Ты живой?

- Ты живой?.. Тордин, ты живой?!.. Тордин!
Отзываться не хотелось. Пелена предсмертного полузабытья только-только укутала собой воина, отгородив от невыносимой боли, терзающей изуродованное тело. Она, пелена, обещала покой и блаженство. Ей хотелось верить.
Но обладатель голоса – кто это, кстати? Память уже с трудом служила человеку – был настойчив.
- Тордин!.. Тордин, мы победили! Ты победил! Если б ты не продержался, все бы полегли!.. Слышишь, брат?.. Ты слышишь меня?!.. Брат…
Последнее слово голос произнёс глухо. Маленьким, но очень тяжёлым камешком боли и отчаяния оно упало на пелену, не желавшую отпускать свою добычу – и пролетело сквозь неё.
Воин вздрогнул – он не умел закрываться от чужого страдания. Не смог и сейчас.
Его ждут! За него боятся! Он нужен!
И вслед за чужой болью пришла своя – крошечного разрыва в пелене ей вполне хватило.
Тело выгнулось невероятной дугой, забилось в судорогах. Челюсти сжали зубы до хруста.
И тут же воин обмяк, повис окровавленной куклой на всё же удержавших его руках соратников.
- Я… живой. – Прочитали по губам склонившиеся над ним.

* * *

Он выздоравливал медленно. Очень медленно. Жестокий бой превратил сильное, здоровое тело в мешанину костей и мяса. И даже самые искусные целители не могли заметно ускорить исцеление. А в своё оправдание говорили предводителю воинов: «Он и так совершил чудо, что выжил. И сейчас совершает ещё одно – стремится полностью оправиться от ран и увечий. Другой бы на его месте и не подумал бы, что за это стоит бороться. Если б не могучая воля твоего воина, все наши труды оказались бы бесплодными! Видно, есть здесь что-то, чем он сильно дорожит».
Тордину и в самом деле было чем дорожить. Дружбой. Боевым братством. Все воины в отряде были побратимами. Даже самые юные и неопытные. И дело было даже не в том, что они в каждом бою стояли друг за друга до последнего.
Их всех объединяла одна цель: выправить пошатнувшийся в мире баланс Сил.
Не дать Тьме победить Свет. Не дать Свету поставить на колени Тьму. Ибо иначе остановится жизнь самого мира, задуманного богами как арена для нескончаемых битв, в которых однажды должен выявиться сильнейший.
А как определить его, если противники слишком слабы, и не могут оказать достойное сопротивление?
Поначалу над ними, воинами Баланса, смеялись. На них показывали пальцами. Провожали язвительными насмешками. И впрямь: горстка воинов тщится доказать, что может влиять на исход великих сражений!
Но они не сворачивали со своего пути. Мало-помалу насмешки сменились уважением к их непреклонности. Отряд всегда сражался на той стороне, которая была слабейшей в битве.
И однажды случилось так, что именно их мечи принесли победу воинам Тьмы, уже было приготовившимся умирать.
С тех пор никто не смеялся над ними – даже за спиной. Но жить стало гораздо трудней. Ибо вчерашние союзники, с которыми воины Баланса бились плечом к плечу, назавтра могли стать противниками – если в очередном бою на их стороне изначально было преимущество.
А с отрядом Тордина уже приходилось считаться. Тем более, что после первой победы он стал расти – и расти довольно быстро.
Вскоре со всех сторон понеслись гневные крики. Воинов Баланса обвиняли в предательстве как рыцари Света, так и рыцари Тьмы. Даже те, кому Тордин с соратниками помогали одержать верх, после битвы с горечью спрашивали: «Ну что, завтра против нас встанете?.. Не надо, не надо – знаем, встанете».
Кое-кто даже стал подкарауливать воинов Баланса в подворотнях в надежде перерезать их поодиночке. Так погибли Сварглад, Дорлиц и Бескин.
Тогда предводитель вышел на центральную площадь одного из городов мира, и через глашатая объявил: он ждёт здесь, не сходя с этого места, набольших Света и Тьмы. Для беседы. Один.
Они пришли. Каждый во главе большого отряда из лучших воинов.
И предводитель напомнил им о том, о чём они, видно, успели позабыть в бесчисленных сражениях. Жизнь мира – битва равных. Для этого и существует его отряд.
Но вперёд вышел Тёмный Вожак.
- О каком балансе ты говоришь, - загремел над площадью его голос, - если Тьма ныне разрозненна и слаба?! Свет сильнее в девяти битвах из каждых десяти! Если хочешь делом доказать свои слова – становись под наши знамёна!
Рыцари Света глухо заворчали – и придвинулись ближе к своему командиру, взявшись за рукояти мечей.
А предводитель усмехнулся.
- Ты и сам знаешь, что будет, если Тьма станет одерживать одну победу за другой. Оглянись! В нашем мире многие воины ещё не выбрали Силу, за которую станут сражаться. На их доспехах нет ни знака Тьмы, ни знака Света. Но ваши противники сильнее сейчас – и те, кто слабы духом, бьются на их стороне ради верной победы.
При этих словах Тёмный Вожак помрачнел и тихо выругался – по больному месту пришёлся удар. А предводитель Тордина продолжал:
- Если мы встанем под твои знамёна, то Тьма станет побеждать чаще. И эти воины без пути, что сейчас помогают Свету, начнут искать лёгкой поживы, сражаясь за вас. И вскоре уже ваши враги окажутся там, где сейчас вы. Баланса не будет. Поэтому – нет, мы не пойдём твоим путём!
Тёмный Вожак скрипнул зубами.
- Но мы не пойдём и путём Света. У нас есть наш путь. И он в том, чтобы делать каждую битву равной по мере наших сил. Если в бою слаба Тьма – мы будем с вами. Если на поле боя войско Света мало перед войском Тьмы – мы будем против вас. И когда-нибудь вы все поймёте – только в равных сражениях рождаются сильнейшие воины. А пока – найдите силы биться честно и не искать удачи в подворотнях!
Тордину и его побратимам, стоявшим на другом краю огромной площади – ведь предводитель сказал, что будет один! – сперва показалось, что отряды Света и Тьмы вот-вот похоронят под собой дерзкого воина. Но – обошлось. Тёмный и Светлый вожаки сумели удержаться от соблазнительного шага – и удержали от него своих людей.
С тех пор авторитет предводителя среди его воинов стал непререкаемым. А отряд продолжал расти. У него появился свой знак – круг, разделённый изображением прямого меча пополам. Половина – чёрная, половина – белая…

* * *

Тордин медленно шёл по коридору замка отряда. До полного выздоровления было ещё далековато – но воин уже мог ходить. Пусть медленно, пусть опираясь на костыль – но мог. А значит, лежать в постели больше нельзя – пусть не мечом, но советом он уже способен помочь побратимам. Недаром к его суждениям прислушивался сам предводитель.
Воин направлялся к каминному залу. Там каждый вечер собирался весь отряд – обсудить прошедший день, решить, что делать наутро.
Тордин споткнулся и охнул, схватившись за бок – неловкое движение разбудило внутри целый осиный рой, сотней жал впившийся в плоть. Постоял немного, приходя в себя. Сделал шаг.
И услышал впереди себя голоса. Предводитель вместе с ещё одним воином – великаном по имени Гронтар – тоже шёл к каминному залу. Видно, собрание уже вот-вот должно было начаться.
- А что завтра-то? – Прогудел Гронтар. – За кого встанем? Сам знаешь, сеча нешуточная будет. Тёмных без нас крепко прижмут. Маловато их в городе сейчас. Есть вести?
Предводитель негромко рассмеялся.
- Конечно, вести есть, Гронтар. Как же им не быть? – Он понизил голос. – А раз есть вести – будет торг.
- Вот как? Оба к победе рвутся?
- А как же! Но пока что Светлые щедрее своих врагов. Наверняка бить хотят. Впрочем… у Тёмных ещё есть время. Немного совсем – но есть. Мы вот с тобой сейчас к воротам прогуляемся – может, там уже посыльный от Тёмных топчется. Должны понимать: без нас они полягут, как трава под косой. Чувствую я – всё-таки раскошелятся, да от души. Давай-ка шагу прибавим, а то ещё опоздаем, чего доброго.
- Хорошо, что Тордин валяется пока. А то трудно с ним бывает – как упрётся за Баланс, так и не сдвинешь. Да и другие уши развесят, слушают.
- Ах, Тордин! – Предводитель снова рассмеялся. – Невинная душа. Право, мне его даже порой становится жаль – ничего-то он…
Беседа стала неразборчивой – видно, предводитель с Гронтаром свернули за угол. Но для Тордина это уже было неважно.
Воин стоял, тяжело привалившись к стене. По лбу стекали капли пота. Он ел глаза – и Тордин пытался заставить поверить себя, что именно из-за этого у него текут слёзы.
«…есть вести – будет торг… пока что Светлые щедрее своих врагов… раскошелятся, да от души… как упрётся за Баланс, так и не сдвинешь… становится жаль… становится жаль… становится жаль…»
Обрывки подслушанного разговора эхом метались в голове. В это было настолько трудно поверить, что Тордин даже было подумал: разыграли! Как есть разыграли! Услышали, небось, как он костылём по полу стучит – и решили подшутить! Вот сейчас, подкравшись, выскочат из-за угла, расхохочутся над выражением на его лице – и всё будет хорошо…
Но коридор оставался пустым.
Воин наконец поднял руку и утёр пот. Внутри ворочался тупой иззубренный клинок боли.
Значит, правда. Значит, так и есть.
Вспомнилось, как в последнее время предводитель часто колебался, чуть ли не до начала боя не говоря, за кого же отряд будет биться. Отговаривался: мол, взвешиваю шансы войск, чтобы не ошибиться. А воинам из-за этого приходилось бросаться в битву без всякого разумения – с ходу. Не решив, как будут сражаться, как поведут себя в той или иной ситуации. Начали расти потери. Да, на место павших тут же вставали новички – но разве это равноценная замена испытанным, прокалённым всеми огнями всех боёв, ветеранам?..
Теперь эти сомнения предводителя представали в ином свете.
Тордин рванулся было к каминному залу – пока эти двое у ворот ждут денег от Тёмных, рассказать побратимам о том, что услышал. Но тут же остановился.
Не поверят…
Он бы и сам не поверил – если бы был на их месте. Да и не успеет он доковылять до места, с его-то скоростью.
И… Может, не надо вообще говорить побратимам?.. Пусть живут со спокойной душой – ведь, в конце концов, они всё же чаще сражаются на стороне слабейших. Иначе самого отряда давно бы не было уже. Предводитель, кем бы он ни был – не дурак, и понимает это…
Воин развернулся и тяжело захромал обратно – к своей комнате.
Открыв дверь, Тордин остановился на пороге. Окинул помещение взглядом. Всё было так знакомо, так привычно, так… по-родному.
Снова зашептал в уши тихий голос: может, ты ошибся? Может, надо сходить к воротам, поговорить с предводителем?
Воин тряхнул головой. Усмехнулся. Пусть он и невинная душа – но не дурак же. Его предали. Предал предводитель – которого он так долго считал своим братом.
Подошёл к стойке с доспехами. Посмотрел на них – и, поморщившись, пожал плечами. Их ему сейчас не надеть. Да и был бы здоров – не стал бы. На них – знак Баланса. Которого он, Тордин, уже недостоин – не за то сражался, пусть и не совсем по своей вине.
Воин развернулся, вышел из комнаты, и тихо закрыл дверь. Постоял немного, опираясь раскрытой ладонью о доски. Коротким, рваным движением дёрнул головой вверх-вниз – то ли комок, застрявший в горле, проталкивал, то ли поклонился своему дому, благодаря за верную службу... Бывшему дому.
И пошёл к Малому выходу из замка, при этом плохо представляя себе, куда – и зачем? – отправится дальше. А в душе с каждым шагом разрасталось облако пустоты – в том месте, где ещё совсем недавно жили дружба, верность предводителю, чувство побратимства…

* * *

Двое вояк шли по городской улице. В крови бурлило доброе вино, выпитое в трактире за победу в битве. Нынче Тёмные оказались сильней – и они, Мандир и Братлеф, правильно выбрали, за кого сражаться. Правда, поначалу казалось, что их песенка спета – но потом подоспел на подмогу отряд Баланса. Тут-то Светлые и узнали, чьи мечи острее, а руки – крепче!
А город уже сдавался на милость другого победителя – вечера. Тьма заполняла кроны деревьев, растворяя в себе листья. Становились смутными тенями в сумраке дома и заборы вокруг них.
- Глянь-ка, Мандир! Никак, болезный какой-то на скамье сидит!
- Где?
- Да вон, впереди!
- И впрямь! А может, он того… ха-ха-ха!.. перебрал мальца?
Вояки заржали – хорошее настроение било через край.
- Коли так, так давай поможем. До дому дотащим – чего здесь-то торчать!
- Ага, поможем! Как не помочь! На доброе дело я завсегда готов!
Они снова загоготали, пихая друг друга локтями в бока.
А, подойдя к скамье, на которой какой-то воин сидел верхом, привалившись спиной к росшему рядом дереву, вдруг примолкли.
- Э-э-э-э… слышь, Братлеф, а он, похоже, того… окочурился. – Мандир втянул широкими ноздрями воздух. – Вином-то и не пахнет вовсе.
- Может, не помер ещё? – Неуверенно пробормотал Братлеф. – Может, просто спит?
- Да не, так не спят, дурной ты, что ли?
Вояки призадумались.
- Ну, это… надо бы хоть растолкать его, что ли? Ежели плохо, так может, помочь чем сможем?
Мандир не ответил. Он, отчаянно пытаясь заставить предметы не двоиться, вглядывался в воина.
- А я ж его знаю… Братлеф, я его знаю! Это ж Тордин, из отряда Баланса! – вдруг обрадованно завопил он. – Только его в битве чего-то сегодня не было! А так – славный воин!
- Ну, тогда точно надо помочь!
Братлеф подошёл вплотную к Тордину, и потряс того за плечо.
- Слышь… и-ик, Тордин! Ты это… слышишь меня?
Тордин не шевельнулся.
- Тордин?.. – Ещё раз потряс его за плечо вояка.
Воин всё слышал. Но отзываться не хотел. Зачем? Он тихо надеялся – вот сейчас эти двое ещё немного постоят, и уйдут. Но где-то внутри знал: надежде не суждено сбыться.
И оказался прав. Братлеф тяжело шлёпнулся на скамью рядом с ним. Тоже верхом – лицом к Тордину. И задал вопрос, на который воин не знал ответа:
- Тордин?.. Ты это… ты живой?