Суббота. Немного необычная

Меня пнули в бок пяткой. Родной голосок прошипел «Вставай!». Нашарила на полу возле кровати часы, нащупала кнопку подсветки – 5.15. Утра, разумеется. «Ну, чего в такую рань-то, дай пять минут полежать….» «Вставай, через пять минут уже я встаю…».

С недавних пор субботнее утро приобрело особый ритм и прелесть. Моя младшая дитятя поступила учиться в московский колледж. И суббота оказалась учебной с особой изюминкой «нулевой пары». Прибыть следовало к 8 утра, соответственно, подходящая электричка – 6.30, на нее выбежать из дома крайний срок 6.25, для этого нужно встать за час для выполнения всех необходимых юной деве процедур, т.е.5.25, для этого я получала свой пинок строго по расписанию – в 5.20. Время строго контролировалось посредством мобильного телефона. Я должна была встать раньше для подогревания чайника и попытки изготовить завтрак, который ребенок в основном не ел, удовлетворялся шоколадкой, например, с нектарином, но я упорно пыталась приготовить какие-нибудь заманчивые, на мой взгляд, бутерброды или горячие сэндвичи, как-то красивенько их разложить на тарелочке…. За это время поднимался ребенок и двигался в туалет-ванну.

Несколько слов для пояснения о пинке. Пинок был самым доступным средством коммуникации, ибо сплю я с дитем в одной полуторной кровати валетом, и пинки получаю постоянно, когда, например, соплю, или всхрапну ночью, или развалюсь как-то просторно….

Конечно, оказавшись в 5.15 на кухне, я время «даром», т.е. только на приготовление бесполезного завтрака, не теряла. Первым делом я откидывала заветную крышечку и нажимала заветную кнопочку. Наш общий любимец, можно сказать друг и помощник, ноутбук, коротал ночь на кухне, после того, как часа в два-три ночи его оставляла старшая дочь. Пока он грузился, я ставила чайник, шарила в холодильнике, отвлекаясь на нажатие разных необходимых для жизни клавиш- ввод пароля, быстрый нетерпеливый взгляд на открытие Mail Agent – зеленая собачка или белый мигающий прямоугольничек, щелчок по значку Интернета…
Минут через десять приходило дитя, занимало место за столом, хлебало чай и смотрела в Интернете погоду и новости… В это время можно было покрутиться на кухне, но не мешать… Потом оно удалялось в комнату собираться. Там я тоже не должна была мешаться, можно было продолжить общение с Интернетом. Обычно в это же время оживлялся дед- инвалид, его нужно было свозить на коляске в туалет и доставить обратно. Выдать завтрак в виде чая, бутербродов и таблеток, хорошо бы уговорить поесть каши, сварить ее при согласии.
Ровно в 6.15 появлялся готовый ребенок, обувался-одевался-красовался (не мешать при этом) и, говоря «закрой за мной» (дверь плохо захлопывалась), удалялся.

Далее был выбор - лечь снова в кроватку и подремать пару часов, или уже не ложиться, посидеть за компом, который днем и вечером будет нарасхват.
Это субботнее утро так и началось. Но весь дальнейший день был так плотно набит разнообразными событиями и эмоциями, что захотелось сохранить его в памяти, как один в целом рядовой день моей жизни в возрасте пятидесяти одного года.
Тем утром года я все же полежала немного в кровати, развалившись почти поперек – когда еще выпадет такая возможность. Даже подремала почти до девяти. Но…. Дел было много, дед уже звал вести в туалет… Встала.

Этот день был особен тем, что вечером меня ожидали две большие приятности - занятие в художественной студии и концерт моей любимой бардовской певицы Вероники Долиной. В данный момент жизни я любила эти мероприятия, наверное, с одинаковой силой, разница была только во времени начала любви – если Долину я регулярно слушала с мая, то рисование началось только с сентября. Но студию вела такая чудесная девочка-художник Александра, что ходить можно было только из-за нее, и если учесть, что сам процесс рисования карандашом шарика, яблока и прочей красоты, с тенями и фоном, мне ужасно нравился, то занятия были для меня праздником, временем удовольствия, душевного покоя, релаксации….
Примерно эти же ощущения я испытывала, слушая глуховатый спокойный голос Вероники Аркадьевны (называть её по другому, например, просто Вероника, у меня как-то не получается, хотя мы ровесники), слушала, принимая в себя и применяя к себе почти каждое слово и ноту.

Суббота – это кухня, завтрак сама, завтрак второй дочери, заготовка обеда… Далее выбор – магазин или дача. Если к обеду не хватало необходимого – магазин. Если более-менее на завтраки – обеды все было – то дача. В это раз был выбран магазин. Конечно, магазин – это условное название, под которым подразумевается несколько магазинов в центре поселка, около станции, продовольственно – вещевой рынок, пара супермаркетов –Геркулесия и Дикси… Каждый вид продукции в основном покупался в уже облюбованных места, у любимых продавцов….
И вот с сумками, пакетами в начале десятого я выскочила из дома, быстрым шагом направляясь в сторону станции…И вдруг….Именно вдруг. Никаких особых мыслей на эту тему у меня не было …

С этого места начинается наиболее сентиментальная часть моего рассказа.
Простая фраза «Хочу на кладбище». Нет, это ни к тому, что мне в могилу пора. Вообще у меня есть две заветные фразы, пронзающие меня насквозь. «Хочу домой» - это когда какой-то надлом, разлом, трещина, депресняк, «достали»…. «Домой» - это в то место, где я провела волшебные детские годы, к своему старому деревянному дому, ныне заброшенному, нежилому, окруженному крапивой или сугробами в зависимости от времени года. Дом этот был на доступном расстоянии, в получасе езды. Конечно, не каждое желание «хочу домой» я осуществляла, но бывало, бывало….

А вот «хочу на кладбище» - это тоже однозначно, на наше местное кладбище, к бабушке. Когда-то я бывала там каждый день, потом каждую неделю, месяц, потом по праздникам. Бабушка там уже 27 лет покоится, конечно, последние годы мои посещения – это весной, Вербное воскресенье перед Пасхой, прибраться, веточки вербы воткнуть. Потом Красная горка после Пасхи, день поминовения усопших… Ну, летом пару раз, если Родительские субботы, под осень убрать листья, и - до Нового года, это обязательно, хоть 31 декабря, я приношу ветку елки, игрушечки, гирлянды, серпантин. Привязываю к оградке ветку, украшаю, свечечку зажгу…Свечки вообще зажигаю часто, молитву читаю «Помяни, Господи, во царствие своем рабу Божию Александру…». Вообще бабушка там не одна полеживает. К ней подкопан прах ее двоюродной сестры бабы Поли, старушки одинокой в смысле детей, и волею судьбы, упокоившейся на нашем кладбище, хотя проживала она в Москве, на Чистых прудах. Баба Поля тоже упоминается в молитвах и во фразах типа «Покойтесь с миром». Но душа моя, конечно, рвется в моей бабушке Шуре, Александре Петровне, взрастившей меня с рождения и усопшей на моих руках в возрасте восьмидесяти лет.
 И вот бывают такие моменты, когда ни с того, ни с сего я «хочу на кладбище», прямо до невозможности, в сию минуту.
И я целенаправленно мимо магазинов рванула к маршрутке на ту сторону железной дороги, быстренько, за пять минут, доехала и энергичной походкой двинулась по кладбищенской аллее к заветной могилке. И чем ближе, тем светлее становилось на душе, я уже улыбалась и издалека приговаривала «Бабушки! Вот и я… иду уже…». У могилы я обычно оглаживаю памятник, целую бабушкино фото, прикасаюсь к земле ладонью… Сначала радуюсь, потом молюсь, потом плачу…. А в этот раз мне почему-то уходить не хотелось, хотя сразу предупредила - «я к вам на минутку». Уже и шагала за ограду, но возвращалась… Хотелось сесть на лавочку и сидеть долго-долго, может весь день, до темноты…. Наверное, устала я просто….

Здесь сентиментальная часть рассказа закончена, дальше будет повеселее.
 Магазин, рынок, овощи, фрукты, молоко, кефир, хлеб, сладости. Мясо, рыба, колбаса, сыр….На все вкусы и случаи жизни. И быстро - часов в одиннадцать по субботам приходит свекровь, которая за разговорами завтракает и обедает почти одновременно.
Прибежала, разложила продукты. Поставила что-то жариться-париться…. Точно, домофон.. «И кто это?» И ответ сладким голосом «Бабушка …» . Веду ее на кухню. Двери в комнату закрываются, т.к.старшая дочь и мама еще не вставали, дед снова уснул…
Разговоры со свекровью всегда требуют бдительности… Она может говорить много, на любые темы и поучительным голосом, ибо она педагог и просто умная дама, которую, к сожалению, никто не хочет слушать. В разговоре хорошо поддакивать и поддерживать, но… Но, иногда, не удержавшись, вступаю в спор, начинаю горячиться… А вот она не горячиться никогда, голос делается еще слаще… Она как будто- бы даже довольно моей горячностью… Осекаю себя, замолкаю, поддакиваю. Греют мысли о вечере….

Около двенадцати встает дочь – поздно, потому что по ночам сидит за компом, переводит, творит, переписывается… Поднимается бабушка - – поздно, потому что по ночам читает, лежа в кровати, книжки и газеты….Всем нужны завтраки, причем разные. Дед требует кофе с бутербродами – его время, а потом «мыться». Мыться – это везти, засовывать на сиденье в ванной, мыть, вынимать, вытирать – и назад на диван. Дед, т.е. мой папа - у нас без ноги, да еще и ослепший, и малосильный. Но питается он регулярно, и тоже кушает не то, что другие.
Выдаю завтраки, мою деда, что-то варю при этом к обеду. Стригу деду ногти, помогаю одеться. Пора бы уже свекровь обедом покормить, да и доча уже согласная…

Время подтягивается к двум, где-то в четыре вернется с учебы младшая, весь день ничего не евшая, но ее кормление – отдельная песня. К нему надо готовиться – салатик, гарнирчик с потертым сыром, мясо-рыба, чтобы без костей, жира и жил…Фрукты, шоколад… А я еще не была на даче, где слоняется голодный кот с товарищами. На все дела время - до пяти, когда начинается рисование. Выдаю обеды страждущим, машу рукой свекрови, убегаю на дачу. Туда, обратно, поиски и кормление кота – час уходит. Только прибегаю домой - приезжает дочурка. Кормлю, мою за всеми посуду, собираю пакет на рисунок, договариваюсь со старшей - чтобы без пяти семь стояла около магазина и забрала у меня папку с рисованием - не ехать же с ней на концерт. Полпятого вылетаю из дома, сначала в цветочный – чтобы потом не тратить время, а сразу на электричку с цветочками для Вероники Аркадьевны. Чтобы угодить всем, должна убежать с рисунка на полчаса раньше, а на концерт немного опоздать. Утешает то, что Долина обычно тоже опаздывает из-за пробок, концерт начинается в восемь, если поехать в семь, за час десять вполне можно успеть.
Уф, плюхнулась в студии, расслабилась, отпросилась. Рисую карандашом антоновское яблоко, слушаю в наушниках Долину, довольная…

Без десяти семь вскочила, побежала. Ребенок, молодец, на посту.
Электричка, метро – можно сидеть, спать, сочинять…. Пока ехала до Пушкинской – настрочила стихотворение, на мой взгляд, хорошее…
По бульварам – быстрой рысью. Все. Вот и заветное «Гнездо глухаря» - такое бард- кафе, в переулочке напротив театра Маяковского на Большой Никитской.. На второй, высокий этаж, поднимает лифт с секретом. В нем немного зеркальный потолок, и если задрать голову и посмотреть на себя – о, чудо, - я даже себе симпатична, лицо выглядит худеньким, с большими глазами… Вот все хочу взять фотик и запечатлеть эту красоту.
Двадцать десять. Врываюсь, запыханная и всклоченная, в раздевалку, и вижу такую же запыханную Веронику Аркадьевну, бегущую в дамскую комнату. Мой вид с цветами ее радует. «Ой, говорит, здравствуйте…». Мне бы тоже в дамскую комнату, но…. Это уж слишком….
Все… я села, она пришла, заговорила, запела… Никаких мыслей в голове, никаких ощущений в теле… Покой, невесомость… Чашечка кофе….
Около двенадцати вернулась домой. Суббота, наконец, закончилась.