Прости нас

       Посвящается S

Кирпичи никому просто так на голову не падают. И эту аксиому одного Великого мне, увы, пришлось недавно доказывать. Неблагодарное, знаете ли, дело, доказывать то, что не требует этого. Практически так же, как любить того, кому это не надо. Впрочем, все по порядку.
В это осеннее утро больше всего мне хотелось остаться дома и ничего не делать. Конечно же, был понедельник, ибо, когда же еще может так сильно этого хотеть? Но какой современный человек может позволить себе такую роскошь, как слушать свои желания? Поэтому ровно в 7-30 я плыла по бесконечным лужам навстречу, как оказалось позже, именно с кирпичом. Но надо отдать должное истине - это был все же не совсем кирпич, а пластмассовый цветочный горшок с землей. Но так как он выпал со 2 этажа и попал мне как раз на мокрый бирюзовый беретик, то по своей функции он как раз и есть этот пресловутый кирпич. Так мне, во всяком случае, показалось. Вопреки законам жанра сознание я не теряла, а наоборот, очень ясно все соображала, сидя на мокрой дорожке под моросящим дождем. По моему лицу стекала горшечная почва, а в руках у меня доживал свои последние минуты вечнозеленый калачик. Голова даже не болела, а гулко разговаривала со мной: «Девушка, потерпите, я уже вызвала «Скорую»!». Я только успела удивиться, чего это моя же голова так официально меня величает, как передо мной стал проявляться силуэт из фильма об ужасах ядерной войны. Нечто бесформенное в голубом полиэтиленовом плаще до пят и огромных защитных очках приближалось ко мне и продолжало гулко напоминать о «Скорой». Я попыталась подняться на ноги, но видимо, после ядерной войны что-то произошло с земной гравитацией, и вертикальное положение люди уже не принимают.
В больнице стало терпимее. Особенно, когда, наконец, меня перестало кружить на карусели. Меня все жалели, таскали из дома апельсины, рассказывали новости обо всем, что происходит в мое отсутствие. Мой доктор сказал, что такие травмы могут давать различные осложнения. Я это, конечно, понимала, но и предположить не могла, что осложнения бывают такими.
Когда в палате тушили свет, а говорливая соседка тетя Вера, наконец, оставляла свою поломанную ногу в покое, а заодно с ней и меня, я любила помечтать. Мне почему-то всегда казалось, что такие мечты перед сном если уж и не сбудутся, то обязательно приснятся. А это уже полдела! Именно тогда однажды и пришла она. На вид ей было лет 11, впрочем, я могу сильно ошибаться в определении возраста. Она села ко мне на край кровати и спросила: «Больно?» Что-то сразу удивило меня в ее голосе, но я не придала этому значение. «Да прошло уже»,- сказала я, устав уже от разговоров о болезнях с заполошной соседкой Верой.
Она отодвинула полы халата, показывая шрам нам левой ноге: «И у меня уже заживает». Почему-то кольнуло сердце, мне пришлось громко вздохнуть. «Ты, конечно, помнишь, как ее звали…»,- сказала она после продолжительного молчания. «Кого?»,- спросила я, но тут же поняла, что точно знаю ответ.
Я сама ее назвала, когда ее принесли маленьким рыжим комочком. И все, что было потом, тоже очень хорошо помню. Когда ее, уже взрослую, отдали другим людям, она упорно продолжала приходить домой. Целенаправленно бежала по улицам, дожидаясь, когда пойдут люди по переходу, чтобы не попасть под машину. Прибегала и била своей большой лапой по ручке двери. А потом облизывала лицо и виляла всем телом – хвоста у нее не было. Когда возвращали назад - смотрела в глаза, не понимая, почему я ее предала. Собаки не люди, у них нет «особых обстоятельств», «сложившихся условий», у них проще и честнее. Это называется предательством. И я была с ней согласна. Так жили мы, разрывая сердца натянувшимся поводком, пока она не умерла от совершенно человеческого рака. Я не пришла взглянуть в ее глаза, когда узнала, что ей совсем плохо. Мне не хватило мужества.
По моим щекам потекли слезы. Я лежала, придавленная своими воспоминаниями, окунувшись в ощущения далекого прошлого. Сейчас я поняла, что тогда долго пыталась ответить себе на вопрос как, чем искупается предательство. Покаянием, страданием, болью? Чувство вины принимало мои жертвы, но легче от этого не становилось. Я искала, провоцировала, добивалась, порой придумывала несуществующие предательства, чтобы пропустить через себя это чувство, отомстить себе за все. Много лет спустя, очередной любимый, расставаясь, сказал мне в сердцах: «Тебе же самой хочется, чтобы тебя бросили!» Хочется… А разве я не достойна!
Девочка подошла к дверям, и, оглянувшись, сказала «Прости нас, любовь искупает слабости». Я ничего не успела ответить, через мгновенье ее уже не было.
Но кто она, эта девочка? Откуда она все это знает? Впрочем, она-то как раз ничего мне и не говорила. Это я сама все вдруг вспомнила. А почему простить НАС?
От этих всех мыслей меня страшно бросило в жар, я отбросила одеяло и села на кровать.
Свет больничного фонаря осветил мое тело. Я увидела тонкий шрам на левой ноге. Когда я упала с велосипеда, мне было 11…