бантики среди зеленой копны прически дерева.
Кроме обыкновенных уток и гусей в парке обитают магланы (каравайки, по-нашему), египетские гуси, чайки, разные цапли, еще какие-то непонятные большие птицы с красной нашлепкой над клювом и другие.
 Мне, как и многим израильтянам, нравится кормить их. Для этого приношу с собой чуть общипанную Татьяной в субботу булку (по будням она к хлебу вообще не притрагивается с рождения). На угощение моментально собирается птичий народ, и вследствие большой конкуренции происходят целые баталии. Стараюсь кидать самым слабеньким и нерасторопным – мне сразу становится их жалко. Одна с красной нашлепкой над клювом, прогуливающаяся по берегу, не удовлетворилась разовым угощением и пошла на меня с явно агрессивными намерениями. Я малодушно ретировалась и поспешно поменяла позицию, предпочтя скармливать булку с кунжутом более миролюбивым особям – не выношу агрессоров.
На деревьях и траве, а также в полете можно увидеть цапель, удодов, к которым я издавна питаю симпатию, попугаев, громко перекрикивающихся друг с другом, а может, с посетителями; чибисов на длинных тоненьких ножках, (на иврите их зовут сиксак, что, как мне кажется, им больше подходит); майн, случайно попавших в Израиль и не только оставшихся на постоянное место жительства, но и вытесняющих, как говорит мой любимый биолог, местные виды птиц, в частности, трясогузок, очень даже возможно, прилетевших на зимовку из России. Изредка промелькнет стрелой красавец с разноцветным, ярким оперением – зимородок и тут же скроется в ветвях деревьев, не желая позировать перед моим фотоаппаратом. Иногда он камнем падает в воду, молниеносно извлекает что-то оттуда и вновь взмывает вверх, прячась среди ветвей. Ну и, разумеется, повсюду носятся и оглушительно каркают вороны, как же без них.
Кроме пруда, в котором согласно табличкам водится еще и немало разной рыбы, не видимой невооруженным глазом, внутри парка есть Сад цветов, в котором на приличной площади располагается масса всяких газонов, рабаток, участков разнообразной формы с красивейшими ухоженными цветами. Цветы посажены и вокруг деревьев. Мы с Танюшей обнаружили здесь цветы, которые раньше не видели и не знали: мимулюс, или губастик, и немезию. И те, и другие очень живописны, образуют пестрый ковер. Лепестки мимулюса еще обильно расписаны черточками, крапинками, пятнышками разной формы, как будто над ними потрудился неведомый художник.
Есть также огороженный, с богатым ассортиментом растений Сад кактусов. Им не сидится внутри, и некоторые, наиболее свободолюбивые, растут за оградой. В отличие от моих комнатных кактусят, этим колючим питомцам живется привольно, и они здорово разрастаются – некоторые достигают высоты дерева. Раскидистые опунции поворачивают свои ладошки в разные стороны и демонстрируют всем вокруг красные плоды-фонарики. Цереусы и молочаи тянутся к небу и стоят, как солдаты в строю. «Бочонки» и «огурцы» эхинокактусов и ребуций показывают мне свои хорошенькие макушки. Все во всеоружии, оснащены колючками различной длины, формы и цвета.
По выходным дням в парке собирается множество народу: семьи, пожилые пары, маленькие и большие компании, одиночки – все пространство заполнено, сидят, прохаживаются, бегают, ездят на велосипедах, готовят и едят шашлыки и прочую еду. Ребятня всех возрастов оглашает пространство криком, смехом, щебетаньем. Мы с Татьяной тоже наведываемся сюда по субботам. В будний день людей не так много. Тренируются взрослые и юные футболисты, бегают спортсмены и желающие сохранить или обрести стройность не имеющие отношения к спорту индивидуумы. Я кормлю птиц на пруду и делаю большой круг: проверить, какие новые цветочки появились, полюбоваться старыми, посмотреть на птичек, взглянуть из-за ограды на кактусы, проведать могучие эвкалипты, почитать на скамейке, отогреваясь на солнышке после леденящего холода в квартире.

В один из дождливых дней, увидев, что солнце иногда все же пробивается из-за туч, я решила пойти в любимый парк Леуми, ведь в такой ненастный день, небось, некому было покормить избалованных вниманием птиц.
В парке пара-тройка энтузиастов в куртках с капюшонами топают спортивным шагом вокруг озера и по эвкалиптовой роще. Вынимаю пакет с булкой. При этом движении обнаруживаю, что ко мне моментально начинает стекаться разнообразное птичье население, а также огромными прыжками приближается одна из многочисленных обитающих в парке кошек.
- Послушай, - обращаюсь я к ней, - ты ведь не станешь есть хлеб!
Продолжает смотреть на меня голодными глазами. Кидаю ей кусочек на пробу. Нюхает и с явным удовольствием съедает. Ну, это ж надо, до чего народ оголодал в дождливый день!
Приступаю к раздаче гуманитарной помощи птицам. Они сперва не верят своему нежданному счастью – в такое ненастье они уже и не рассчитывали на какое бы то ни было угощение и неуверенно приближаются. Увидев раскрошенную булку, слетаются, сбегаются, приплывают ко мне и, как обычно, начинают выхватывать кусочки друг у друга из-под носа. Селезни бесцеремонно расталкивают своих подруг, за которыми только что галантно ухаживали. Господи, никакого воспитания!
Я вижу вблизи множество обыкновенных уток, каравайку с длинным крючковатым носом; семейство египетских гусей (мы с Танюшей идентифицировали их после изучения определителей птиц, которыми она в избытке запаслась), состоящее из родителей и четырех симпатичных малышей в сопровождении их постоянной бебиситер – агрессивной гусыни (а может, гусака); больших птиц с черно-белым оперением и красным клювом; пару черных лысух с белым клювом (согласно тем же определителям); крупных с ярким оперением огарей, похожих на уток. Даже майны пытаются ухватить по кусочку, не говоря уж о вездесущих воробьях. Кошка все еще крутится возле меня, выпрашивая дополнительную порцию.
У птичьего острова, вблизи берега, стоит в воде, по своему обыкновению, ночная цапля – когда бы я не пришла в парк, она на посту, недвижима, словно караул у мавзолея. До нее мне, конечно, булку не докинуть.
Поодаль, у самой воды в задумчивой позе стоит очень симпатичная птица с тремя длинными перьями на затылке, чем напоминает мне писаря с гусиным пером за ухом. По-русски она смешно называется кваква. Вот она-то как раз не принимает от меня предложенного угощения, расценив мой замах рукой с кусочком булки как угрозу, и взмывает в небо, держа курс на птичий остров.
Братцы, оказывается, уже темнеет! Вот и фонари зажглись, да и дождик не дремлет. Пора домой.







.