Сатирический роман Двойник Глава 23. 1

Глава 23. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДУМКА.

Автомобиль подъехал к большому дому в центре города. Перед домом стояло множество больших, красивых и, судя по виду, очень дорогих машин. Они сияли на солнце всеми возможными цветами, особенно на фоне проезжающих мимо автомобилей, которые, за редким исключением, все были одного грязно-серого цвета.
— Тут что, автомобили продают? — спросил Папа у сопровождавшего их Секретаря.
— Ну, что Вы! Просто за каждым из депутатов закреплена персональная машина. Им же надо как-то добираться до Думки, ездить по делам, работать. Они много работают, устают. Не на метро же им ездить!
— Ну, из тех депутатов, что я уже видел, им, вообще, лучше не ездить, а пешком ходить. Щёки не должны намного удаляться от лица — это некрасиво! — Папа сжал рукой свои щеки и добавил, — мне бы надо побольше ходить, а то в последнее время, особенно после практических занятий по правильному проведению застолий, я стал неважно себя чувствовать! — он глубоко вздохнул.
— А что это на всех машинах за шишки такие, синие? — наверняка, придуриваясь, спросил Карпыч. Секретарь не понял юмора и стал подробно объяснять:
— Это не шишки, а спецсигналы. Когда депутат едет куда-нибудь, водитель включает этот сигнал, и все другие машины должны уступить ему дорогу! — Секретарь удивлённо посмотрел на Карпыча. — Вы что, никогда не видели мигалок?
— А что, у них ещё и водители есть? Мигалки я раньше видел, конечно, но я думал, что их ставят на машины скорой помощи, милиции, пожарникам! — продолжал придуриваться Карпыч. — У них и дела срочные. Если скорая не успеет к больному, он может умереть! — Секретарь возмутился:
— Послушайте меня внимательно. Особенно Вы, Папа! Вы должны запомнить навсегда. Если помрет один человек, сто, тысяча, миллион, наконец, для страны это тьфу!.. Так и со всеми остальными. Хрен с ними! Главная ценность нашей страны — это мы! Элита общества! Министры, депутаты, высшие чиновники, крупные бизнесмены, банкиры! А все остальные — дерьмо! Протоплазма! Помрет — и хрен с ним — новых нарожают! Вы попали в наш круг благодаря своей внешности и должны соответствовать. Не нужно всё время глупые вопросы задавать. Скорая!.. — Секретарь махнул рукой, отвернулся и сплюнул с омерзением в сторону. Его плевок попал прямо в открытое окно трогавшегося с места огромного Мерседеса.
— Ах ты, гнида! Хорёк приблатненный! Сучёнок лагерный! — сидевший в машине на широком заднем сидении полный человек с отвислыми щеками и благородной сединой в волосах, оттирал со щеки плевок и продолжал ругаться. Папа и Карпыч остолбенели. Секретарь удивлённо смотрел на седого господина. Охрана ехидно заулыбалась. Словесная атака на Секретаря продолжалась. Самым приличным выражением было: «Ты всю жизнь под шконкой будешь своё говно вместо баланды жрать!». Было видно, что благородный господин знаком с блатным жаргоном не понаслышке. «Наверное, он из комиссии по помилованию!» — подумал Папа. Тем временем подбежала охрана из стоящего сзади джипа, схлестнулась с охраной Секретаря, потолкались, поорали, померились и разобрались наконец.
— Валентин Борисович?! Как же я Вас не узнал?! Блин на морду! — благородный господин всячески пытался подлизаться и сгладить неприятную сцену. — Падла буду — не узнал! Прости меня, шныря поганого. Не хотел! Вы и меня поймите: ни разу так нагло и метко в морду не плевали. Я уж подумал покушение! Слюной отравить хотят. За финку схватился. Я же не знал, что это Вы. Вам-то можно, плюйте на здоровье! — господин иссяк.
— Да ничего, ничего. Я случайно. Буду теперь смотреть, куда плевать: а то плюнешь, а там уже кто-нибудь сидит! — видно было, что Секретарю разговор и внимание проходящей мимо публики не нравятся, — Мы торопимся. До свидания! — и он, подхватив стоящего столбом Папу, двинулся в сторону входа. Карпыч пошёл за ними.
— Валентин Борисович, Валентин Борисович! — крикнул вдогонку им господин, — Письмецо-то моё подписано? Когда? — Секретарь даже не обернулся на возглас. «Хрен тебе, а не письмецо, и месяца не прошло, а ему уже ответ подавай. Вот блатота-то наглая! ».
— Кто это? — спросил Папа. — Депутат по тюрьмам?
— Да нет! — раздраженно ответил Секретарь. — Это депутат Законник, к тюрьмам он сейчас отношения не имеет. Он же депутат — член комиссии по сохранению культурных ценностей.
— Ну да, ну да… Прав был Сергей Сергеевич… — Папа чувствовал раздражение Секретаря и не хотел задавать провокационных вопросов.
— Наши культурные ценности в надежных руках! — пробурчал Карпыч. Перед самым входом в здание Думки стоял человек небольшого роста с красным знаменем в руках. Сзади него полукругом располагались старушки, человек десять, с красными повязками на руках. Он размахивал знаменем и лениво кричал старую коммунистическую речёвку: «Мы говорим — партия! Подразумеваем — Ленин! Мы говорим — Ленин! Подразумеваем — партия!». Старушки его поддерживали, свирепо вращая глазами. Издалека он напоминал инопланетянина из голливудского фильма: вылез из летающей тарелки, весь в щупальцах, морда страшная… Вылез с единственной целью — уничтожить всё живое на Земле! Увидев Секретаря, маленький человечек, а за ним и старушки, очень оживились. «Коммуняки слетаются на митинги, как ведьмы на Лысую гору! — раздражённо подумал Секретарь, — Можно у них поучиться!». Сделав лицо ещё страшнее, и с остервенением размахивая знаменем, человечек закричал, пытаясь смотреть в лицо Секретарю: «Мы говорим — мафия, подразумеваем — Ленин! Мы говорим — Ленин, подразумеваем — мафия!». Секретарь ехидно улыбнулся и быстро проскочил мимо. Карпыч задержался и спросил с интересом:
— Ты о чём поёшь? Человечек? — тот понял свою ошибку и прокричал вслед уходящему Секретарю:
— Ой!.. Нет! Нет! Ёлкин! Ёлкин — мафия! Подразумеваем — Ёлкин!
— Поздно петь-то! — констатировал Карпыч, — Ушёл он!.. Миш. Как ты думаешь, что будет, если коммунисты победят?
— Не победят! — ответил Папа, пытаясь догнать Секретаря, — Верующих коммунистов давно нет. Теперь их тоже только деньги интересуют. — В его словах была какая-то грусть.
— Ты что? Жалеешь, что коммунисты не у власти? — удивился Карпыч.
— Они как раз и у власти! Только неверующие. А были бы старые, которые верили в коммунизм, они бы как обычно разделили всё население на две равных части. Одни бы работали на рудниках и заводах, а другие бы их охраняли!... Это наши отцы и деды уже проходили… Давай, Вить, Секретаря догонять, нас без него не пропустят.

 
Войдя внутрь, они сразу увидели двух людей, лица которых показались Папе знакомыми. «Наверное, я видел их по телевизору, — подумал он, — а вблизи они ещё шикарнее смотрятся!». И, действительно, эти два человека выглядели  шикарно. Даже трудно сразу сказать, что именно производило такое впечатление. Костюмы, конечно же, на обоих были изумительные. Бросалось в глаза, что стоили они не одну тысячу долларов… И сидели как влитые… Хотя фигуры у этих господ были далеки от идеала. «Ну и что?— подумал Папа, — У Секретаря костюм тоже не из дешёвых и сидит хорошо, но он такого впечатления не производит». Или эта роскошная обстановка, в которой они находились? Широченная лестница, вся в коврах, плавно уходила наверх. Богатый, хотя и казенный интерьер, блеск позолоты… Или очень уверенный стиль поведения этих людей? Выражение лиц, полное отсутствие суеты... «Во, блин!!!» — подумал Карпыч и на всякий случай встал сзади. 
—  Здравствуйте! — сказал Папа голосом, как его учили и, протягивая руку для пожатия, добавил, — Где-то, я вас, панимашь, видел уже?! Как тут дела? Во вверенном вам учреждении?
— Да-а!.. Страшновато как-то! — они обменялись рукопожатиями. — Даже когда в курсе дела. А голос-то как похож. Лицо, правда, не очень.
— Для практических занятий с выездом на место, — сказал Секретарь, — лицо специально не гримируют, дабы не вызывать ажиотаж. С таким лицом его никто не узнает, ходит и ходит себе какой-то человек, главное, что мы все знаем, кто он такой, а остальным это знать не надо. Михаил Потапович, — представил Секретарь двойника, — а это, — сказал Секретарь, показывая рукой на Карпыча, — его помощник Виктор Карпович. Прошу любить и жаловать!
— Но слухи про него уже пошли.
— То, что про него пошли слухи — не страшно! — сказал Секретарь, — Главное, чтобы про Вас слухи не пошли!.. Он должен быть введён в курс дел, иметь полнейшую информацию, и Ваша задача — без прекрас показать ему всё, чем Вы тут занимаетесь. Ответить на любые вопросы. Я оставлю вас, у меня много дел, а вы потом проводите их до машины. Сегодня же не приемный день? Посторонних, прессы нет? Вот и занимайтесь. Папа! Познакомьтесь: тут всего два начальника, и оба они перед Вами. Господин Горлопанов — начальник нижней палаты, господин Брехунов — начальник верхней палаты. Оба они занимаются одним делом, но каждый на своём, вверенном ему демократией участке. Всё! На этом прощаюсь и ухожу! — Секретарь пожал всем четверым руки и направился в сторону выхода. За ним потянулась охрана.


Все четверо расположились в кабинете у Горлопанова. Папа огляделся… Кабинет был огромных размеров и поражал входящего своим великолепием: мебель, паркетные полы, люстры, огромные столы... Всё так и наваливалось на входящего человека роскошью и богатством… Войдя, Папа даже слегка растерялся, хотя уже и повидал немало хороших кабинетов...
— Нравится кабинет? — спросил Горлопанов, доставая из шкафа поднос, на котором стояла бутылка водки, гранёный стакан и солёный огурец на блюдечке. — Мне самому нравится. Кто сюда входит, должен испытать ощущение страха и собственного ничтожества. Входящий обязан понимать: кто он и кто хозяин! — Горлопанов налил полный стакан водки до краев.
— Кого Вы имеете в виду, панимашь?! — раздражённо спросил Папа узнаваемым голосом.
— Что Вы, что Вы?! — залебезил Горлопанов. — Как я могу?! Я имею в виду разных чиновников, депутатов, сенаторов: всю эту быдлу толстомордую! — он подвинул поднос с водкой ближе к Папе. — Вот, отведайте. О-очень хорошая водочка! И огурчик. Всё экологически чистое. Под микроскопом проверяли! — он пододвинул поднос ближе к Папе.
— Вы что?! Я вообще водку редко пью, да ещё днем! Да стаканами! — Папа удивленно посмотрел на Горлопанова, — Нам же ещё работать!..
— Ах, ну да, ну да. Извините, Михаил Потапович, это я по привычке… Ваш-то Папа, большой любитель. Я так, по привычке …
— Да! Папа, похоже, не дурак поддать, а мне вот тяжеловато приходится, да ещё эти практические занятия… Ну ладно, о чем мы там говорили? Да. Кабинет у Вас роскошный! Вы, наверное, очень богатый человек?
— Что Вы? — Горлопанов саркастически улыбнулся, — Это всё казённое. Откуда у меня богатство?
— Все так говорят! — встрял Карпыч, — А потом оказывается, что не всё казённое.
— Так что вас интересует? Что вам рассказать? — подал голос Брехунов, уводя неприятный разговор в сторону.
— Расскажите нам, — сказал Папа, — чем вы тут занимаетесь. Что входит в ваши обязанности?
— Охотно!.. — покровительственно ответил Горлопанов и, обращаясь уже к Брехунову, спросил, — Правильно, Иван Иванович?
— Конечно!.. — ещё более покровительственным тоном согласился Брехунов.
— А мы — власть, Михаил Потапович. Власть! — он гордо посмотрел на Папу и Карпыча, как бы подчёркивая своё превосходство, — Законодательная ветвь власти. Как мы тут решим, так и будет жить страна. Вот мы чем тут занимаемся. Вот что входит в наши обязанности! — похоже, что Горлопанов был слегка обижен не очень почтительным отношением к нему Папы.— Правильно, Иван Иванович?
— Конечно… — согласился Брехунов.
— Странно, что вы не в курсе, — ответил Папа, — но очень давно вышло распоряжение господина Шулера на всех встречах и переговорах называть меня «Папа»! — он строго посмотрел и на Горлопанова, и на Брехунова, — Или для вас распоряжение главного иностранного советника уже не приказ? И вы можете его не читать и не выполнять? — он опять строго посмотрел на начальников обеих палат, — Я могу ему сегодня же доложить об этом!
— Нет, нет, Папа! — быстро сказал Брехунов, — Не надо докладывать, мы читали, просто, наверное, подзабыли… — в его голосе чувствовалась просьба и озабоченность. «Хорошо видно Шулер с ними поработал, — подумал Карпыч, — боятся они его… И Миша молодец — здорово их приложил!». Миша начал прикладывать дальше:
— А что касается вашей власти, — продолжил Папа, — то власть временна!.. Когда сидишь на одной из ветвей власти, то очень легко можешь оказаться на другой, пониже… А то и вообще с этого дерева слететь! — начальники приуныли.
— Закон курятника: верхний гадит на нижнего! — ехидно вставил Карпыч.
— Да мы ничего такого сказать не хотели, — начал оправдываться Горлопанов. Начальники потеряли прежний нагловатый вид и покровительственный отеческий тон. Даже роскошные костюмы не имели уже такого завораживающего вида…
— Вы нас не правильно поняли… Мы же понимаем, у вас тоже работа!.. Правильно, Иван Иванович?
— Конечно!.. — согласился Брехунов.
— Тогда давайте начнём с самого начала… — сказал Папа, — Мы хотим услышать от вас, как работает Думка, какова её структура, посмотреть, пообщаться с депутатами…
— Конечно, конечно!.. — ответил Горлопанов, — Чайку, не хотите ли? Я распоряжусь?
— Ничего не надо, — ответил Папа, — рассказывайте.
— Хорошо… — согласился Горлопанов почти заискивающим тоном, — Потом в буфете нашем пообедаем… Очень хороший буфет у нас… Правильно, Иван Иванович?
— Конечно… Наша Думка, — вступил Брехунов, выручая своего коллегу, зациклившегося на теме еды, — состоит из двух палат: нижней палаты господина Горлопанова, где собираются депутаты, выбранные народом, и верхней, моей палаты, где собираются сенаторы — представители губернаторов.
— А частенько все вместе собираются в нашем буфете! — добавил Горлопанов.
— Вы сегодня не позавтракали, что ли? — спросил Карпыч.
— Да нет, позавтракал, — ответил Горлопанов, — просто в это время у нас с Иваном Ивановичем по распорядку дня ленч.  Правильно, Иван Иванович?
— Конечно! — ответил Брехунов, — Но по случаю приезда Папы и Виктора Карповича, ленчивать будем в обед. Рассказывайте дальше…
— Моя нижняя палата состоит из депутатов — народных избранников. Работы у нас очень много: разрабатываем и принимаем законы, контролируем работу Правительства, прокуратуры, суда… Если надо, то и на ковёр к себе вызываем, принимаем и корректируем бюджет… Смотрим, чтобы депутаты не наглели сильно… Ну и про себя, конечно, не забываем…
— Понятно, — сказал Папа, — а как обстоят дела с Планом? — он посмотрел на начальников, — Не вступают ли принятые вами законы в противоречие с Планом демократизации?
— Что Вы?! — в ужасе воскликнули начальники, — Всё в полном соответствии.
— Кто бы мы были, — воскликнул Горлопанов, — без наших хозяев и благодетелей. Всё для них! Все распоряжения в точности!..
— Ведь нас тоже проверяют и контролируют! — добавил Брехунов, — И ваш Аппарат, и Верховный суд, и Конституционный… Не говоря уже про Группировку иностранных советников — к каждой запятой придираются! — он огорчённо вздохнул, — Законы пишут люди Шулера а депутаты первоначально обсуждают в комитетах. Их у нас очень много, практически по любому вопросу, который только может возникнуть, существует комитет. Они тесно работают с профильными министерствами и привлекают их к законодательной работе. Мы потом пройдем в некоторые комитеты и вы посмотрите, как они работают. А уже потом обсуждаем законы на заседании и принимаем, — он задумался на секунду, — или не принимаем.
— До нас законы принимал Верховный совет, — продолжил объяснять Горлопанов, — доставшийся нам в наследство от тоталитарного режима, но там получилась большая свара, часть депутатов обнаглела, и его пришлось расформировать. Правильно, Иван Иванович?
— Конечно… Расформирование было произведено путём расстрела из танков. Это очень эффективный и демократический метод расформирования!
— А в чём там конфликт-то? — спросил Карпыч, — Нельзя было как-нибудь мирно решить? Там коммунисты восстали? Не хотели на компромисс идти?
— Дело не в том, к какой фракции принадлежит депутат. Не важно, коммунист ли он, демократ, националист…  И ещё: у политика только два друга — власть и доллар! Больше друзей нет! Есть враги и конкуренты. В политику приходят исключительно за властью. А значит, за деньгами! Всё остальное значения не имеет. У нас все радикальные демократы вышли из оголтелых коммунистов. Прыгают из фракции во фракцию, как зайцы по кочкам. Только лишь с одной целью — заработать как можно больше денег!
— Значит, они в Верховном совете деньги не поделили? — спросил Папа, — Я думал, что у них принципиальные разногласия.
— Делёж денег и власти — это очень принципиальные разногласия! — сказал Брехунов, — А есть еще разногласия явные, которые видны всем. Так вот, из явных разногласий было только одно, с которого всё и началось: Президент увлекается питиём водки, а Председатель Верховного совета любит травку покурить… Вот они и не могли никак договориться — предмет переговоров отсутствовал... Пришлось танки приглашать. А уже потом решили сделать нашу Думку… Провели всенародные выборы… Проголосовали… Хотя, что я вам рассказываю? Этот сценарий ведь подробно прописан в Плане.
— А выборы проводились демократическим путём? — спросил Папа, — За ходом выборов и комиссия эта… как её? Следила…
— Центробдурком! — подсказал Брехунов, — Это центральная комиссия, которая следит за проведением выборов. Вся Группировка иностранных советников под видом наблюдателей от демократических стран тоже следила за выборами, как бы что не случилось… Потом дали заключения: всё, дескать, ок! Всё демократически правильно проведено. Комар носа не подточит.
— А чем ещё Центробдурком занимается? — спросил Карпыч, — Мы там не были да и вряд ли поедем.
— Они занимаются только выборами: придумывают, как лучше их проводить, как создать видимость честной борьбы, как к выборным деньгам присосаться, как лучше убирать ненужных людей… В целом они развивают и грамотно обосновывают фразу Иосифа Виссарионовича: «Нэ важно, как прагаласуют — важно, как пащитают!». Приходится переосмысливать математику, новым демократическим взглядом смотреть на основные правила арифметики. Вот недавно придумали отменить порог явки. Теперь не важно, какой процент населения проголосует — хоть один только человек, и всё равно выборы будут считаться действительными. Отменили пункт «против всех». Тоже положительный момент, а то народ уже совсем обнаглел! «Против всех» стал их любимым депутатом!
— Действительно здорово! — сказал Карпыч, — раньше боролись за явку людей на избирательные участки, а теперь можно сделать наоборот. У всех избирательных комиссий поставить пулемётные точки и никого туда не пускать! Если что, стрелять по ногам. Голосовать будет только Президент — сам за себя! Одного голоса же достаточно.
— По-моему этого в Плане нет? — сказал Папа, — Что-то я не помню…
— План, План! Чуть что — сразу План! В Плане нет… — сказал Горлопанов, — И у нас есть умные люди. Отменить порог явки придумал председатель Центробдуркома — господин Черешняков.
— Надо бы это и в развитых демократических странах попробовать! — подхватил Карпыч, — Если бы ещё и количество президентских сроков отменить! А этого Черешнякова демократам продать за хорошие деньги!.. Пусть едет во Францию, или в Англию и налаживает им там выборную систему! А может, и в самую Америку! Правильно, Иван Иванович?
— Конечно… — ответил Брехунов и немного растерялся, поняв, что обычный вопрос исходит не от Горлопанова. Тот немного покраснел, но говорить ничего не стал.
— А что за люди эти депутаты? — спросил Папа, — Кто они?
— В основном депутаты делятся на две группы, — сказал Горлопанов, — процентов, эдак, тридцать — это уже постоянные, известные, примелькавшиеся в телевизоре люди, можно сказать, почти политики… Они работают в разных фракциях. Их периодически меняют. Ротация кадров, так сказать… То они в Думке, то в Правительстве, то у вас а Аппарате. Замены происходят, как правило, после каких-то неадекватных действий: или украл очень много — а поделился мало, или наоборот — у него украли, или несколько гражданств лишних для уверенности в завтрашнем дне сделал. Вот и пускают его по кругу…
— По кругу? В каком это смысле? — спросил Карпыч ехидно.
— В хорошем смысле, без подоплёки! — без всякой иронии ответил Горлопанов.
— А почему «почти» политики? —  спросил Папа.
— Образованьица не хватает, образованьица! — Горлопанов вздохнул, — Особенно у депутатов женских особей! Всего хватает для депутатской работы: и бриллиантов на неухоженных руках, противного, крикливого голоса, наглости, хитрости, жадности, упорства и умения добиться своей, личной строки в бюджете страны. А вот образованьица не хватает! — было видно, что Горлопанов недолюбливал женщин-депутатов.
— А говорят, если будет много женщин в Думке, всем жить станет лучше… — сказал Папа, — Женщина, как мать, будет заботиться обо всех, о простых людях, о народе.
— Ну да!.. — ответил Горлопанов, — Вы были когда-нибудь на родительском собрании в школе? Там почти одни женщины собираются. Если хоть раз были, у Вас больше этот вопрос не возникнет. А насчёт заботливых женщин?.! Тут есть одна заботливая… Заботится исключительно о своей дочурке. Та и в институт на её машине с «флагом» ездит, бриллиантов на ней, как на новогодней ёлке у банкира. Вот это гламурная дочка и есть для неё весь народ.
— А дочка, распутная такая? — спросил Папа, — Всё о богатых мужиках по телевизору страдает? Какую-то передачу ведёт развратную… Кошак, кажется?
— Кошак, Кошак! Она! — с грустью сказал Горлопанов, — Денег у них с мамкой очень много — их папа северную столицу так отдемократил, что средств у них до второго пришествия хватит. Как бы мамаша её к нам протаскивать не стала. У нас тут своих таких девать некуда. Но у мамаши такой голос противный, что совсем невозможно с ней спорить. Считает себя очень умной и способной убедить любого человека. А с ней просто никто и не спорит. Как она начнет говорить, даже не скажу, что орать, говорить, так даже стоять рядом противно! Но эта мамка не эксклюзив — тут таких депутаток навалом!
— С её голосом хорошо на рынке торговать! — согласился Карпыч, — Вживую не слышал, но даже по телевизору страшно. У моего приятеля, Ферзя, кот. Как она что-то говорить начнёт по телевизору, он сразу под кровать забивается! И ещё он боится эту… На змею какую-то похожа издалека. Со странной фамилией… Херакири, или КивимАнда?.. Короче, на Квазимоду похожа.
— Она сама? — спросил Папа заинтересованно, — Или фамилия?
— Обе похожи… — ответил Карпыч.
— Есть у нас такая, — сказал Брехунов, — она слишком большого мнения о своей внешности, уме и талантах. Любит поговорить на тему, чтобы она сделала, если её выберут президентом. Она очень на это надеется…
— Этого никогда не случится! — сказал Карпыч, — Наши же бабы не допустят.
— Сейчас её в составе Думки нет, — сказал Горлопанов, — мы в этот состав не стали либералов включать, но если где её встретите, осторожно: она обидчивая и может за такие сравнения, — он посмотрел на Карпыча, — и по морде дать!
— Пардонтий! — согласился Карпыч, — Если что, я промолчу.
— Знаю её по прошлому созыву, — пояснил Горлопанов, — она тогда пробила себе бюджетную строку проекта по развитию малого и среднего бизнеса. Надо отдать ей должное, совсем не дура. Поделилась со всеми, с кем положено, в Думковский общак деньги внесла, но дама очень резкая.
— Что значит «Думковский общак»? — спросил удивлённо Папа.
— Это мы так условно называем…  Просто, заставляем депутатов с каждой сделки, помимо обязательных платежей, предусмотренных инструкцией, платить ещё и нам, в Думковский общак! — он посмотрел на Брехунова, — Этими деньгами распоряжаемся мы с Иваном Ивановичем. Мы же руководители, должны же у нас быть какие-то свои наличные… Такой, небольшой лично-казённый общачок. Правильно, Иван Иванович?
— Конечно… — ответил Брехунов, вздохнул тяжело и решил, что их собеседники, люди совсем тёмные, порядков не знают вообще, и им надо всё объяснять подробно:
— Я вам сейчас всё подробно объясню! — сказал он, — Вот скажите мне, какая самая главная задача у депутата любого уровня? Неважно, у простого депутата, у руководителя комитета, у лидера фракции…
— У начальника палаты! — добавил Карпыч, догадываясь, куда клонит Брехунов.
— Да. И у меня тоже. И я этого не скрываю!
— Главная задача… — начал Папа, как школьник на экзамене, — Главная задача это представлять интересы людей, которые его выбрали в Думку, смотреть, чтобы не ущемлялись их права, принимать законы, которые помогут им лучше жить, — Карпыч прыснул в кулак.
— Людей с таким взглядом на жизнь, Папа, — весело констатировал Брехунов под общий, но сдержанный смех, — уже и в дальней деревне не найдёшь… А Вы в Администрации Президента работаете.
— Ничего, ничего… — вставил Карпыч, — Поэтому мы и приехали к вам подучиться. И ещё у Папы есть я, помощник. Я то во всём этом лучше разбираюсь.
— Так вот! — продолжил Брехунов, — Главная задача любого депутата — денег заработать! А как заработать денег? Можно, конечно, продавать голоса, лоббировать, торговать депутатскими запросами, бизнес какой-нибудь крышевать, ещё чем-нибудь прибыльным заняться… Но, главная мечта депутата — это получить свою строку в бюджете страны. И не только депутата. Все к этому стремятся. Есть перечень лиц, которым строка положена по закону, как бы в порядке льготы, прибавки: многим чиновникам из Администрации Президента, думковскому начальству, руководителям Правительства… А всем остальным приходится драться за строку! Почему идут бои за места начальников комитетов? Потому что им положена строка в бюджете!
— А министрам положена строка? — спросил Папа.
— Министрам не положена. Они и так имеют отдельную строку в бюджете на финансирование своего министерства. И губернаторы имеют. Они сражаются только за количество денег в этой строке. Иногда такие бои устраивают, до мордобоя на заседаниях доходит. 
— А правда, что недавно в вашем буфете подрались два депутата, и одному так по морде дали, что у него из костюма две платиновых карточки «Американ-экспресс» выскочили?! — спросил Карпыч, — И карточки потом куда-то пропали!
— Да это что! — невозмутимо сказал Горлопанов, — Такие истории у нас постоянно происходят. Хорошо ещё, что в здании Думки никого пока не убили. Работа у нас опасная — постоянно совершают политические убийства депутатов и их помощников. Правда, Иван Иванович? — Иван Иванович ничего не ответил, сделал Горлопанову глазами «козу» и продолжил повествование:
— Так вот. Эта дама пробила себе строку в бюджете на развитие малого и среднего бизнеса. Создала одноимённый фонд, перечислила туда все бюджетные деньги со своей строки…
— Если слышишь слово «Фонд», — встрял Карпыч, — значит, всё украдут. И что интересно: то, что стоит дальше за этим словом, не играет никакой роли — всё равно украдут! — Брехунов, как бы не слыша слов Карпыча, продолжил:
— И всё оттуда украла… — он задумался, — Присвоила… — Брехунов ещё раз задумался, — Заработала… Правильно! — подтвердил он свои слова, — Заработала! Украсть можно из чужого фонда, а раз из своего, значит заработала. А деньги, надо сказать, немаленькие, на них должен был развиваться весь малый и средний бизнес в стране несколько лет.
— И как же? — спросил Папа, — Ни малого, ни среднего?
— Конечно. Ведь Планом не предусмотрено развитие этих видов бизнеса! — Брехунов заговорщицки улыбнулся, — Эти малые и средние бизнесмены хреновы не думают, что их бизнес не выживет — кувыркаются, работают. Но мы то знаем, что развиваться должен только бизнес крупный, олигархический. Мы должны выполнять План. А вот болтовня про развитие этих бизнесов, как раз Планом и предусмотрена. Вот она, дама эта, и болтала за несколько миллиардов. Но, как я уже говорил, поделилась со всеми… Уважаю. 
— С женщинами, в общих чертах, понятно, — сказал Папа, — а Вы сказали, что не стали в состав Думки включать либералов. Это как?
— Очень просто. У нас всё по-честному. Мы стараемся, чтобы в Думке были представлены понемногу все фракции. Так проще создавать впечатление, что у нас демократия, плюрализм мнений, бурные обсуждения. Должны быть и левые, и правые, и средние. Но либералы-младореформаторы, так уже всем надоели своими нравоучениями и наглостью, что пришлось их пока отстранить от работы в Думке! — судя по тону и повышенному голосу, Брехунов либералов недолюбливал, — Ведь сколько лет они были у руля?! Все руководящие посты только они и занимали… Реформы жирные они делали: и приватизацию, и передачу лучших предприятий страны в свои руки, и распродажу собственности себе же забесплатно…
— Не завидуйте, Иван Иванович, — сказал Папа, — они всё делали в соответствии с Планом. А страна большая, Вам тоже достанется!
— Да я не про собственность! — горячился Брехунов, — На отсутствие материальных благ я не жалуюсь. Я про цинизм. Они циники!
— Пардонтий. Есть циники, а есть жестянщики!
— Они циники. Сами же всё сделали, сами же теперь власть критикуют, и ещё требуют себе опять самые жирные куски… Политические попугаи. Короче, отстранили мы их пока от работы в Думке! А там посмотрим: образумятся — дадим процентов семь-восемь на следующих выборах…
— Как это «дадим»? — спросил Папа, — Это ж выборы! Народ будет голосовать! — все трое взглянули на Папу. Причем, Брехунов посмотрел взглядом, которым обычно смотрит учитель на двоечника.
— Миш! — сказал Карпыч, — Тебе же только что про Центрообдурком рассказывали… Ты помнишь, что ты «Папа» ненастоящий? Тебе нельзя путаться, врать, забывать свои слова, пустословить… Ты на ответственной работе! — Папа пристыженно опустил глаза.
— В целом понятно! — сказал Карпыч, — Вы что-то говорили про состав депутатов. Что тридцать процентов — это люди известные, почти политики, как Вы выразились. А вот остальные семьдесят процентов, кто они?
— Остальные? — Брехунов задумался, вспоминая, кто у них остальные депутаты, — Остальные — разный сброд: крупные бизнесмены, авторитетные бандиты, чиновники… Но, случайных людей у нас уже нет. Многие фракции продают депутатские места, но мы ввели собеседование с покупателями, и если что не так — отказываем даже за большие деньги. Нам честь депутатская дороже. А до введения собеседования имели место очень неприглядные случаи, например: продали место одному молодому греку, который самым наглым образом обирал народ. Создал финансовую пирамиду… Иду я как-то по Думке, навстречу он: «Здравствуйте, Иван Иванович!». Я очень удивился и спрашиваю его, как он сюда попал? А он заявляет: «Всё законно! Купил место депутата, вот квитанция. Всё законно, как положено!». Меня аж передёрнуло от этих слов. Какая наглость! Засветился ворюга на всю страну, и в Думку. Правда, мальчишка сообразительный, не дурак: всем платил, не жадничал… Но, всё равно, пришлось с ним расстаться. Слишком уж сильно он засветился! Хотя и полезное дело делал: только начинали люди жирком обрастать, он жирок этот и снимал…
— Пардонтий. Так он не один такой был… От этих финансовых пирамид в глазах рябило… Как включишь телевизор, только их реклама и шла!
— Пирамид было много, но у него была самая большая. Да, и поумнее всех он оказался. Где теперь все эти организаторы? Кто сидит… Кого убили… А этот, хоть и выгнали мы его из Думки, жив, здоров и совсем неплохо выглядит. Хотя посидеть ему немного придётся, иначе народ не поймёт. Надо ему присесть!
Горлопанов, который во время разговора сидел тихо и слушал своего коллегу, оживился и тоже вступил в разговор:
— Вот Вы говорите: План, План… — он весело посмотрел на Карпыча.
— Пардонтий! Это я говорю: План, План?..
— Ну, не Вы конкретно… А ведь его тоже люди писали… Конечно. Финансовые пирамиды, как средство отъёма денег у населения, если вдруг оно начнёт из нищеты выходить, там предусмотрены. Поэтому их и создали. Но, создание таких пирамид на государственном уровне с участием юридических лиц Планом предусмотрено не было! — он гордо посмотрел на всех присутствующих.
— Я думаю, — парировал Папа, — что это не только нельзя предусмотреть, это цивилизованному человеку и представить-то страшно! В общем и целом План писали учёные из демократических стран, — Папа задумался на минуту, — они родились, учились и росли в достаточно тепличных условиях, в условиях развитой демократии. Не испытывали ни в чём нужды… Самый сильный стресс, который они получили в жизни — это когда у них в коттедже выключили свет на двадцать минут, и они испугались, что в холодильнике испортятся продукты, выключится кондиционер и произойдёт сбой в компьютере. Откуда же они могли знать, что государство может заниматься организацией финансовых пирамид?!
— А группа наших депутатов придумала! — ответил Горлопанов, не обращая внимания на грустный тон, которым говорил Папа, — Придумала и вышла с инициативой в Правительство! Там поддержали, и Шулер утвердил! Всё гениальное просто: грека заменили на государство, народ заменили на предприятия. И назвали всё это ГКО: государственные краткосрочные обязательства. Налоговым инспекциям сказали: проверяйте балансы, если кто-то не купил ГКО — глушите! Вот и стали покупать. Куда бы они делись?! — он опять гордо обвёл всех взглядом, — И чем закончилось? Как и у грека — дефолтом всей страны! — Горлопанов был очень горд, — Поставили фёст-министром господина Полабрама, он и объявил дефолт. Кто придумал? Мы. Так что, пусть не говорят, что у нас нет умных людей!..
— Да!.. — сказал Карпыч, — После этого дефолта мало кто смог подняться: почти все разорились… А что теперь делает Полабрам, где трудится? Что-то я его не вижу в последнее время. Новый дефолт готовит?
— У Полабрама всё в порядке, — ответил Горлопанов, — тут встретил его в буфете… Сидит, чавкает и книжку какую-то листает. Я ему говорю: «Ты что, Серёга, совсем с ума сошёл? Уж, не за Пушкина ли взялся сдуру?». Он посмотрел на меня пустыми глазами и отвечает: «Какой, нахрен, Пушкин? Экономист из Плешки? Мне экономика уже не нужна — пройденный этап. Читаю учебник по физике за восьмой класс. Термины учу… Меня скоро главным атомщиком страны назначат, а я дурак-дураком! Хоть термины выучу». И дальше листает. И чавкает, аппетитно так… Я, конечно, ему сказал, что если он знает термин «дефолт», то и не надо «физику» читать. Но он не обиделся: хороший парень, незлобный… За обед, правда, как обычно, не заплатил, мне потом жаловались. Он же из комсомольских вожаков — с ними ничего не случается. Не только разрушать, он и созидать умеет. Одним из первых его бизнесов была лотерея-затиралка «Вовремя остановись». Он сумел остановиться. И пошел наверх… Но главная его задача теперь не «дефолт». Он должен без шума и крика, не привлекая лишнего внимания, окончательно ликвидировать ядерное оружие! Чтобы никак его потом нельзя было восстановить! Хотя, что я вам рассказываю — вы План не хуже меня знаете.
— Короче, — констатировал Карпыч, — все наши атомы: и мирный, и военный в надёжных руках! Наш атом ждёт полный дефолт.
—Да! — ответил Папа, — Если вы нам про него рассказали, тогда мы к атомщикам не поедем… И так всё ясно…  — он посмотрел на Брехунова, — Мы отвлеклись, Иван Иванович, продолжайте дальше про депутатов.
— Работаем с ними, — ответил Брехунов, — повышаем процент грамотных депутатов, снижаем процент судимых… Снизили до нескольких процентов численность депутатов, отбывавших наказание за вооружённый грабёж.
— Пардонтий. Как это снизили? — спросил Карпыч, — Выгнали, что ли?
— Что Вы, мы цивилизованные люди! — ответил Брехунов, — Они же деньги заплатили за депутатское место. Мы открыли в здании Думки для удобства депутатов филиал суда. Он занимается исключительно снятием судимостей с депутатов. А для неграмотных депутатов и тех, кто хочет повысить свою грамотность, имеются различные курсы. Тоже в помещении Думки.
— Думка — это клуб по интересам большого бизнеса! — подытожил Горлопанов, — Тут крутятся огромные деньги и вершатся судьбы. Политические взгляды, национальность, какие-то нравственные приоритеты — всё это уходит на задний план… Кто успел наворовать большие деньги, непременно лезет в Думку.
— Если у человека и так много денег, — удивился Папа, — зачем ему в политику-то лезть? Купался бы в своём богатстве и не нервничал...
— Так не получится. Большой бизнес надо охранять, развивать и законодательно поддерживать! — прояснил Брехунов, — Вот Вам простой пример: сильно увеличилось количество аварий на воздушном транспорте, падают и разбиваются самолёты. Почему? — спросил он сам у себя и ответил, — Потому, что авиакомпании на всём экономят, пытаясь получить наибольшую прибыль. Как говорит великий Рыжпейс: «Государство — неэффективный собственник. Должен быть частный собственник. Он будет эффективный собственник!». Вот и появился большой бизнес… Самолёты закупают по импорту старые, уже отслужившие свой срок, ремонт и техобслуживание не проводят, а если и ремонтируют, то при помощи поддельных запчастей, на топливе экономят, лётчиков не обучают. Как же им не падать?! И какой тут выход? — обратился он к Папе.
— Выход очевиден! — ответил Папа, — Необходимо принять строгие правила и заставить компании их выполнять. Всё очень просто.
— Это на первый взгляд. Зачем им тратиться на новые хорошие самолёты, на их качественное обслуживание, на обучение лётчиков, на всякую другую затратную фигню? Компаниям проще заплатить нам денег, чтобы мы не принимали законов против них, и дальше получать свою огромную прибыль. Вот если бы пассажиры скинулись и заплатили нам больше, чем авиакомпании, может, мы бы и подумали — принимать такой закон или нет.
— Не приняли бы, Иван Иванович! — добавил Горлопанов, — Авиакомпании действуют в рамках Плана: нельзя поддерживать отечественную промышленность, тем более, авиационную. Вот они и закупают иностранные развалюхи… Ну, и сокращение численности населения тоже под их деятельность попадает! Так что, соберут пассажиры деньги, не соберут пассажиры деньги: всё равно закона не будет. И Шулер не пропустит!
— Да! — подтвердил Брехунов, — С Планом не поспоришь…
— А депутаты знают положения Плана? — спросил Карпыч.
— Те, которые «почти политики», конечно, знают и выполняют, — ответил Брехунов, — а остальные думают, что им просто подвезло. Отдельные депутаты даже несколько раз пытались ставить вопрос о пожизненном депутатстве и переходе депутатских полномочий по наследству. Вот как им тут нравится. Ссылались на английскую демократию.
— А Вы говорите «образованьица» не хватает! — вставил Карпыч.
— А как у депутатов обстоят дела с льготами? — поинтересовался Папа.
— Льгот у депутатов, конечно, много! — сказал Горлопанов, — Квартиры, машины, дачи, зарплаты, пенсии… Что там ещё? Командировки, связь, дорога оплачиваемая, лечение… Я сейчас всего и не вспомню — целый список с льготами существует. Но по большому счёту им нужна только одна льгота — депутатская неприкосновенность! За неё они и бьются, за неё они и деньги платят. А купить «Мерседес» последней модели, или квартиру в центре столицы, или судимости снять, они и так могут. Самый бедный депутат может это себе легко позволить.
— А как же тогда все эти истории с выселением депутатов из служебных квартир? — спросил Папа, — Почему тогда они просто так их возвращать отказались? Если сами могут купить?
— Обычное депутатское жмотство! — ответил Горлопанов, — Если мне, допустим, дали уже квартиру, почему я должен её возвращать? Я там жил. Значит, она моя!
— Хорошо! — сказал Папа, — Может, пройдём по Думке, посмотрим!
— Конечно… — ответил Иван Иванович.
— Я, к сожалению, не могу вас сопровождать сейчас, — сказал Горлопанов, — у меня заседание палаты, но я присоединюсь к вам позже, в буфете.
— Хорошо, — ответил Папа, — а почему сегодня заседание? Сегодня же в Думке закрытый день.
— Вот именно по закрытым дням мы и проводим заседания с секретной повесткой! — ответил Горлопанов, — Сегодня рассматриваются законы и программы, которые не подлежат разглашению, но обязательны для выполнения.
— Понятно, — ответил Папа, — Ждём Вас в буфете.


Все вышли из кабинета. Горлопанов пошёл по своим делам, а Папа, Карпыч и сопровождавший их Брехунов направились осматривать Думку. «Действительно, — думал Карпыч, глядя на всё это великолепие, — чем не жизнь у депутатов?!». Богатейшие интерьеры, толстые, мягкие ковры, кондиционированный воздух… А если вспомнить, что у подъезда депутата ждёт персональный автомобиль с государственным флагом на номере и синей мигалкой наверху, вспомнить про квартиры, машины, дачи, вспомнить про все льготы, которые ты имеешь, как депутат… «Да! — опять подумал Карпыч, — Тут и у нормального человека мозговой затор сделается. Сразу возомнишь себя слугой народа, осознаешь свою значимость для страны, свою важность!..». Приблизительно такие же мысли были и у Папы. Он шёл по коридорам и залам с видом провинциального туриста, впервые в жизни оторвавшегося от коров и приехавшего в культурный центр. Он крутил головой на 360 градусов.
— Да… — мечтательно сказал Карпыч, — неплохо было бы тут по углам певцов с музыкантами расставить. Чтобы пели что-нибудь… Только негромко и вполголоса… А в зале для заседаний — оркестр.
— Ну вот, — прервал его Брехунов и остановился перед одной из дверей. — Предлагаю пройти на заседание Комитета по дележу общака и сбору дани. Они как раз сейчас заседают.
— Вот так название! — весело сказал Карпыч, — Тюрьмой попахивает.
— Раньше он назывался «По бюджету и налогам», — пояснил Брехунов, — но с лёгкой руки одного из вице-премьеров, весёлый был такой премьер, комитет теперь так называется.
— Это, который на юмориста известного похож, Ленившиц? — спросил Карпыч, — Я их всё время путал. Когда показывают по телевизору, не понятно, премьер это, или юморист. Тексты очень похожи у обоих… И где он теперь? Что-то его не видно.
— Я недавно видел по телевизору Ленившица! — сказал Папа. — В какой-то политической программе. Он жаловался, что остался без работы, всех критикует. Но как всегда весело, с шуткой. «Я бы его с удовольствием не в политической программе посмотрел, — подумал Карпыч, — а в репортаже из зала суда после вынесения ему смертного приговора!».
— Премьеры у нас, как разведчики, после отставки ещё служат… — ответил Брехунов, — Ленившиц жив, здоров и совсем неплохо выглядит. Как-то видел его… Будучи премьером, он как всегда весело, с юмором, оттяпал себе то ли алюминий, то ли медь, не помню точно, и теперь называет себя гениальным топ-менеджером! Из больших чиновников всегда получаются топ-менеджеры! — Он открыл дверь и сделал приглашающий жест. — Мешать депутатам не будем, послушаете, если что непонятно, спросите у меня.
Заседание комитета проходило в довольно просторном зале. Богатый интерьер, роскошные кресла… За большим столом сидело несколько человек. Часть депутатов дремала, остальные что-то горячо обсуждали. Брехунов провёл Папу с Карпычем к кожаному дивану, стоящему у стены, усадил их и сделал обернувшимся на них членам комитета жест, чтобы они не отвлекались от работы и продолжали заседание. Тем временем один из сидящих за столом депутатов, очень похожий на постаревшего самца шимпанзе,  нервно замахал руками и громогласно заявил:
— Я блокирую эту поправку! Ваш пароходный налог не пройдёт! Костьми лягу — но не пропущу поправку! — он возмущенно жестикулировал, — Мы должны заботиться о нуждах нашего народа, а вы хотите вводить какой-то пароходный налог. У населения очень много яхт, различных пароходов, лодок, наконец, а вы по ним налогом?! «Эмпузантный мужчина! — подумал Карпыч».
— Ты против, — вступил другой депутат, тоже разгорячённый, —  потому что у тебя три огромных яхты. Вот ты и против!
— У меня три яхты, но маленькие. Я из принципа против!
— А то я не видел твои яхты! — горячился второй депутат, — Если на твоей яхте «Мир» продлить палубу метров на двадцать, там легко смогут садиться транспортные самолёты.
— А ты просто сволочь безъяхтная!.. — отвечал первый, не найдя сразу аргументов в споре, — Не хватает у тебя денег на хорошую яхту, вот ты и завидуешь!.. — и, почти не думая, добавил, — Ты лучше про свою коллекцию раритетных автомобилей расскажи. Давайте введём налог на коллекции раритетных автомобилей! — ещё б немного, и дело дошло до драки. Брехунов, то ли из любопытства, то ли желая предотвратить кровопролитие, с места спросил:
— А что это за налог такой? Пароходный? Я о нём ничего не слышал! — все депутаты повернулись к нему и замолчали. Отвечать никто не стал. Только первый депутат, немного подумав, сказал:
— Да вот, Иван Иванович. Принесли на обсуждение в комитет какой-то новый налог. Пароходный! Мнения у нас разделились…
Брехунов встал, подошел к столу, взял бумагу и углубился в чтение. Прочитав, он обратился к человеку, тихо сидевшему на другом диване:
— Вы приглашённый эксперт?
— Да, — тихо ответил эксперт.
— Так что же Вы молчите? Какой, нахрен, пароходный налог? Подоходный! С физических лиц.
— Так меня никто не спрашивал! — начал оправдываться эксперт, — Мне руководство сказало: «На заседании комитета молчи. Если спросят — тогда отвечай!». Вот я и молчу.
Карпыч наклонился к Папе и стал ему говорить на ухо: «Это правильно. У меня один знакомый полковник КГБ тоже ходил в качестве эксперта на заседание комитета, только по безопасности. Ему начальство так и сказало: «Молчи, Лёха. Пока не спросят — ничего не говори. Подготовься, настройся психологически. Представь себе, что ты идёшь не в Думку, а в младшую группу детского сада, или в палату к душевнобольным… Там заседают люди, которые не то что в безопасности не разбираются, в слове «хрен» четыре ошибки делают!». Лёха потом звонил мне… Я, говорит,  подготовился, настроился, успокоительное принял и пошёл… Но такого я не ожидал!.. Оказался я неподготовленным!».
— Неправильно напечатали! — констатировал Брехунов, — Правильно читать: «Подоходный!».
— А что это за хрень такая? — поинтересовался первый депутат, — С яхтами это никак не связано?
— С яхтами не связано! — ответил Брехунов брезгливо, — Эта поправка очень важна. Речь идёт о том, чтобы уравнять в правах обеспеченных граждан с малообеспеченными. Чтобы все платили одинаково… Так сказать, демократия платежей. Вот смотри, депутат Мирзавец! — он обратился к первому депутату, — Какой-то крестьянин зарабатывает в месяц сто рублей и платит с них налог тринадцать процентов. Больше он вряд ли заработает. Теперь ты! — он посмотрел на депутата оценивающе, — Получаешь в месяц миллион... — Теперь Мирзавец посмотрел на Брехунова. В его взгляде читалась обида. Члены комиссии загалдели. «Смотри-ка, Миш! — шепнул Карпыч Папе, — Какая точная фамилия. Мерзавец! — он улыбнулся, — И как удивительно точно его морда соответствует  фамилии!»
— Я, конечно, имею в виду официальные платежи… — поправился Брехунов, — Ты, Мирзавец, тоже доложен платить государству налог тринадцать процентов. А с тебя сейчас берут намного больше. Это называется дифференцированный налог. Чем больше зарабатываешь — тем больше платишь. А мы хотим уравнять тебя и этого крестьянина. Теперь понятно?
— Непонятно, но здорово! — ответил Мирзавец, — Если с меня будут брать меньше, не буду блокировать поправку. Я — за эту поправку!
— Ну, вот и хорошо, — сказал Брехунов, — продолжайте заседание, а мы с нашими гостями послушаем. — Он вернулся на диван к Папе и Карпычу.
— Скажите, Иван Иванович, — вполголоса сказал Папа, — а какой смысл в выравнивании подоходного налога? То, что Вы сейчас объясняли — это же убыток какой для бюджета. Сейчас у нас очень много богатых людей стало, олигархов… В других странах, особенно развитых, до восьмидесяти процентов налога берут.
— Извините, Папа, — встревожился Брехунов, — по-моему, всё правильно. Поступления в бюджет страны необходимо делать как можно меньше. Так в Плане написано… А богатые люди все наши, пусть платят меньше.
— Что это за фамилия такая странная? — поинтересовался Карпыч, — Мерзавец? И к тому же, сразу видно, что он не только в бюджете не разбирается, но и в общаке тоже, не говоря уже про налоги…
— Как бы Вам это объяснить, Виктор Карпович? — Брехунов задумался, — Дело в том, что председатели комитетов и не должны разбираться в вопросах, которые решаются в их комитетах. И члены комитетов тоже… И не разбираются, поскольку люди номинальные. Не их это дело. Частенько они забывают об этом и пытаются что-то обсуждать, решать… Так и возникают ситуации, как с этим «пароходным» налогом.
— Как же может председатель комитета не разбираться в порученной ему работе? — удивился Папа.
— А зачем ему разбираться? — ответил Брехунов, — Он вполне прилично разбирается в яхтах и бабах. Ну, и, конечно, как денег украсть!.. Для него этого вполне достаточно. И так практически во всех комитетах и комиссиях Думки. А законы правильные написать, внести нужные поправки, ввести налоги — так для этого Группировка иностранных советников есть. Всё сделают быстро, в полном соответствии с Планом… Останется только проголосовать.
— Легко им живётся! — констатировал Карпыч, — Всё за них уже решено — только руки поднимай!
— Они голосуют карточками! — сказал Брехунов, — И это очень непросто, особенно, когда одному депутату приходится голосовать за двадцать-тридцать своих коллег. При голосовании нужна сноровка и навык! — он грустно покачал головой, — Большинство депутатов живут за границей, многие, вообще, за океаном, и им очень далеко добираться. — Брехунов добавил, — Поэтому и посещаемость заседаний плохая. Иногда депутат может добираться до Думки несколько часов. Многие, например, живут в Лондоне: пока до аэродрома доберёшься, пока долетишь, пока там до виллы доедешь…
— У меня один знакомый электрик был, — сказал Карпыч, — правда, большая сволочь… Он в Александрове живет, а работу только в столице нашёл. На дорогу в один конец шесть часов тратит. Правда, ему проще: сел на электричку и спи себе… Депутатам тяжелее, — Карпыч грустно ухмыльнулся, — пока в аэропорт, хоть и с мигалкой, а там народу полно, пока регистрация, могут и рейс задержать.
— Как правило, — ответил Брехунов, — депутаты летают своими самолётами: небольшой частный самолёт стоит дёшево, а маленькие аэродромы под эти цели, забрали у военных, им они уже не нужны. Расположены близко от города, и толкотни никакой нет. — Папа с Карпычем переглянулись. Карпыч добавил:
— Оно, конечно. Лучше три часа до Лондона, чем полдня до Александрова. Лучше в виллу, чем в барак.
— А депутат Мирзавец, — продолжил разговор Брехунов, — Вы про него спрашивали — председатель этого комитета. Фамилия его пишется через букву «и», что он постоянно подчёркивает. От слова «мир» и слова «за» — за мир. Он и яхту свою так назвал. У него непростая судьба. При коммунистах был диссидентом. Сидел за это в тюрьме. Сейчас занят тем, что доказывает своё дворянское происхождение. Говорит, что уже нашёл родовое гнездо — деревню Мерзавцево. Правда, она, деревня эта, пишется через букву «е». Он сейчас хлопочет о переименовании, покупать будет.
— Ну, никак не мог он быть диссидентом с такой фамилией! — неожиданно резко заявил Папа, — Двух слов связать не может: как он мог что-то отстаивать?! Сейчас куда не плюнь — везде бывшие диссиденты: пострадали, несчастные, от коммунистов. И комсомольские вожаки, и партийные руководители, и уголовники… Противно слушать! А сидел Ваш Мерзавец за взятку или украл что… Вот и сидел!..
— Папа! — ответил Брехунов, — Он же уважаемый депутат. Это простительная слабость. Хочется ему быть бывшим диссидентом, дворянином и происходить от слова «мир» — пусть будет. Только бы голосовал правильно и не лез, куда не надо. Меньше думать — больше голосовать. А то тут один депутат решил вникнуть в суть серьёзного закона, разобраться… И что? Кончилось всё это плачевно: от натуги у него лопнула извилина! Пришлось срочно госпитализировать. Две недели на больничном сидел, пока извилина не затянулась. Наша с Горлопановым задача — создать всем депутатам условия, при которых они поверят в свою исключительность, незаменимость. Они это заслужили. Вы даже представить себе не можете, что им довелось пережить перед тем как сюда попасть. Сколько надо было публично врать на всяких там предвыборных сборищах, сколько пришлось людей обмануть и предать, включая ближайших друзей, сколько, порой, трупов понаделать… И всё для достижения одной только цели — стать депутатом!
Неожиданно открылась дверь, и в зал заседаний вошел молодой, модно одетый человек. Бриджи, открытая, просторная рубаха в пальмах, под ней массивная золотая цепь с каким-то талисманом и в шикарных сандалиях на грязных белых носках. Среднего телосложения, бородка клинышком, издали он чем-то напоминал Феликса Эдмундовича… Только взгляд не дотягивал. У Феликса с глазами было круче! За ним вошёл ещё один молодой человек, тоже модно одетый. Он имел рыжую шевелюру и мрачный вид. Первый поздоровался, внимательно посмотрел на депутатов, кивнул Брехунову и пошёл к столу. Депутат Мирзавец встал, пожал ему руку и сказал, обращаясь к остальным депутатам:
— Господа депутаты! Если кто Герку Коршуна не знает, то познакомьтесь. Он новый заместитель министра по развалу экономики и торговли — ответственный за инвестиционную политику. В некотором смысле наш коллега! — Мирзавец указал пальцем на свободное кресло, — Садись, Гер, что надо? Зачем припёрся? — он оглянулся на молодого человека в дверях. — А этот, рыжий, с тобой пришёл? Кто такой? — Брехунов в полголоса сказал Папе: «Герке, как крупному чиновнику, положена своя строка в бюджете страны, вот он и пришёл! — А почему его «Геркой» называют? Неудобно как-то! — Да молодой ещё, глупый, вот и называют! ».
— Я только из отпуска прилетел, — ответил Герка, — и сразу к вам. А это мой друг и товарищ — Лёшка Златокудрин, его планируют в министерство финансов. У него к финансам предрасположенность. Поистратились мы немного. Вы мне деньги-то выделили? А то я совсем пустой! — тут от двери подал голос рыжий Лёшка:
— Лучше долларами. Зелёные такие, там ещё Вашингтонг нарисован!
— Вашингтон! — нравоучительно сказал Мирзавец.
— Меня как учили умные люди, так и говорю. А им виднее! — тихо, но очень твёрдо огрызнулся рыжий Лёшка. — Вашингтонг!   
— Так ты же не сказал, на что деньги выделять? — ответил Мирзавец Герке, не обращая внимания на реплику рыжего. — Давай программу, и мы сразу тебе деньги выделим. Только не наглей. Больше чем замминистру положено по инструкции, не пиши. Не пропустим. У нас очень строго стало с нецелевым использованием бюджетных денег.
— Так я и знал… — расстроено сказал Герка, — Бюрократ ты, Мирзавец: программа, инструкция, не наглей!.. Я думал, что вы мне сразу налом выдадите часть, а часть на пластиковую карточку, специально на микроавтобусе приехали! Говорю же, поистратился. И Лёшка пустой!.. Я женился недавно, свадьбу в Павловском дворце отметил, чтобы сразу — как царь! — Герка почесал бородёнку, — Новая должность, новый бизнес, новая жена… И снова молодой. Если что, мы и рублями можем взять!
Тут зашевелился один из дремавших депутатов, очевидно услышав знакомое и родное слово «нал», и в полусне забормотал: «И мне нал! И мне! Пару коробочек. На счёт уже не помещается!». Депутат был очень толстым, и все его четыре подбородка тряслись в разные стороны. Мирзавец посмотрел на него с сожалением:
— Опять ему кошмары снятся! — и, обращаясь к Герке, сказал, — Не можем мы уже без программы деньги бюджетные выделять. Прошли те времена. Основание какое-то нужно для выделения денег. Программа… Или по строительству, или на развитие чего-то, на освоение… — Мирзавец задумался, — Вот тут были федеральные программы в последнее время: строительство метрополитена в условиях вечной мерзлоты, создание насыпного острова в океане, на Марианской впадине, с созданием инфраструктуры, восстановление ветхого и аварийного жилья, создание в степи привлекательного инвестиционного имиджа!.. Много всего приносят, и мы на всё очень приличные деньги выделяем. Ты бы тоже с инвестициями что-нибудь придумал. Попроси в министерстве — сделают. Это же твой профиль.
— При чём тут инвестиции?! — рассержено ответил Герка, — Инвеститоров у нас в министерстве и так много ходит. Мне деньги нужны! — он задумался, — Может, дорогу какую-нибудь построить? Или город небольшой?
— Автомобильную? — спросил Мирзавец, — Можно и дорогу, на дорогу совсем просто деньги получить. А где?
— Не знаю! — ответил Герка, — Из пункта «а», в пункт «б». Подлиннее чтобы.
— Договорились! — сказал Мирзавец, — Давай программу на строительство автомагистрали. Чем быстрее принесёшь, тем скорее деньги получишь.
— Спасибо, ребята-демократы. Пошёл программу делать! — попрощался со всеми Герка и пошёл к выходу. Закрыв за собой дверь, он опять её открыл и заискивающе спросил:
— Может, всё-таки нала дадите немного? Авансом под программу? — но, увидев кислые лица депутатов, снова закрыл дверь.
   Тут опять зашевелился толстый депутат и загнусавил противным голосом: «Не хочу программу!.. Не хочу. Хочу нал!.. Нал!». Карпыч и Папа, внимательно наблюдавшие за всем происходящим, стали задавать вопросы:
— А что это за дорога такая? — спросил Папа, — Из пункта «а», в пункт «б». Это где?
— Исключительно на бумаге! — ответил Брехунов, — В федеральной программе. Дорогу-то строить не будут… Просто под строительство этой дороги Герке выделят деньги. Ему по статусу положено. Всё очень просто… А про дорогу потом забудут — обычная практика.
— А «инвеститоры»? — грустно спросил Карпыч, — Он же инвестиционной политикой занимается!
— Про это я вам уже говорил: образованьица не хватает!.. И не только у депутатов. У всех не хватает. Путаются в иностранных терминах, — Брехунов посмотрел на Карпыча, — но в душе я уверен — Герка знает, что это такое, только пока сказать правильно не может … Подучится, заматереет… А в целом, Герман Коршун хороший мальчишка!.. И Лёша Златокудрин тоже скоро в гору пойдёт!..
— «Хороший мальчишка» — это ещё не профессия! — сказал Папа, — Значит, все федеральные программы принимаются для изъятия денег из бюджета?
— Не все, конечно, — ответил Брехунов, — есть программы, которые в соответствии с Планом, подлежат неукоснительному выполнению. Мы скоро пройдём в зал заседаний, сегодня принимают поправки к таким программам.
— А вот про восстановление ветхого и аварийного жилья говорили! — сказал Карпыч, — это как?
— Такая же программа как и все. Очень, кстати, неплохая — никогда не проверишь что сделано: никто не считал это ветхое жильё. Сколько его по всей стране — неизвестно. Сколько на его ремонт денег надо — неясно. Поэтому можно брать любые суммы. Как правило, по этой программе все поступают так: из ветхого жилья людей переселяют в аварийное, а из аварийного, наоборот, в ветхое… Главное, не перепутать, где ветхое жильё, а где аварийное: вот на это все деньги и списывают…
— Ну да, неизвестно! — пробурчал Карпыч, — Ну, столица, ну, ещё пару городов: а остальное всё ветхое!
Тем временем за столом продолжалась работа. Председатель Мирзавец встал со своего места и громко обратился к членам комитета:
— Господа депутаты. Прошу не спать! — он грозно обвёл взглядом сидящих за столом, — Нам сегодня осталось обсудить всего один законопроект. Предлагаю быстро закончить с ним, и все свободны! — он взял со стола бумаги и начал громко зачитывать, — В «Закон о баньках и баньковской деятельности» внесены поправки. Проект поправок к закону вам роздан.  Какие есть предложения?
— Вношу поправки! — неожиданно заявил толстый депутат, просыпаясь, — Веники получше и девок пожирней! — после внесения поправок толстый депутат опять откинулся в кресле и засопел. Сквозь сон он пробурчал: «Нам, старым импотентам, отказ не страшен, страшно согласие…».
— Кто это? — тихо спросил Папа.
— Это депутат Жабин-Балансов, — ответил Брехунов. — очень ценный депутат, его мнение в этом комитете может быть решающим. Образованный и ответственный депутат.
— А почему он всё время спит?
— Наверное, был в каком-нибудь министерстве с проверкой… Устал… Жабин, единственный в комитете, кто имеет опыт работы и хорошее профессиональное образование, поэтому его и ценят. В самом начале перестройки он закончил трехмесячные бухгалтерские курсы и длительное время, года полтора, работал главным бухгалтером в производственном кооперативе… Кажется, они делали стельки для ботинок. Кооператив разорился, но опыт у Жабина остался. Его хоть сейчас разбуди, и он безошибочно скажет, с какой стороны пишется «дебет», с какой «кредит»! Сейчас бухгалтеры с академическим образованием этого не знают.
— Зато умеют подарки в налоговую инспекцию носить… — пробурчал Карпыч.
— Почему же пожирней? — закричал Мирзавец, — С вениками я согласен, а вот с жирными девками не соглашусь никогда!
— Это кому как нравится!.. — загалдели депутаты, — У нас демократия и право выбора! — раздались выкрики с мест. Депутаты забузили. Жабин-Балансов тоже выкрикнул, не открывая глаз:
— Лучше качаться на волнах, чем биться о скалы!
После этого выкрика за столом началась активная словесная перепалка, переходящая в кидание бумагами в морду. Кто-то кричал, что в бане лучше общаться с жирными девками, это приятнее и в духе традиций. Кто-то возражал — нельзя заставлять людей, уже не тоталитарный режим — демократия! Больше всех кричал Мирзавец. Брехунов тихо сказал: «Мирзавец сел на своего любимого конька. Бабы — его стихия! Пора вмешиваться!». Он подошёл к столу, взял проект поправок, внимательно прочитал и громко сказал:
— Кто готовил бумаги к сегодняшнему заседанию? Одни ошибки!
— Как кто? — запыхавшись ответил Мирзавец, одновременно нанося удары по голове сидящему рядом с ним депутату проектом поправок, сложенным в трубочку, — Как обычно, министерство готовило!..
— Но тут нет визы Группировки иностранных советников. Тихо!!! — гаркнул Брехунов, пытаясь перекричать всеобщий гомон. Потом в него два раза попали проектом поправок, и все угомонились. Брехунов тихо, но твёрдо сказал:
— Нельзя рассматривать на заседании плохо подготовленные материалы. Тут опять опечатка. Следует читать: «Закон о банках и банковской деятельности». Как же можно рассматривать не завизированные Шулером материалы?
— «Закон об Аньках в баньках», — опять подал голос Жабин, — только жирные. Только! Иначе — труба!
— Эх вы! — Брехунов расстроено махнул рукой, — Разве так можно?! Законы не подготовлены. Визы не собраны!..
— Виноват, Иван Иванович! — Мирзавец сделал виноватое лицо, — Проведём работу, исправим ошибки!..
— Хорошо, — грустно ответил Брехунов, — Можете продолжать… — Он кивнул депутатам и, подойдя к дивану, на котором сидели Папа с Карпычем, сказал:
— Что ж… Работу комитета вы посмотрели, пойдёмте смотреть дальше…