Серьезно

Артур вышел из своего «Пежо» под свежую октябрьскую морось. Вокруг него посапывал и ворочался спальный район, далекий не то что от центра города, но даже от ближайшего метро. Советские лесенка и карусель на детской площадке накренились, но все еще стояли, балконы пятиэтажек пестрели атрибутами жизни их владельцев.
Войдя в нужный подъезд через распахнутую настежь дверь, Артур поднялся на четвертый этаж. Как ни удивительно, дверь нужной ему квартиры тоже оказалась не заперта, но хотя бы прикрыта. Зайдя, он все же захлопнул ее.
- Кто там?! – заорал Стас из единственной комнаты.
- Я! Живешь при коммунизме, двери не закрываешь?
- Я не закрыл? Ой, блин, совсем сегодня не в своем уме. Проходи!
Хозяин квартиры сидел на старом диване с жесткой спинкой, облокотившись на груду старого, неразобранного тряпья, водрузив на журнальный стол ноги в закатанных по колено спортивных штанах. На столе, напротив него мерцал экран ноутбука – в рамке проигрывателя метались образы скверного качества экранки.
Артур сел рядом, огляделся. Квартирка была старая, запущенная. Впрочем, Стас редко обитал здесь. Для обычной жизни, для репортеров и баб у него была трехкомнатная квартира в центре, вся хай-тековая, стильная и местами, в дань моде, этническая. Сюда он приезжал отдохнуть от привычного бешеного ритма, «помедитировать», как он сам шутил.
Стас поставил перед ним расписную стопку и нацедил до краев тягучей зеленоватой жидкости.
- Что смотришь? Ликер – финский, дорогой. Пей, пока делюсь.
Решив, что хуже уже точно не будет, Артур послушно выпил. И даже причмокнул.
- Вещь!
- А то! Берег для особого случая. Вот особый случай и наступил. Не было бы у меня сегодня этого ликера, я бы наверное сдох.
- У тебя хотя бы ликер есть.
- Читал? – Стас протянул Артуру глянцевый журнал, раскрытый, почти разломленный на странице с рецензиями на новинки кино. По всему листу виднелись отметины то ли от ликера, то ли от слез.
«Новый, хитовый проект Стаса Сливченко!
Стильное, яркое, запоминающееся кино о приключениях девочки Юленьки (Зая Куропаткина) среди огней большого города. Там, среди волчьих законов и зверских страстей он встретит своего принца – Влада (Эжен Альпийский). Но кого же он предпочтет – юную и неопытную Юленьку или настоящую тигрицу Элеонору (Марфа Голая)?
Видеоряд фильма на редкость смел и необычен. Осторожно, вам грозит по-настоящему захлебнуться в ритме страстей большого города!
И, конечно, безусловной жемчужиной фильма является главная песня, в исполнении самого Эжена Альпийского «Разметка судьбы», который и на экране верен своей певческой карьере. Кстати, его игру хочется отметить особо! Его фанаты вряд ли пожалеют, если пойдут в кино взглянуть на своего кумира».
- Что-то они слишком добрые… - вздохнул Артур.
- Добрые? – поперхнулся Стас табачным дымом. – Да они же смеются над нами! Ты еще не выучил? «Видеоряд смел и необычен», значит – беременным и нервнобольным смотреть воспрещается. «Стильно» – уже видели такую хню сотню раз! А то, что песня твоего Эжена – жемчужина всего фильма, это вообще – «покойтесь с миром»! Он не то что сыграть не сумел, он же петь не умеет! Урод. Кого ты раскручиваешь вообще, продюсер?!
- А я-то тут при чем?
- Как при чем?!
- Я уже десяток таких недомерков сделал людьми с именем. А этот… Господи, это наверное, наказание! А что я могу поделать? Его папик мне столько бабок отвалил, что у меня в глазах потемнело. Я и взялся. Да лучше б я в монастырь ушел! Это невозможно… Сначала он был дебилом, теперь наркоманом стал. Только скачет под фанеру, как мартышка, а девки-идиотки визжат, писаются по всему залу. Смотри, что пишут ему… - он достал из-за пазухи тетрадный лист весь исписанный розовыми каракулями: - Цитирую, сохраняя авторскую орфографию: «Здраствуй, любимый Эжен! Я тибя так люблю, что нет сил росказать как. Ты вся мая жизнь. И я умру навернае, если ты ни ответиш. Приежай ка мне пажалуста. Я тибя абласкаю и разцелую. Та забудеш оба всом и оба всех….»
- Стой! Стой! Сил больше нет… Сколько лет дуре?
- Шестнадцать!
- Розгами дуру, розгами!
Стас смял докуренную сигарету о дно пепельницы и закурил новую.
- Кошмар! Вот такие и придут смотреть. Прибегут разок, поглядят и пойдут песенки фанерные слушать. А другие вообще скачают и будут дома по монитору сопли размазывать. Слова без ошибки написать не могут, а фильмы скачивают, уродки! Фильм даже ни разу не окупится. Мы провалились, Артур. Надо смотреть правде в глаза – мы провалились!
- А почему это «мы»? Я всего лишь продюсер.
- А кто с тобой будет иметь дело после того, как твой Эжен наконец помрет от передоза или выскочит в окно за зелеными чертями? Я уже не говорю, что любой вменяемый человек лучше удавится, чем будет смотреть этот фильм. Господи, как я нахалтурил! Зачем я это сделал?
- Затем же, зачем я взялся раскручивать этого укурка – за бабки!
- Да. Да, за бабки, - тут же сдался Стас. – Извини, я на пять сек.
Он поплелся сначала в уборную, затем – в ванную. В ванной он сидел особенно долго, смотря, как капли воды, вырываясь из никогда-не-закрываемого-до-конца крана, летят, падая в рыжую от ржавчины раковину. Он все время забывал о том, что кран сломан, что надо бы вызвать сантехника и, уезжая из этой квартиры, просто поворачивал кран чуть в сторону, чтобы капли не попадали все время в одну точку. В итоге, вся раковина оказалась покрыта ржавыми разводами…
Стукнув разок по крану, от чего из него плюхнулось разом три лишних капли, Стас пошлепал на кухню. Там достал из пузатого, старинного холодильника упаковку самопальных роллов из местного супермаркета, и вернулся в комнату.
Ликера в бутылке заметно поубавилось, на экране ноутбука уже мигало меню диска: «Новинки видео!».
- Чего посмотрим? – спросил он Артура.
Тот ткнул в квадратик, который манил ярким экшеном на фоне готичных, урбанистических пейзажей.
- Согласен! Из-за него и покупал всю эту галиматью…
Фильм пошел.
Стас вздохнул.
- Я ведь не об этом мечтал. Что со мной? Да, подхалтуривал, всякое бывало. Но мне что же – денег было мало? А теперь все – это никто смотреть не станет. Я, считай, покойник! Зачем я взялся за такое дерьмо?
- По привычке? – предположил Артур.
- Если только! Ну и дрянь… - промямли он, взяв в рот ролл с крабом. – Угощайся.
- Ой, какая мерзость, - подтвердил Артур.
Некоторое время они молча смотрели фильм. И затишье наступило в головах, как водится после откровений, и фильм как-то располагал к просмотру. Однако через полчаса обоих словно прорвало. От хохота они просто съехали под стол.
- Кошмар! – выдавил из себя Артур. – Жестоко! Ужасно!
- Давно таких чернушных приколов не видел! – заливался Стас. – Да! Да! Блеск! Ой, кому бы такой фокус показать…
Через пять минут они отсмеялись, окончательно потеряв нить сюжета, что особенно часто случается при просмотре экранок.
- Знаешь, почему мой любимый режиссер – Линч? – спросил Стас, отдышавшись.
- Почему.
- А я, когда его смотрю, себя умным чувствую. Все равно ничего не понятно, а делаешь вид, что понял – и ты уже интеллектуал. Опять же, народу сказал, что любишь Линча и они кивают, будто сами хотя бы «Человека-слона» смотрели. Сюр… Сплошной сюр. Смотрю его и думаю – сниму эффЭктный видеоряд и тоже крутым режиссером буду. Поэтому и смотрю его каждый день – с утра и на ночь. А такой «ширпотреб» увижу, - он с грустью кивнул на экран, - и чувствую себя бездарем. Скажи, как можно на эту тему так гениально снимать? Так играть! Мейнстрим. Элита. Массы… Если есть дар, то этих понятий вообще не существует. Ну посмотри! Здесь же психов больше чем у Линча! Они теперь во всех журналах, на каждом углу. И оно не только мозги закручивает и в пол опускает. Оно за душу трогает. Будешь потом ходить, вспоминать и сам задумаешься, без мозговерток, без понтов. Как человек…
Вдруг выпрямившись на диване, Стас снова налил ликера в каждую стопку.
- Выпьем. Нет, не чокаясь!
- А что так?...
- За него, - выдохнул он, глядя в экран. – За Леджера… Все великие люди уходят рано.
- Ой, не говори…
Выпив, оба закурили.
- Да, - протянул Артур. – Запивать сырую рыбу мятным ликером – это самое то!
- Так мы ж закурили.
- Ага. А ты вот эти, с лососем попробуй – редкая пакость.
- Ну, если только редкая… Давай, попробую.
Стас взял ролл из лотка и скептически оглядел его, прежде чем отправить в рот.
А Артур, нахмурившись, поглядел на ноутбук и уныло вздохнул:
- Я вот думаю, многие люди пошли в кино, чтобы просто на него поглядеть, взгрустнуть, так сказать?... А ты как считаешь? Что с тобой? Стас, ты чего?!
Стас сидел, не прожевав ролл, смотря в экран и не видя его, словно ошалелый.
- Что – совсем не съедобно? – прошептал Артур, но Стас только покачал головой и, кажется, проглотил ролл целиком.
- Я сейчас, - произнес он, вскакивая с дивана и выбегая на балкон.
Затем он вернулся, схватил пачку сигарет и убежал обратно. И стал ходить туда-сюда, мимо окна.
- Да что случилось? – не выдержал Артур. – Я тебя со времени твоей гениальной короткометражки таким не видел!... Что тебе опять в голову взбрело?
Стас вернулся, включил свет, щелкнул на паузу проигрыватель. Брюс Уэйн застыл с на редкость забавным выражением лица.
- Ааааа!… - затянул Стас, пытаясь подобрать слова.
- Что «ааа»? Говори, как есть. Ёжкин берег!
- Ааааа – ты правда Эжена уже терпеть не можешь?
- Правда. Ненавижу уже!
- А репутацию нам надо спасать? Имя как-то поддерживать?
- Надо. Только как?
- Ну, хотя бы увеличить приток народа в кинотеатры.
- Легко сказать. Каким же образом?
Стас сел по-турецки прямо на ковер.
- Следи за мыслью. Эжен сейчас, как полнейшая бездарность, никакой культурной ценности не представляет. Так? Так. У него же в перспективе телешоу, сериалы и прочая дребедень. А если сделать этот фильм – и Эжена! – штучным, раритетным товаром… Ох. Ну, ты же сам рассказывал, как он как-то дозу лишнюю хапанул, за инопланетянами охотился. Кто знает, чем это могло закончится. Да и наркота. Про нее давно все знают – в и-нете только об этом и орут. Он уже на героине – а это хана. Что если его … поторопить?
- Ты… Ты совсем охренел?! Ты что ли серьезно?
- Да ты только подумай! Что у него впереди? Как в «Джентльменах удачи» - грязь, мрак и ничего человеческого! Полечится он от зависимости год-другой. Продержится полгода, сорвется. Потом в лучшем случае трепанация черепа и лазером по мозгам – вжик! И то не известно – завяжет ли после этого. А так мы из него героя сделаем!
- Ты рехнулся! Кретин! У него концерт в следующем месяце: «Эжен и его друзья».
- Концерт. У него. И сколько у него песен в этом концерте?
- Пять.
- А из них три римейка и дуэт? И одна – из фильма.
- Ну, практически так. И что с этого?
- А ты подумай! «Концерт памяти Эжена Альпийского». Его друзья… Зал, до краев полный пятнадцатилетних дурочек. И тур по городам… И лицензионное издание памяти Эжена по розничной цене до пятисот рублей. С коллекцией фотографий из личного архива.
Артур встряхнул головой, отгоняя видение.
- Нет. Ты рехнулся. Так нельзя…
- А ширяться какждый день можно? Он же сам себя убивает! Это же эвтаназия!
- Да езжайте вы в Голландию! Оба. Он ширяться, ты эв… эвтанизировать. Целыми днями! Психи. Кошмар… Бред! Дай еще выпить.
- Пей, солнышко… - Стас снова нацедил ему стопку. – И думай.
- Думай… А сам ты думаешь? Как вообще ты себе все это представляешь? Как? Как он может?
- Как, как… Пришел среди ночи с вечеринки, зацелованный, с дурной головой. И улетел за инопланетянами.
- Он на третьем этаже живет.
- Для инопланетян хватит.
- Ну что ты такое городишь? Стас, ну скажи, что пошутил!
- Не скажу. Я серьезно…
- Зверюга!
- Послушаешь пение твоего Эжена, еще не так озвереешь.
Артур, поднявшийся было с дивана с праведном порыве, рухнул обратно и, хлебнув ликера прямо из бутылки, зарыдал.
- Ты прав! Стас, Господи, как ты прав! Ой, как мне плохо… Какая тварь эти роллы накрутила? Руки бы повырывал!...
Стас встал на четвереньки и подполз к дивану.
- Поподробнее с момента, где я прав…

***

Следующая ночь выдалась на редкость теплой для осени. А так же тихой и темной.
Шел уже третий час по полуночи, когда в обычном, чистом дворике затормозил темно-синий «Пежо». Его никто не увидел и не услышал – ход у машины был тихий, а весь двор крепко спал.
Две фигуры выбрались из машины и осторожно, крадучись, направились в соседний двор. В соседнем дворе было еще чище, фонари горели ярче, а дома стояли совсем новые, ровные и поблескивали тонированным стеклопластиком лоджий.
- Стой, - зашипел Стас уже у самой двери. – А консьержка?
- Эта старушенция спит все время – даже днем. Пошли!
Консьержка и вправду спала, как убитая. Она даже не дремала, а просто откровенно дрыхла, развалившись на стуле так, что рисковала с него упасть.
На лифте они поднялись на третий этаж и там Артур сходу открыл дверь квартиры своим ключом.
- А если он там?
- Стас, не писай в кофий! Его еще нет, он клубе. А даже если и явился раньше – все равно не проснется. Его после тусовок можно хоть расчленять заживо. Пошли…
- А, кстати, откуда у тебя ключи от его квартиры?
- Я же его продюсер!
Внутри квартиры в ноздри ударил застоявшийся аромат освежителя воздуха. От такой свежести аж глаза заслезились.
- Как он здесь живет?
- Он, поверь, здесь только ночует. Эжен! – позвал Артур на всякий случай. – Эжен, ты дома? Женечка-а-а?
- Вроде тихо…
- Не вроде, а тихо.
По ровному ламинату пола они прокрались в спальню. Даже обидно было, собираясь на такое дело, не слышать скрип досок паркета.
В спальне было на удивление чисто.
- Домработница приходила, - пояснил Артур.
Зажгли свет и осмотрели будущее место преступления. Комната продолжалась метров пять и завершалась балконом. Вдоль стены тянулись полочки для интерьерных мелочей, вроде ваз, непригодных к прямому применению, и стеклянных сфер разного размера. На самом видном месте лежал на подставках отрез ствола бамбука длиной в руку.
Под самым потолком висела плазменная панель. Двуспальная кровать стояла посреди комнаты и служила единственным препятствием на ровном пути балкон–шкаф-купе.
- Так, значит здесь, - вздохнул Стас. – Что под балконом?
- Газон, - ответил Артур.
Вдруг в прихожей хлопнула дверь и затем послышалась возня.
- В шкаф! – скомандовал Артур, гася свет. Они вдвоем залезли во вместительный гардероб-купе, оставив приоткрытой щель в пару сантиметров шириной.
Эжен Альпийский, вернувшись с тусовки в мега-модном и ультра-крутом клубе, кажется, вообще не собирался идти в спальню. Вначале он ввалился в кухню, выхлебал бутылку ледяной минералки, зачем-то просидел в гостиной с полчаса, разглядывая потолок, потом посетил санузел и лишь тогда явился в спальню.
Эжену было около двадцати двух лет, во всяком случае, так писали в молодежной макулатуре. Роста он был среднего, загорелый, с модными татушками, на модных местах, с мелированным, промазанным гелем ершиком волос и с серьгами-топазами в обоих ушах. Кумир девок – ценительниц работы имиджмейкеров и визажистов! Потому что, кроме плодов и работы, смотреть в этом антропоморфном экземпляре было не на что.
И тут случилось самое страшное – оно запело! Запело что-то про «любовь волнует кровь», «летал - пропал», «летел - хотел», «люблю – to you», «сейчас - хочу» – в общем, запел что-то со своего самого хитового альбома.
«Со своего самого последнего альбома», - умиротворенно подумал Артур, уже улыбаясь и представляя, как будет со следующего года раскручивать молодой и непременно талантливый девичий коллектив.
Настойчиво и мирно зажужжал мобильник. Эжен, наконец, заткнулся и пробурчал в трубку: «Хай! Ага. Ммм… Гггы-гы! Ага. Да.» На этом разговор завершился.
Затем он захлопнул отчего-то открытую дверь шкафа и принялся красоваться перед зеркалом, играя воображаемыми мускулами.
Полюбовавшись собой вдоволь, он смачно зевнул и направился на балкон. Там он распахнул пошире окно, потянулся и стал оглядывать раскинувшийся перед ним урбанистический пейзаж. И замер.
Он до того сосредоточился на чем-то за окном, что даже не расслышал, как открылась дверь шкафа и как его темного нутра словно бы вытекли два черных силуэта.
Так же он не услышал, как они, не желая обходить кровать, прошли прямо по ней своими черными-черными ботинками. Когда пути до порога балкона оставалось уже около метра, оба человека в черном совершенно синхронно замерли, а затем ринулись вперед, схватили не о чем не подозревающую жертву за ноги и рванули их вверх.
Жертва соответственно, перевернувшись вверх ногами и свесившись с балкона, полетела вниз. Эжен, обычно любящий поорать по каждому поводу, теперь даже не пикнул – очевидно, не сообразив, что случилось.
Стас с Артуром тут же выглянули в окно… и позабыли про Эжена. На дорожке, ведущей к двери парадной стояли, как идолы с капища (остолбеневшие и с разинутыми красными ртами) Зая Куропаткина и Марфа Голая. Обе в мини, с бутылками шампанского.
- Маньяки! – заверещала Зая, увидев Стаса и Артура.
- Проститутки! – не удержавшись, парировал Стас. Шарахнувшись от окна, они бросились прочь из квартиры. Проскакав шесть лестничных пролетов, сбив с ног обеих звезд экрана, перепугав проснувшуюся консьержку, они вывалились в осеннюю ночь.

- Надо бежать! – бормотал Артур, ведя машину по пустынному шоссе. – Бежать! Сначала в Тулу (у меня там тетка), а потом в Испанию – у меня там племянница учится… Господи, что же мы наделали? Чему ты смеешься, Стас? Рехнулся?
- Нет. А ты знаешь, что мы ничего не наделали?!
- Что?... Мы же только что…
- В его дворе очень дерьмовые дворники. Они мешки с мусором и старыми листьями с газонов не убирают! Ха-ха-ха! Ты что ли не слышал, как он матюгался, когда мы мимо пробегали?
- О! Слава тебе, Господи! Он жив! Мы его не убили…
- Ага. Не убили, а за попытку умышленного убийства сядем. А у него будет новый продюсер и еще больше дур-фанаток. Блин, надо была уж наверняка. Поспешили…
- Что ты такое говоришь! Мы же чуть человека не убили…
- Не человека, а Эжена. Ты куда заворачиваешь?
- Как куда? К себе, тут же близко…
- Иди ты в жопу! Тут через десять минут менты будут.
- А к-куда же нам теперь деваться?
- Да по большому счету – некуда. Впрочем, поехали ко мне – на вторую квартиру. Ее они еще ночь поищут. А у меня там курица осталась. С ананасами, под майонезом. Хоть поесть нормально успеем.
- А давай я все-таки к себе заскочу на минуту – шампанское возьму. Дорогое! Хоть выпьем напоследок.
- Только на минуту!
- Да, бегом! Ох, вот мы ведь с тобой и гангстеры!

***
Прошло полгода…
Судебный процесс прошел быстро, но громко. Стас и Артур закосили под невменяемых и в тюрьму все-таки не попали.
Эжен Альпийский вскоре ушел с эстрады. Его моральное здоровье сильно пошатнулось после покушения, к тому же у юных фанаток появился новый идол – Мишель Зи.
А Стас и Артур живут в загородном дурдоме. Их там поят успокоительным и кормят три раза в день. По утрам они гуляют в саду под присмотром медсестер.
Их палаты сообщаются при помощи дыры вокруг трубы батареи, так что они могут без труда переговариваться друг с другом. Особенно – долгими дождливыми вечерами. И именно в такие вечера они жалуются сестрам и ночным нянечкам, что на чердаке слишком громко пищат и возятся летучие мыши…


20 – 25 октября 2008 года…