Труп врага

       Труп врага

- У меня сюрприз для вас, дорогие участники, и для телезрителей. Сейчас ворота откроются, и войдет… кто, как вы думаете? – ведущая реалити-шоу была удовлетворена достигнутым эффектом: лица у присутствующих вытянулись. Увы, они догадывались, о ком идет речь. Когда-то Мурат Ибрагимов уже был здесь и отличился своими изощренными издевательствами над каждым из них, чем очень понравился зрителям. К сожалению, часть аудитории недолюбливала старожилов проекта («старичков», как они сами себя называли). И эта часть, судя по опросам и всплеску активности в интернете, была вовсе не маленькой. Неужели тот давний кошмар, о котором «старички» и думать забыли, снова возобновится? Ведь явно Мурата зовут сюда не на короткий срок, у него теперь будет другой статус – его хотят противопоставить лагерю «стареньких» как возмутителя спокойствия, чуть ли не революционера. И зрители могут на это «купиться». А Мурат Ибрагимов – хитрейший манипулятор.
На его лице сияла приторная улыбка, взгляд был как у азартного игрока в предвкушении нового испытания. Когда зрители впервые его увидели, год назад, Мурат показался им симпатичным спокойным надежным и немногословным, но вдумчивым, новеньким. Может, кому-то его роковая красота показалась слегка сладковатой для джигита, но никаких далеко идущих выводов люди не сделали. Тем сенсационнее прозвучало признание игрока: «Мне нравятся не только женщины… но и мужчины тоже». Все были в шоке – ведь по сценарию проекта такое здесь не предусмотрено. Но прошло время, концепция шоу слегка изменилась, теперь сюда звали кого угодно, лишь бы – скандал, лишь бы – сенсация. И спустя год Мурат вальяжной походкой с видом победителя приблизился к хмурым участникам – своим старым врагам.
Враги молча разглядывали его, вспоминая былые обиды и думая, как вести себя с этим непрошенным гостем. Мурат затаился как змей, застыв в скульптурной позе, потупившись, с деланной скромностью ожидая вопросов ведущей проекта.
- У нас на данный момент не занята очень важная ниша – гламурный подонок. После того, как Нарцисс ушел, многие зрители заскучали… вот я и подумала – в чем-то похожий типаж, но куда более адекватный… как раз то, что нужно для шоу. И я приняла решение вернуть Мурата.
- А для чего? Нарцисс тут строил любовь, а Мурат не будет… он не за этим пришел, - возмутился заклятый враг Ибрагимова, Кирилл (по прозвищу Котенок). – У нас шоу для построения отношений, Мурат тут строил интриги.
- Вот именно, Котенок! Я возмущена, я вообще не понимаю, что он тут делает, - зарыдала Олеся, вспомнив, как он когда-то о ней отзывался.
- Интриги не строят… их, если надо, плетут, - отозвался Мурат с загадочной улыбкой. С лексикой у участников реалити-шоу вообще творилось что-то невообразимое – очень модным было выражение «сделай решение», а словосочетание «принять решение» успехом не пользовалось. Мурат говорил более грамотно, чем все остальные, вместе взятые, и осознание своего превосходства окрыляло этого игрока. Вообще-то на таком фоне выделяться интеллектуально не так уж и трудно, Мурат понимал это. Он осознавал свой великий потенциал – ему бы стать иезуитом или серым кардиналом, а еще лучше – вельможей-щеголем при дворе какого-нибудь императора. Но, увы… на дворе был XXI век, а он, не имея знатной родословной, фамильного герба и состояния, был вынужден довольствоваться ролью заговорщика и мастера интриг в рамках реалити-шоу. «Но ведь надо с чего-то начать…», - мечтательно размышлял Мурат, не сводя глаз с угрюмых и слегка растерянных лиц своих врагов. «Они все уйдут отсюда – один за другим, и я провожу их за ворота и помашу ручкой каждому на прощание», - вот такую масштабную и смелую задачу поставил перед собой новый игрок. Но до поры до времени он, как интриган от Бога, планировал скрывать истинные намерения за сладчайшей из своего арсенала улыбок.
- Ты к словам не цепляйся, - тут же наехала на Мурата местная паханша по прозвищу Сатурн. С ней обычно никто не решался спорить, даже громилы. – У нас тут искренние отношения, мы разбились на пары и любим друг друга. А ты тут – сбоку припека. Пятое колесо в телеге.
- Ты сейчас очень верно сказала, так правильно! Зрителям нужна искренность, подлинные эмоции… а в ваши парочки они верят? Ты сама думаешь как?
И так вечно угрюмая, Сатурн, нахмурилась еще больше, взгляд ее стал воистину угрожающим.
- А за базар ответишь… это у нас-то неискренние отношения? Ты на кого намекаешь, давай говори…
- Ни на какую… пока, - Мурат сиял: все внимание было приковано к его драгоценной персоне. Враги имели достаточно жалкий вид, в то время как он получил возможность продемонстрировать свой основной дар – красноречие. – Я хочу сам понять, что здесь происходит… для меня это очень важно. Пока я даже не участник, я сам – как зритель. Пришел разобраться, вникнуть… И если я сам поверю кому-то из вас, я первый об этом скажу. В отличие от всех вас, я не стесняюсь признаний: я грешник, я состою из одних недостатков… но я этого не боюсь. И не скрываю, какой я. Если надо, я все про себя расскажу. И пусть меня судят другие.
Некоторый налет театральности вовсе не портил Мурата, он обожал играть роль демона, считал, что испорченность его украшает, но, как правило, вносил в свою игру и элемент детской непосредственности, которая тоже вполне органично вплеталась в своеобразную паутину его черт характера.
- Знаете, что я понял? – продолжал ораторствовать Мурат, понизив голос и опустив глаза с видом нашкодившего ребенка. Враги опять напряглись – они никогда не знали, чего от него ожидать. – Если ты такой уж плохой, то и падать не страшно… ведь пьедестала-то нет… но если ты – сусальный… то любой твой промах, любой просчет… воспринимается по-другому. Какой спрос с плохого? А вот с хорошего…
Враги приуныли. Они, изо всех сил желая казаться зрителям олицетворением всех добродетелей, достаточно напакостили друг другу и за три года успели себя показать отнюдь не в лучшем свете. Мурат не заботился о положительном имидже, роль злодея его совершенно устраивала, она ему нравилась. Поэтому он мог позволить себе что угодно – любую выходку. Более того, для этого его и позвали. И ощущение свободы пьянило нового игрока. Он знал, что в ближайшее время станет лидером зрительских симпатий, и так оно и случилось.
«Долой старичков – надоели уже, оборзели! Подумаешь, сидят тут три года на всем готовом, изображают любовь, да друг с другом дерутся. И что интересного? Ни в одну пару не верю, сплошное вранье. Денежный приз хотят получить, в круиз съездить или на дом претендуют. Губа не дура! Хоть бы призы никому не достались. Да здравствует Ибрагимов! Пусть снимет с них маски – лицемеры никчемные. Говорить – и то не умеют. Я за Мурата!» - писал на официальном форуме один из поклонников Ибрагимова. «Да он голубой! А тут строят совсем другую любовь, пусть в гей-клуб идет, ясно?» - возражал один из противников. «Не голубой, а бисексуал, слово такое знаете?» - с ощущением внутреннего превосходства спокойно отвечал поклонник Мурата. «Да врет он все, он вообще всю историю с ориентацией просто придумал, он шоумен, и это – часть шоу, интригу он замутил, чтобы все это обсуждали – правда, не правда, такой, не такой», - вполне резонно возражал нейтрально настроенный телезритель. Что было на самом деле в жизни Мурата, никто не знал, а сам он загадочно улыбался и подмигивал камере как своему неодушевленному сообщнику.
Довольно быстро Мурату удалось раскусить всех старых участников, нащупать их слабые места, натянуть психологическую паутину, зримую лишь для него одного, и начать потихоньку заманивать в нее случайных жертв, потенциальных союзников и врагов. Проникнуть в душу другого и ей управлять – вот оно высшее наслаждение, наитончайшее! И иных Мурат даже и не хотел. Но изображал – для шоу. Он мог делать вид, что очарован той или иной красоткой, обнимался и целовался с ней перед камерой, театрально набрасывался на нее в женской спальне, чтобы в нужный момент изобразить раскаяние, смущение, охлаждение и отступить. Эти спектакли были достаточно убедительны. В Мурата влюблялись участницы – одна за другой. Ему это льстило, но быстро надоедало – хотелось чего-то нового, неизведанного, непонятого. Раскусив человека, он тут же терял к нему интерес, видя лишь марионетку для достижения своих целей. И нельзя сказать, что изначально заинтересованность Мурата была лишь корыстной, без достаточной доли искренности почувствовать нутром другого человека невозможно. Природное любопытство к людям, неиссякаемая любознательность тонкого психолога и охотничий азарт руководили им.
«Лагерь Мурата» сформировался за две-три недели. В него вошли почти все новые участники, раздраженные дедовщиной «стариков». Самыми крупными фигурами были две сестры, Фатима и Зубийда. Крикливые, склочные и драчливые, девушки эти были достаточно проницательны и с остреньким язычком. Поскольку они были близнецами и различимы только по окраске волос, этих великанш сразу стали называть «Сестры». Вдвоем они казались непобедимым монолитом, с ними все боялись связываться, даже «старики» перед сестренками просто робели. Мурат сразу оценил достойных союзников в своем лагере и даже увлекся – одновременно и той, и другой. Сестры стали изощряться, чтобы перехитрить своего вполне уважаемого, но очень уж хитроумного однополчанина. Они по очереди делали вид, что охладели к Мурату или, напротив, снова им увлеклись. Менялись местами, перекрашивали свои волосы, требуя вновь и вновь, чтобы он сказал, кто перед ним и кто ему нравится больше. Мурат смог бы справиться с одной из них, но две – для него это было уже излишней нагрузкой для нервной системы. При том, что применять физическую силу он не любил и драк избегал, а сестренки ни дня не могли прожить, не сцепившись с кем-нибудь и не вырвав очередной клок волос в качестве трофея, который с гордостью всем демонстрировали как доказательство своей мощи.
- Две – это много, - жаловался Мурат ведущей, театрально закатывая глаза и изображая полное изнеможение, которое было отчасти искренним. – Вот если б одна… но две…
- Зрители их называют – ведьмы. Или Бабы Яги.
- Те хоть старые были, у них столько сил – откуда?
- А, может, они просто буйные… ты как считаешь? – ведущая и сама побаивалась сестренок, которые, не стесняясь в выражениях, посылали ее куда подальше, не обращая внимания на табель о рангах. Девушки из богатых семей здесь бывали и раньше, они знали, что в какой-то мере их поведение может остаться безнаказанным, но сестренки превзошли всех своих предшественниц.
- Не знаю… Вот если бы выгнать одну, а оставить другую… но нет, не получится, Фатима побежит за Зубийдой, а Зубийда Фатиму не оставит… они друг без друга – совсем никуда, как приклеенные. Близнецы. Ничего не поделать.
«Старики» проекта были вне себя от того, что зрители явно предпочитают лагерь Мурата. Их заговоры против «муратовских» проваливались один за другим. Мурат в свою очередь делал все, чтобы на голосованиях уходили те новенькие, которые тяготели к «старому» лагерю. Ситуация сложилась напряженная – рейтинг вырос. На вес золота был каждый голос, каждый новый участник. Их теперь не унижали, не заставляли доказывать свою «яркость» и быть на посылках у «стареньких». Мурат обращался с вновь прибывшими по-другому – ласково смотрел им прямо в глаза, гипнотизируя как добрый врач и лучший друг в мире, он становился чуть ли не Всевышним для всех «своих», вникая в их проблемы, умело поднимая их самооценку. Не удивительно, что к нему проникались доверием и в лагерь «стареньких» не стремились. Тогда «старики» тоже сменили тактику и стали обхаживать новичков, обещая им иные блага, – свои связи в руководстве проекта, возможность для той или иной пары заселения в новые комнаты.
Когда на еженедельных голосованиях уходил кто-то из лагеря Мурата, он страдал всей душой, в то же время получалось у него это как-то эффектно – плакать, рвать на себе волосы и горестно восклицать перед камерой:
- Он ушел… Он ушел! Они его выгнали… Его выгнали! Но они мне за все ответят… ответят…
Он знал, что рано или поздно избавится от всех своих старых врагов и станет здесь править. И ждал этого момента, набравшись терпения. К сожалению, оно порой ему изменяло, и Мурат срывался на всех подряд, жестоко высмеивая недостатки или привычки людей.
- Корова Буренка! Ходит как кляча… - истерически выкрикивал он прямо в лицо участнице. – Хоть бы красивых лиц было побольше… а тут… смотреть не на что… не на кого…
Мурат был эстетом. И ничего не мог поделать с собой, когда чувствовал, что его чувство прекрасного оскорблено и унижено. Созерцать что-либо, недостойное его взора, казалось ему непереносимым испытанием. «За что мне это, Господи? Чем я заслужил?» - думал он в такие минуты, но не находил ответа у Всевышнего. Жадноватость и склочность в бытовых мелочах не прибавляла ему привлекательности, даже учитывая продуманный имидж злодея, негодяев зрители все-таки любят крупных, масштабных. И эту черту свою Ибрагимов начал умело скрывать.
Разделаться с врагами так, как мечтал, он не смог. Они, и правда, ушли – один за другим. Но это было решением руководства или их собственным. А не заслугой Мурата. Это он осознавал, но не признавал вслух. «Моей задачей было поднять рейтинг, устроить бурю в этом болоте, и я это сделал», - говорил себе Ибрагимов. Само по себе это уже много значило. Свою собственную персону он раскрутил, получил статус телезвезды и мечтал о перспективе дальнейшего карьерного роста. В рамках телепроекта ему стало скучно.
«Вот вроде ушли… да и ушли-то они со скандалами, грязно как-то, не очень красиво… или совсем неэффектно, банально… Мне бы радоваться, но почему я не рад, что их нет тут?» - размышлял Мурат. Ответ лежал на поверхности – ему без врагов здесь было нечего делать. Они были ему нужны как запланированное зло, как часть шоу, для мобилизации всего самого интересного, что было в его натуре. Он и сам поразился своей печали в день ухода последнего из «стариков». Ощущение опустошения, бесцельности было пронзительным, острым.
«Что Ибрагимов здесь делает? Отношения он не строит и не собирается. Интриги тоже его уже не волнуют, так что тут забыл-то?» - недоумевали телезрители, сумевшие дозвониться тому или другому участнику по телефону. И никто не мог внятно ответить на этот вопрос, слышались только общие слова – он яркий участник, к нему все привыкли, он это часть шоу, без него станет скучнее. Скучнее? Возможно. Но на данный момент уже ненамного. Как заговорщик он себя полностью исчерпал и выдохся. Да и воевать было не с кем. Разоблачать тоже – некого. Новенькие не претендовали на святость, вели себя достаточно скромно, так что Мурат был вынужден довольствоваться ролью приятеля и советчика, иногда вместо ведущей задавая вопросы по сценарию и стараясь разговорить участников.
Но ему не хватало прежнего внимания к своей персоне, и время от времени Мурат позволял себе экстравагантные выходки, чтобы вернуть часть зрительского интереса хотя бы в течение одного-двух съемочных дней. Он соглашался играть любые, самые отрицательные роли, лишь бы его показывали и давали ему возможность «потянуть одеяло» на себя.
- Я совершил преступление. И я раскаиваюсь, - с величавым видом произносил свой очередной монолог Мурат, наслаждаясь всеобщим интересом и приходя в восторг от одной мысли, как зрители заинтригованы и шокированы. – Я украл… да, это кража. И я возвращаю вот этот предмет.
Он достал компьютер и продемонстрировал его всем участникам. Ведущая ахнула. Мурат сиял – на него все смотрели, его все слушали, давно забытое ощущение восторга от того, что он в центре внимания!
- На фиг признался-то? – недоумевал настоящий вор, который сидел в тюрьме. Мурат посмотрел на него с жалостью.
Актера, который играл роль врача-психиатра, вызвали, нарядили в белый халат и заставили изобразить сеанс психоанализа. Он должен был поставить диагноз Мурату. И пациент, одевшись в свой лучший костюм, явился, чтобы публично покаяться во всех грехах.
- Я думаю, все-таки это у вас клептомания… - осторожно предположил «врач». Мурат потупился – в роли больного он намеревался достигнуть той степени неотразимости, при которой сердца телезрительниц должны были дрогнуть от сочувствия к такому романтичному преступнику.
- Клептомания – это болезнь?
- О, да… знаете… заболевание. Вы очень нестандартный человек, и болезни у вас нестандартные.
- Мне очень стыдно… - голос Мурата дрожал, но глаза сверкали торжествующим блеском звезды, вернувшей себе драгоценные миги славы. – Я это сделал из мести. Он меня оскорблял… и я его – тоже… но все же не выдержал… и решил отомстить. Я это скрыл от всех. Но в какой-то момент понял, что больше так не могу… и признался.
- Вы совершили благородный поступок. Не каждый решится признаться, знаете ли.
- Теперь меня все презирают… мне больно… но я теперь знаю, что это не только вина, а еще и болезнь… я болен!
- Вам нужна помощь, - с готовностью подыграл актер-доктор, мечтающий появиться на телеэкране еще раз.
- Вы будете мне помогать?
- О… конечно!
Ведущая обратилась к телезрителям с просьбой откликнуться – а вдруг гражданин Ибрагимов Мурат Тимурович что-то украл у кого-то, а потом просто забыл или не пожелал возвращать. То ли легкомыслие, то ли клептомания – в это уже никто не вникал. Главное – у образа Мурата появились новые зловещие или комические грани. «Представляю, сколько актеров можно позвать сюда, чтобы они сыграли роли моих жертв», - мечтал он. И эти фантазии заставляли на время забыть о самом главном – потере цели, глобального смысла своего пребывания в телегородке. Ему было не с кем сражаться.
Мурату стали сниться трогательные сны – в них он звал своих старых врагов по имени, протягивал им руки, прося вернуться и возобновить вражду, но никто из них не откликался, они давно потеряли всякий интерес к этой игре. Он чувствовал себя одиноким и брошенным. Тогда он стал придумывать врага сам – в воображении выстраивать его черты: внутренние и внешние. Мысленно он сражался с ним и мечтал о том, чтобы эта, новая фантазия, воплотилась в реальность. Пока это был лишь образ, но и без образа он не мог жить.
«Нет ничего, если нет врага – сильного и живого», - понял Мурат. Он и сам готов был уже оказаться в итоге роли поверженного, лишь бы только война не кончалась.