Молчание ягнят

Молчание цыплят

«Господи, прости мне мои маленькие шутки на Твой счет,
 и я прощу Тебе большую шутку, которую Ты сыграл со мной»
Роберт Фрост

- Дядя Боря, дядя Боря! Одри стошнило! – спотыкаясь, бежал цыпленок Саша с синим от испуга клювом к родственнику-петуху.
 - Что? Что случилось, Саша? Одри заболела? - дядя Боря напрягся. «Ну почему от этих племянников сплошные неприятности?».
- Одри не заболела! Одри умерла!
- Что?! – от новости гребень петуха ошарашено вскочил.
- Её стошнило собственными кишками! У неё изо рта вылезли кишки! Побежали же!
В голове петуха не могло никак организоваться то, что пропищал цыпленок, но ужасное предчувствие стало распирать его петушиную грудку вкупе с недостатком воздуха, который возник по причине незапланированной пробежки. Как же так? Неужели это случилось опять? Хотя… Если эти два обормота решили так подшутить над старым пердуном, то, ох, как он их отклюет!
- Может тебе показалось, что это ее кишки? Может это вовсе не кишки? Ты уверен, что она умерла?
- Да-да-да! - истошно пищал Саша, но выглядел при этом так, как будто бежал за цистерной с аппетитными червячками.
Дядя и племянник прибежали в камышовые заросли, где лежала Одри.
Она действительно была мертва. И лежала лицом в кишках. Что-то подсказывало, что это были её собственные кишки. Наверное, то, что живот Одри неестественно ввалился внутрь. Хотя, с другой стороны, она и в живом состоянии ходила без естественного живота. Тощая была, как узник лисьей норы. Её мать, помешанная на какой-то человеческой актрисе, морила голодом бедного цыпленка, постоянно вспоминая истории голодания актрисы в войну. Сама мама, курица Евдокия, при этом трагически умерла от ожирения. Но, впрочем, не об этом дело.
Дядя Боря с важным клювом обошел место происшествия. Чем больше он наблюдал эту душераздирающую картину, тем сильнее убеждался в почерке Душителя из сеновала – маньяка-петуха из соседней деревни, специализировавшегося на убийстве цыплят посредством вытаскивания кишок. Петух Борис – отставной куриный полицай, его последним делом было как раз дело этого подонка. Было это полгода назад, петух не жалел сил на это дело, так как страстно желал уйти на пенсию с почестями.
Проблема была в том, что Борис и ушел с почестями. Он раскрыл это дело, вычислил курятник маньяка, задержал его и возглавил организацию смертной казни преступника через заклевывание. За блестящее раскрытие преступления на петуха понавесили цветочных орденов, в том числе и самый почетный – Дикую орхидею. Все получилось так, как мечтал Борис – он ушел красиво.
И тут такое.
Петух не знал, что и думать. Имитатор? Такие маньяки тоже бывают, они копируют убийства своих кумиров. Или… Петух пытался избавиться от навязчивых мыслей, но безуспешно – они были быстрее, чем его постаревший небыстрый мозг, и захватили его весь, заполонив одной сплошной мучительной думой – возможно, осудили и казнили не того, а настоящий маньяк все еще на свободе.    
Сердце у петуха забилось быстрее и стало срываться – этот орган у него больной, ему нельзя волноваться. Но что если это действительно так? Что если убили невиновного?! Боря присел на пень, судорожно хватаясь глазами за все, что видел вокруг себя. Вся его жизнь прошла под девизом самых чистых принципов и побуждений: слабого защити, злого накажи. Если он действительно убил (так и есть, убил!) невиновного петуха, он никогда себе этого не простит и даже не знает, как будет с этим жить. Это самое страшное, что он, такой правильный и сочувствующий, мог совершить в своей жизни. А ведь тот подсудимый до конца не признавал свою вину. «О, Всемогущая Жар-птица! Неужели Ты сыграла со мною такую злую шутку!», - сокрушался петух. Так мучительно совесть еще никогда его не грызла, казалось, она догрызется до сердца и остановит его. 
Во время этих дум неожиданно произошло нечто, от чего Борис аж вспорхнул на своем пне. Одри вдруг встала. Борис так испугался, что даже взлетел на такую высоту, какую не одолевал в молодости. Но научиться летать ему все же не пришлось – он упал и грохнулся прямо в грязь.
Тут Одри весело загоготала, а вместе с ней и Саша. Она скинула с себя бутафорские кишки и стала помогать дяде выбираться из грязи.
Поднимаясь, Борис понял, что над ним подшутили. 
Он вспомнил свои мысли, что в случае шутки, он отклюет этих бестолковых племянников по полной программе. Но ему вдруг совсем не захотелось этого делать. Он, наоборот, стал смеяться вместе с ними.
Вдоволь насмеявшись, петух отправил племянников домой, а сам остался в камышовых зарослях, объяснив тем, что хочет немного прогуляться. Он снова сел на пень и уставился на место, где только что лежала его шутница-племянница.
Борис просидел на пне целый день. Весь день он вспоминал свою жизнь и не мог найти в ней ничего несправедливого и неправильного. Но даже когда огненной картой вспыхнули звезды сквозь слепую пелену ночного тумана, и он неторопливо по ним пошел домой, чувство какой-то огромной ошибки так и не покинуло его, засев глубоко в растревоженной седеющей душе.