7

Она сидела на скамейке. Нет, не так: она сидела на мокрой скамейке. Дождь лил ручьями, вселенскими потоками, как будто где-то завёлся новый Ной, решивший поплавать на доисторическом музейном ковчеге. Нельзя сказать, что она мокла просто так: синий купол зонтика был где-то рядом. Но именно рядом – ветер не давал заподозрить иное.
Она сидела и полудремала, обхватив руками поднятые колени. Ей грезилось, что она подходит к чугунному водоёму. Сколько раз она делала глупости, выставляла себя полной идиоткой? Сколько раз она давала себе слово, которое потом нарушала при первой же возможности? «Каждый мой шаг – неверный шаг», - вспомнилось ей во сне. Уж эта глупость будет последней. Тоненький острый кусочек железа. Больно. Жжёт. Сейчас, сейчас… главное, не дышать этим запахом…
Запах крови.
Она вскинула голову и принюхалась сквозь дождь. Сквозь бензиновую холодную воду тонкой ниточкой, лёгкой струйкой дыма неизвестно откуда тянулся запах крови. Теперь, когда обоняние окончательно проснулось, стали чувствоваться примеси: корица, терпкие травы, мускус, ещё что-то, смутно различимое, но не определяемое… Всё это смешивалось в один единый коктейль, невыносимо приятный и притягивающий, как магнит. Проснулся слух, и в голове тут же появились тонкие, едва слышные мелодии, убеждающие: «Иди, иди, иди…».
Девушка рывком взяла синий зонт и сначала побрела, а потом и побежала, не в силах больше оставаться на месте. Ветер постоянно отбрасывал её назад, но она с упорством бабочки, бьющейся в окно, следовала этой импровизированной ниточке из сказок. Ниточка, которая, если верить преданиям, должна обязательно к чему-то привести. К чему – благополучно умалчивается везде.
Холод заставлял съёжиться, пробегал, точно паучок, по и так почти бесчувственному телу. Изо рта девушки вырывалось целое облако, тут же уносившееся неизвестно куда. Запах вился между домов, мимо тюрьмы и психиатрической больницы, не тратя время на троллейбусы – пешком, сударыня, пешком! Вода пузырилась, тут же лопая эти пузыри, капли издавали, казалось, оглушительный треск. Звуки сыпались на голову, точно камни. В сознании звенел тихий шёпот, что-то наигрывала гитара, иногда слышались высокие ноты скрипки. Казалось, что вокруг были люди, много людей, море одетых в плащи людей с раскрытыми зонтами. Завернув за угол, девушка споткнулась. Ветер тут же выхватил зонт из ослабевших пальцев. Но запах, шёпот, музыка – всё это сводило с ума, заставляло непременно добраться, увидеть, обнять, почувствовать себя счастливой…
Девушка задыхалась. Она бежала по холодному дождю, по мокрому, чуть ли не расползающемуся асфальту, и её не пугало, что всё это давно превратилось в фарс, в совершенно нелепую картину, что если она не вдохнёт тёплого воздуха, вот прямо сейчас, то…
Она не успела додумать. Запах позвал в какую-то полуразвалившуюся высотку. Музыка, разрывавшаяся в голове маленькими победоносными бомбами, предлагала не тратить время на поиски никому не нужного кода, а выломать рассохшуюся дверь. Пнув преграду, девушка начала подниматься по лестнице. Жар угасал, осталась просто невыносимая тяга к этой странной цели. Одна нога на ступеньку, другая. Это похоже на беговую дорожку. Пульс можно выровнять. Идти, идти, идти, слушать удары сердца…
Она вылезла через слуховое окно на крышу дома номер два. Дождь успел закончиться, и теперь капли на лице у девушки больше напоминали застывшие слёзы.
На крыше стояли две фигуры: маленькая и длинная. Это и была цель?
Удар. Сердце сокращается, вплёскивая в сосуды кровь. Шаг, два, три.
Удар. Пульс – это всего лишь звук от сокращений сердечной мышцы. Ещё ближе.
Удар. Снова вниз маленький жёлтый йо-йо. Музыка стихла – ты почти у цели.
Удар. Игрушку ловит тонкопалая рука. И вместе с этим - отчеканенное повелительное, эхом раздавшееся слово:
 - Стой.

***

Девушка в чёрном пальто с русым каре сумрачно глядела куда-то вдаль. Много сил потребовалось на этот зов, много сил и много связей.
 - Спасибо тебе, Малышка, - тихий шёпот на ушко маленькой белокурой девочке.
 - Карин, а если она не согласится? – испуганный детский лепет.
 - Тогда мне придётся её выпить. А мясо останется тебе.
 - А как же её Охотница?
 - Мы с тобой сможем скрыться раньше. – Карина меланхолично запускала жёлтую игрушку йо-йо и ждала. Раз, два, три…
Идёт. Тонкая, промокшая, черноволосая. После приказа остановиться словно наткнулась на невидимую стену. Волосы отбросило назад, обнажая шрам на щеке, глаза из горящих и целеустремлённых постепенно стали растерянными.
 - Здравствуй, - слегка поклонилась Карина. Жертву надо уважать.
 - Здравствуй…те, - от неожиданности добавила девушка.
 - Как тебя зовут? – то, как жертва себя назовёт – тоже немаловажная деталь.
 - Я не знаю… - в глазах девчонки промелькнула такая тоска, что даже Карине стало чуточку жалко. – Зачем я здесь?
Крепкая воля… ничего, сломим. И не то приходилось делать за меньшее вознаграждение. А тут всего-то – отделить Охотницу от этой девушки с впалыми щеками, разломать эту хрупкую связь – и получить две души в залог. Главное – минимум насилия… Когда-то ты это пропагандировала, да, Лена?
 - Знаешь, существует множество причин, почему ты могла оказаться здесь. Ты могла хотеть спрыгнуть с крыши, полюбоваться красивыми видами грязных районов. Тебе даже могли назначить здесь свидание. Но приходится признать: ты здесь потому, что я тебя позвала.
Молчание.
 - И… и что я…
 - Я бы хотела тебе помочь.
Девушка поправила волосы и закусила губу.
 - Мне ни в чём не нужно помогать.
Вот как… Ну да, ты похожа на свою Охотницу, как же без этого, сколько там лет подряд у вас симбиоз? Терпкий яд, пьянящая смелость, даже бледность перелилась по невидимому тонкому каналу. Я уничтожу две копии, и это будет не только работа.
 - Да? – вкрадчивый шёпот с холодным сочувствием. – А как же твои приступы? Неужели ты не хотела бы избавиться от помутнений разума, от долгих часов сидения на карнизе? Стать нормальной?
Нормальной…нормальной…нормальной… Карина внимательно всматривалась в лицо собеседницы. Удивление, беспомощность…
 - Нормальной, - словно пробуя это слово на вкус, тихо проговорила она. Затем лицо перекосилось, черты его заострились, и чужой голос вырвался, сотрясая хрупкое тело девушки:
 - Если хочешь убить меня, то вызывай прямо, а не действуй окольными путями! Она не виновата в нашей ситуации!
Тишина, лишь чуть слышный свист ветра. Округлившиеся выцветшие синие глаза и русая девушка с руками в карманах.
 - Ты одержима, - слова поплыли, словно в замедленной съёмке, к сознанию хрупкой черноволосой девчонки. Карина мягко приблизилась к ней. – Ты сама только что убедилась. Ты одержима – а я могу тебе помочь.
 - На цыганку ты не похожа, - нервно рассмеялась та, не заметив перехода в обращении.
 - Цыганки тоже порой не лгут. Но я знаю способ получше их ворожбы. Смотри… - Карина с улыбкой сделала неопределённый жест руками, отуманивания сознание жертвы. – Ты связана тонкой, но крепкой нитью с одним существом… О, это очень жестокое существо. Оно убивает без всякого сожаления, даже не задумываясь.
Девушка тряхнула русыми локонами, про себя улыбнувшись. Всё правда, ни единого слова лжи. Правда, Лена?
 - А что ей нужно от меня? - жалобный голос, наивный вопрос. Похоже, связь ослабевает…
 - Ей нужна твоя душа, - был короткий ответ.
Карина внимательно наблюдала за глазами девушки. Зрачки расширялись, внутри нарастало какое-то новое на этой истончённой слезами маске выражение отчаяния. Медленно-медленно она кивнула.
Карина победоносно вскинула голову и протянула руку к тому месту, где у жертвы должно быть сердце. Сжала пальцы, и, не в силах сдерживаться, захохотала от наслаждения выпивать чужие силы. Дьявольский смех внезапно оборвался: Карина добралась до того истока, что связывал Лену-Плачущую со своим симбионтом. Сделав дело, она обратилась к существу, которое укрывала полой своего пальто:
 - Хочешь покушать, Малышка?
 - Конечно.
И маленькая белокурая девочка вонзила крошечные треугольные зубки в руку Карины.
Словно не замечая этого, русоволосая посвежевшая девушка шепнула на ухо распластавшемуся хрупкому существу:
 - Вот и всё… девушка решила посмаковать одиночество, как вдруг у неё случился разрыв сердца. Я хочу только, чтобы ты знала, - Карина прикоснулась свободной рукой к щеке со шрамом, - тебя звали Вера.
Закрыв Вере глаза и аккуратно высвободив уже занемевшую руку из зубов Малышки, она медленно растаяла вместе с маленьким оборотнем в серых клубящихся сумерках.