Волчица

Эта история случилось давным-давно, во времена великой раздробленности, когда соседние княжества ландов устраивали сражения за каждую пядь земли. В те времена высокие замки выделялись из дремучих лесов остриями башен, на которых смотровые несли свой дозор вместе с лучниками, готовыми стремительно и метко поразить внезапную угрозу, например, драконов, которые в последнее время досаждали не меньше назойливых и драчливых соседей. Люди ожесточились, борясь за свою жизнь. На больших ярмарках можно было получить удар кинжалом под рёбра за горсть медных грошей. Рыцари перестали собираться на Турнир Объединённых Земель, что бы сравниться в мастерстве метания копья, стрельбе из лука, во владении мечом и других воинских искусствах. Власть всех подозревала в разнообразных видах предательства, подземелья полнились узниками и крысами. На кострах сжигали ведьм, колдунов и изменников. Тёмные духи кружили над землями некогда богатыми и дружными. И именами их были Страх, Зависть и Ненависть.
Ночь укрыла Олдкастл своим покрывалом: наступила тишина, лишь смотровой постукивал своими каблуками, шагая вдоль Западной стены, где-то в Остропиком лесу с ветвей вспорхнула птица. Родомир устремил свой взгляд по ходу звука: вдруг птицу кто-то вспугнул? Долго он смотрел в даль, но лес был будто обездвижен. Вся ночь прошла спокойно, полная луна освещала все прилегающие к замку окрестности, казалось, что факелы своим чадом только ухудшают видимость. Глаза Родомира, давно уже привыкшие к тьме, не нуждались ни в них, ни в свечах. С тех пор, как он, будучи ещё мальчишкой, был оставлен в лесу, его тело будто изменилось: обострились все чувства. Даже теперь, спустя почти десять лет, он мог молча разговаривать с лесным зверьём, справиться с голодным бирюком или диким кабаном, слышать лёгкую поступь рыси, идущей по следу жертвы, видеть в кромешной тьме, не замерзать в стужу, когда на лесном озере лёд толщиной в два метра. Родомир мог видеть даже затылком: он чувствовал, кто дышит, шевлится, приближается, даже не смотря на него. Поэтому он и был начальником ночной стражи Олдкастла. Служаки недолюбливали его: он не гулял по кабакам, не любил вина, женщин, золота. Шрам, проходящий по его правой щеке от глаза к подбородку, отпугивал не только красавиц, но даже вояк. Взгляд у Родомира был прямой. Стражники по моложе даже мнили, что он бросает им вызов, но это было не так. Родомир ни с кем не соревновался. Он никому лишний раз не желал встреч с Ней. Просто смотрел всем глаза в глаза.
Утром Родомира сменил Легкоспуп со своим отрядом. Начальник ночных соглядатаев и лучников пожал руку высокому рыжебородому воину, что был не по годам молод для начальнкика дневной охраны и не по-традиционному улыбчив. «Все мы у Луноликой Правительницы на службе – тени, у каждой своя история», - подумал Родомир.
Несмотря на грохот, смех и суету, создававшуюся хлопотами по организации грядущего пира Правительницы, Луноликой Серены, что расходились будто волнами по Олдкастлу, Родомир беспробудно спал. Во сне он видел лес: среди тёмных теней деревьев и огромных белых сугробов он плутал, стараясь избавиться от преследовавших его звуков. Вой до дрожи пугал мальчишку – приближался закат, а стая подавала голос всё ближе и ближе. Он давно потерял всякие ориентиры: в спешке, убегая от огнедышащего чрева летающей ящерицы, он уже не помнил, в какую сторону кинулся Трияр. Он боялся кличить брата, чтобы не привлечь внимания лесной стаи. Арбалет остался у старшего: оставалось уповать на удачу и быстрые ноги. Холод пробирал до костей. Островерхие ели казались чёрными. Где-то глубоко, под снегом, в больших норах спит новый отряд огненных птицеящеров, которые по весне уже будут достаточно сильны, чтобы отправиться за добычей - в поход на замки: деревень практически не осталось. А за лесом, вверх по устью Зыбки, Каменоломня, с которой только с две недели как пришла весть – камня больше нет, рудник исчерпан. И зачем мы пошли от дома так далеко, думал он? Кто знает, есть ли ещё где поближе рудник, что бы добывать огнеупорный камень? И как теперь искать брата, жив ли он, не догнала ли его струя огня? Так шёл он, весь продрогший и безоружный, как услышал дыхание – прерывистое, голодное дыхание стаи, что окружила его: четыре матёрых волка медленно и верно приближались. Он смотрел в их жёлтые глаза, но жуть, наполнившая его, вдруг сменилась надеждой: в небе мелькнуло огромное тёмное пятно и вдруг всё озарилось вспышкой света, а на землю повалило пламя. Звери были пуганы огнём,  зная, что ничем с ним не совладать, пустились наутёк. А он катался по снегу, чтобы затушить искрящиеся огнём лохмотья в сугробе, и смеялся: ему было адски больно, но он не умер. Этот хохот прошёлся по всему Остропикому лесу, он эхом догнал стаю и залез даже в норки маленьких зверьков, разбудил медведя в спячке и спугнул множество птиц. Совы беспокойно ухали в унисон его смеху. А потом пришёл один волк. Он не кинулся на него, а обойдя вокруг на первый взгляд всего лишь кучу обгоревшего тряпья, обнюхал и заглянул в глаза. Человек явно был безумен: этот мальчишка вдруг снова залился гомерическим смехом. Белый волк лизнул его руку, словно призывая к спокойствию, и сел рядом. Зверь следил за мальчиком и за всем, что сулил лес. Когда темнота заволокла глаза человека, послышался рык и лязг клыков: стая вернулась за своей законной добычей. Белый волк боролся за него изо всех сил со своими же собратьями, или то был мираж, плод помешанного перед перспективой страшной смерти юноши? Парень встал и, сам как зверь, бросился на волков. Когда всё было кончено, три серых худых туши лежало на снегу, последний серый волк, видимо, убежал, поджав хвост. Белый же, без единой царапины, сел напротив человека. Дыхание никак не могло установиться и выровниться, юноша был слаб, кожа нестерпимо болела, а на лице красовалась глубокая рваная рана, из которой свежей пульсирующей струёй стекала кровь. Ему не хотелось ни смеяться, ни кричать. Ни один нерв, ни один мускул его лица не дрогнул, даже тогда, когда Родомир понял, что эта белая волчица пришла за ним. Но почему-то решила защитить. Для каких целей, почему так произошло, Родомир не знал и даже не задумался об этом. В его голове не было больше чётких мыслей, в душе его не было забот. Какая-то струна лопнула внутри. Ему вдруг  захотелось выть. И мысль о том, что нужно искать дорогу домой его не посещала, в его голове и в душе было совершенно пусто. Он выживал в лесу ещё несколько дней, но белой волчицы он больше не видел, после того, как она перегрызла глодку последнему волку, который чуть было не разорвал мальчишку. Хоть и спасла она его тогда, но Родомир знал, что встреча с Ней будет последней в его  жизни встречей, знание это появилось в нём из неоткуда, но оно было настолько же реальным и неоспоримым, как тот факт, что небо именно голубое. Трияр нашёл брата спустя четыре дня, голодным и худым, бледным, как смерть, с грязной гноящейся раной на лице, с ожогами на обмороженном теле. Старший винил себя за всё произошедшее с Родомиром, ведь именно Трияру пришла в голову эта шальная мысль о поиске нового рудника. Старший знал, что именно он несёт вину за произошедшее с братом, что  его беспечность и желание поиграть в героев чуть не убили Родомира. Когда брат спросил, что произошло, младиший лишь указал на смердящие туши, сваленные под ель. По дороге он не проронил ни слова. Как его ни пытали расспросами: теперь это казалось ему лишним и даже абсурдным. Долго он заново привыкал к людям, сторонился всех и молчал. Когда братья выходили из леса, Трияр вдруг сказал:
-Смотри, брат, это же белая волчица? – Родомир обернулся, готовый принять свою участь. Именно тогда ему показалось, что это Смерть приходила за ним в облике белой волчицы, но не взяла. Всё таки, он был ей нужен. Вот только зачем? В стороне, куда указывал брат, никого не было. И только в этом сне Родомир всё же видел Её.
Вздрогнув, он проснулся. Поняв, что он находится у себя в комнате, он спустил ноги с кровати, оделся и пошёл к колодцу набрать холодной воды в бочку. Родомир хотел успеть помыться да поесть перед тем, как отправляться на пост в ворота. Проверять конных да пеших гостей – дело неблагодарное, но необходимое. Праздники для Родомира всегда были лишними хлопотами: того и гляди подошлют отравителя к Луноликой.
Он шёл на пост с ощущением горечи: сон вновь напомнил о скорой гибели брата. А потом вспомнилось, как через одну луну ящеры спалили деревню Родомира, которая, одна из последних, оставшихся лежать близь замка. Родомир был на тренировке - его, обычного крестьянского мальчишку, отдали на обучение искусству владения мечом и луком. Видимо, шрам на лице внушал всем уверенность в его силе и выдержке, недаром худощавый мальчишка получил своё прозвище - Кремень. Потом выяснилось, что он слышит и видит то, что обычно недоступно человеческому восприятию. Это всегда было очень полезной особенностью, даже в обыденной жизни замкнутого вояки. Вот и сейчас, на пути в главные ворота, он схватил за руку оборванца, который успел приблизиться к поясу Родомира, на котором болтался кошель с частью жалованья. Оборванец оказался девочкой, так сильно вымазанной в грязи и саже, одетой в такую рвань, что было не ясно, человек ли это вообще. Оборвыш застыла на месте и, казалось, даже перестала со страху дышать. Родомир подумал, что уж слишком она напугана для попрошайки или вора, они бы сразу начали вырываться или кричать, что их оклеветали, такой уже это вывёртливый и хитрый народ. Но он не сказал этого вслух. Родомир не почувствовал жалости (она была для него чувством лишним в любых обстоятельствах), но и наказывать не стал, наверное, потому что чувство жестокости ему было так же чуждо. Как жалость, так и жестокость он воспринимал чем-то лишённым смысла. В бою, когда он рубил врага, он не испытывал ожесточённости, и так же он не испытал жалости к этой девчонке:
-Иди с миром, - оборвыш посмотрела на него не понимающим взглядом, потом развернулась и побежала прочь. Странным было только то, что она убегала с такой искренней детской улыбкой на лице, которую, у детей тёмных закоулков, ярмарок и рыбных лавок, таких как она, давно бы уже выжгла жизнь подворотен, нацепив на лица этих бродяг желудочную ухмылку, после того, как они умыкнут монет или пищи.
Родомир уже несколько часов стоял в воротах: ничего необычного не происходило. Как всегда, в замок на бал лезли праздные гуляки, попрошайки и те, кто сбегал из соседних замков на свой страх и риск. Но в этот раз Луноликая Серена приказала не пускать никого, кроме приглашённых гостей. Преимущественно это были урги, народ дальнего Юго-Запада из земель Топи, красивейшего города, построенного на мостах над огромным болотом, чей газ, поднимающийся в город, был ядом для летающих ящеров. От того, что люди дышали этим газом, народ ургов стал отличаться от обычных людей, кожа их была смугла, они были высоки, худощавы, большеоки, пальцы их были очень вытянуты, а волосы всегда вились крупными волнами и имели какой-то слегка зеленоватый оттенок. Так же их отличало от людей то, что обычный воздух для них был слишком "пахуч". В то время, как все остальные, кроме ургов, очень тяжело переносили кислород с газом, беспрерывно чихая во время привыкания. Луноликая уже давно отправляла лучших алхимиков в Ургию, крепость Топей, с целью открытия формулы газа, что бы сделать из него оружие против ящеров, но, увы, безрезультатно: эффект рассеивался слишком быстро, а энергии на создание одной колбы требовалось неимоверно много. К тому же, алхимики не возвращались в родные края. Несмотря на весьма неприятный процесс привыкания к ургию, многие хотели жить в столице Топей, считая, что она является самым безопасным местом на Града.
Луноликая хотела договориться о системе Торговых троп, предлагая массу выгод по экспорту: мех, золото, платина, оружие, бальзамы, лечебные снадобья - всё это очень целилось у ургов, поскольку в Землях Топи (вернее было бы сказать, в болотах Топи) ничего из перечисленного не имелось. В Старых же Землях Луноликой Серены в подобных вещах никогда не было недостатка. Луноликая даже надеялась, что сможет договориться об увеличении лимита на переселенцев: чем меньше людей, тем проще с ними бороться. Именно так думала Правительница; правда, люди считали, что она хочет блага им, а не облегчения работы для своих шпионов, разыскивающих заговорщиков.
Словослав зачитал очередное приглашение, извлечённое из конверта тростниковой бумаги, что как раз доставлялась в Олдкастл из Топи:
-Граф Бажо, Министр Земель Топи, Председатель Кастории градов Ургии, со своей супругой и свитой.
-Добро пожаловать, Граф. Луноликая Сирена ожидает вас сегодня на балу сразу после заката. Сколько с вами челяди?
-Дюжина человек и три повозки,- важно произнёс высокий ург в белом платье и зелёном плаще.
-Прошу вас, проходите. Добро пожаловать в Олдкастл, мы рады Ургам, нашим друзьям и добрым сосоедям,- расшаркался Словослав. - Роза проводит вас в ваши покои.
Как только плащ графа, шлейф которого тащился ещё тогда, когда Бажо уже повернул за угол, облизал мост и скрылся за воротами, молодой чтец в отсутствии приближающихся гостей, решил ненавязчиво разговорить Родомира, про которого ходили небывалые слухи и байки. Начальник стражи не казался Словославу таким уж угрюмым, нелюдимым и кровожадным, поэтому разболтать этого воина для юноши стало делом чести.
-Интересно, - начал Словослав, - почему все они ходят в одинаковых одеждах? Не поймёшь, кто министр, кто - трубочист?
Родомир наградил молодого чтеца взглядом исполненным безразличия к одеждам ургов, но и полным заинтересованности в том, что бы молодчик не порол чушь, тем более теперь, при виде приближающихся повозок ургов. И, естественно, промолчал. "Был бы ургом, знал бы", -только и подумал Родомир.
-Стой! Слезть с повозок, - резко крикнул Родомир слугам на козлах. - Досмотр.- Прокомментировл он. Вообще-то, принцесса говорила, что ургов лучше не злить и без причин не ворошить вещи прошеных гостей. Тем не менее какое-то странное ощущение постороннего присутствия не давало Родомиру покоя.
-Это же повозки Графа...- испуганно прошептал Словослав, безнадёжно глядя перед собой.
-Ну, графа. Что теперь? - Родомир быстрым движением руки сдёрнул ткань, скрывавшую обоз.
В телеге стояли огромные глиняные кувшины, плотно закрытые сверху на восковую печать графа.
-Что в кувшинах?
-Пробы земель Топи, ургий.
Родомир покличил нескольких стражников:
-Вы, пятеро, отвезёте эту повозку за ворота замка в большой каменный загон для скота. Кучер свободен.
-Но...-хотел было что-то вставить молодой ург, сопровождавший груз, как Родомир предупредил его опасения:
-Если там ургий, повозка будет целее целой. А личный скраб снести в покои графа.- Ничего не оставалось, как подчиниться. Все остальные повозки Родомир не осматривал. Когда гости собрались и мост над рвом был уже поднят, Словослав не удержался:
- Начальник, у нас осталось место для повозки графа на территории замка, всех расселили. - Юноша решил выдержать паузу. Подумав, что до начальника стражи, видимо, слишком долго доходит смысл, решил сказать по-другому:
-Может быть, ему бы понравилось, если бы мы переставили его повозку обратно к остальным? Тем более она так для него ценна, ведь это привезено для Луноликой принцессы...
-Там урги, а не ургий. Наверняка, они там с "ядовитыми трубками". Через стену замка они ничего не сумеют сделать. - Теперь уже Родомир решил выдержать паузу, чтобы дошло до Словослава.
-А... - С пониманием протянул парень. - А как ты узнал?
Этот вопрос застал Родомир врасплох. Он не любил, когда спрашивали, как он это делает. Что бы объяснить, надо было говорить долго, пространно, образно. Родомир же этого не умел. Зная точно, что этому на словах не научишь, он понимал, что только потратил бы время впустую. Но люди постоянно спрашивали, и это его раздражало, как заноза, которую никак не можешь вытащить. По нахмуренному лицу начальника Словослав понял, что вряд ли дождётся ответа, но ошибся.
-Я чувствую.
-Ты видишь сквозь стены? - округлил глаза Словослав.
-Нет. И ещё мы не переходили на ты. - Что им объяснять, подумал он - всё без толку. Все спрашивают: видишь ли, слышишь ли, чувствуешь ли запах. Как объяснить, что ты просто знаешь, чувствуешь?!
-Простите мою дерзость, господин. - Родомир терпеть не мог этого обращения и от того стал мрачнее тучи. А мальчишка же подумал, что этому важному Начальнику стражи он показался непочтительным.
-Лучше тогда уж перейти на ты. Не называй господином. – Родомир, не оборачиваясь, зашагал прочь в направлении праздничного бала, оставив молодого чтеца в полном недоумении: с чего такая милость?
Юноша счёл поведение Родомира как минимум странным и непоследовательным. Откуда ему было знать, что только он может теперь так свободно называть его на ты и что он уж очень напоминал начальнику стражи старшего брата, белокурого Трияра.
Бал был организован с истинно королевским размахом: Луноликая Серена лично следила за ходом подготовки торжества, выбирала ткань, мебель, цветы, угощения, не скупясь на предметы роскоши. Из-за этого помпезность и вычурность сразу бросались в глаза, по большей части своей неуместностью в такие тяжёлые и, по сути, нищие времена. Принцесса хотела показать ургам, что её народ не оскудел, что упадок не покорил его. Но Граф, старый лис-дипломат, сразу же понял, насколько контрастирует жизнь меньшинства власти и большинства народа. От его взгляда не скрылись ни беднота, ни простота, ни болезни, всюду сопровождавшие графа в виде стражников, слуг и обычного люда. Драгоценные металлы, меха, каменья, травы, кожа, хранящиеся в казне земель Луноликой, что это по сравнению с безопасностью, что ещё может быть наилучшим залогом процветания? Как только умолкла последняя флейта, давая гостям отдых от заунывных и долгих танцев, Бажо сразу же попытался Принцессе тонко намекнуть на весьма солидное своё преимущество.
- Здравствуйте, Граф, - принцесса сладко улыбнулась. – Как вы находите праздник?
- Он очень красив, отдаю должное вашему вкусу и выбору, Принцесса. На приёме всё прекрасно, даже лучше, чем я мог себе представить. – Луноликая Сирена не поняла скрытого смысла этих слов, посчитав его похвалу прямым признанием своего успеха.
- Я очень рада, что вам здесь нравится, граф, - она слегка склонила голову, на лице её было написано, что она довольна собой.
- Но я могу дать вам один совет, - неожиданно лукаво заметил Бажо. Принцесса вопрошающе ждала, но когда пауза затянулась, сладко добавила:
- Из ваших уст я могу услышать только мудрый совет.
- Недоверие к гостям и соседям со стороны народа в такие времена понятно, но со стороны правителей,  когда необходимо объединять силы и налаживать торговые отношения... – Бажо не договорил, наигранно грустно качая головой, будто его расстроило нашкодившее дитя.
- О чём вы, любезный граф? Я не могла вам дать повода подумать обо мне столь дурно. Что могло вас заставить сомневаться в моих намерениях? Неужели наши общие соседи?
- Ну что вы, что вы, Принцесса, клеллы весьма безобидны и для нас, и для вас. - Граф пригубил яблочного вина из хрустального бокала, который поднёс ему лакей с накрахмаленным жабо. - Прекрасное плодовое вино...- Бажо причмокивал от удовольствия, радуясь про себя уже заранее обстряпанному договору торговых путей и тому, что такое же точно вино будет скоро и в Топи, да к тому же почти даром.
- Но что же тогда? – она испытывающе заглянула Бажо в его огромные зелёные глаза.
- В сущности пустяк... Досмотр.
- Досмотр?! – Луноликая не сдержала удивления.
- Все повозки прошли без досмотра, кроме моих. Мне подумалось, что перестраховка – дело верное, но почему такое избирательное...
- Поверьте мне, граф, я... – Щёки Серены залились румянцем от злости и безысходности.
- Что ж, неверные слуги, воины, не исполняющие приказы... Это может случиться со всяким правителем. Никто от этого до конца не избавлен. – В его голосе слышалась ирония, а в душе своей он не был уверен, что Принцесса так глупа, как ему казалась раньше. Граф Бажо не знал, что Родомир самовольно просмотрел его повозки. И теперь он вынуждал её наказать провинившегося - убрать начальника ночной стражи было неплохим делом, при любом раскладе. Он поднял бокал:
- За верность приказам, которые отдают мудрые правители! – Луноликая Серена облегчённо вздохнула и подняла бокал, опять не почувствовав подвоха в словах Бажо.
- Я узнаю, кто осмелился ослушаться, вы знаете меня, граф. - «Дело в шляпе» - подумал ург.
- За вас, Принцесса.
- За вас, Граф.
На следующий день в комнату Родомира постучали.
- Входи. – Сонно пробормотал он. – С утра тебя несёт…
Дверь отворилась и в комнату вошёл Легкоступ.
- Всегда удивлялся, как ты это делаешь: уж и стучишь по-разному, то топочешь, то крадёшься... Родомир, ты знаешь, что Луноликая недовольна обыском вещей графа? Ты в списке аудиенций, думаю, скоро пажа пришлёт.
- Что ж, пусть. – Он пожал плечами, будто готовый к такому повороту. Легкоступ не обнаружив более другой реакции, решил удалиться, в конце концов, он сделал, что должен был – предупредил товарища, долг платежом красен. Но Родомир остановил его вопросом:
- Граф уехал?
- Нет ещё, - вздохнул Легкоступ. – Никак не подпишут Договор торговых путей, там проблемы с клеллами, ведь Большой Торговый Путь идёт через горы. Решили строить флот. Но ты же знаешь, урги прижимисты. У них нет древесины, только торф. Они не хотят строить флот для Луноликой. Война за Тостон и Натос ещё предстоит и они хотят в ней обставить нас.
- Это хорошо, - пробубнил Родомир в усы. Легкоступ не понял, почему ему это всё нравилось, он откланялся.
Через четверть часа в комнату деловито постучали опять: то был шут-горбун Принцессы, которого посылали к «смертникам» вместо духовника.
- Входи, Горго.
- Ну здравствуй, Родомир, а я вот с бумагой иду к тебе. Серена, чертовка, злобствует, требует подать тебя к столу. - Печально и даже скорбно шутил Горго.
- Чему быть, тому не миновать, ты же знаешь сам.
- Ничего ты не боишься, будто тебе сам Всия обещал бессмертие. Дивлюсь я тебе, мальчишка. –Родомир удивлённо посмотрел на горбуна. Нет, его не обижало такое обращение этого мудрого уродца, оно его удивило, застав врасплох. – Я убедил Принцессу в необходимости флота. Народ наш обнищал и я подсказал ей, что было бы логично, если хотя бы половину расходов понесут урги, ведь Большой торговый путь – это их цель, их потребность в возе наших разнообразнейших товаров. Бажо не соглашается, говорит, жаль денег: все суммы были рассчитаны заранее и они шли под покупку наших товаров. Хотя я-то знаю, что наш флот ему – как кость в горле, ведь у него выхода к Океану нет. – Шут Принцессы по-отцовски посмотрел на Родомира.
-Зачем ты говоришь мне это, мудрый старик? – Родомир не привык юлить, да так, что его прямолинейность тоже заставала врасплох.
-Ты знаешь, мальчик мой, что некогда давно жили на Ланде перволюди, иллы?
-Да, легенды о них ходят и сейчас, - не понимая, к чему ведёт старик, ответил он.
-Так вот, Родомир, послушай меня я расскажу тебе, как было всё тогда. – Издалека зашёл горбун. – В Писаниях сказано, что некогда населяли Ланду перволюди - иллы, были они сильны духом и телом на столько, что все их чувства были обострены, включая «третий глаз», интуицию и предвидение. Они жили долго и не умирали до тех пор, пока не проживали порядка трёхсот лет, и потом их призывал Всия. На огромном единственном материке жили они называемом так же, как весь наш мир – Ланда. Но однажды, перешагнув своё совершенство и стремление к развитию, они захотели власти и стали делить Ланду на части – княжества, королевства и царства, соперничая друг с другом. Они начали проливать кровь виновных и невинных. Тогда великий Бог Всия наказал их, он призвал Марэса, и в нашем небе появилась вторая Луна, большая и красная. То было страшно: горели леса, извергалось пламя из самых недр Ланды, горячим красным воском оно покрывало земли, сотрясавшиеся и низвергавшие иллов в свои глубины. Разломился Ланда на четыре части: Тостан, Натос, Граос и Дао. Те иллы, что остались, строили дома и молились Всия, чтобы он сжалился: климат менялся постоянно, выжить было крайне трудно. В этих испытаниях осталось несколько тысяч иллов на Граосе и Дао. С течением времени они стали жить лучше, осваивать земли, ранее считавшиеся более непригодными к жизни. Но пошли они по иному пути, нежели прежние иллы, ни дух, ни тело они совершенствовали, но мир вокруг себя, заставляя выполнять свою работу всяческие механизмы и приспособления. Построили они флот, корабли, способные перенести их по воде на другие земли. И началась война новая, война за Новые Земли: Тостан и Натос. Снова иллы проливали кровь, и снова Всия разгневался и наказал их. Когда в небе сверкали алмазные капли, прибирая за собой искрящиеся хвосты, Марэс вспыхивал в негодовании, ведь в его присутствии, служителя Всия, Покровителя воинов и их Управителя, так нагло иллы вновь в своём малодушии и властолюбстве бьют друг другу в спину. Когда Марэс остыл, остывала и земля Ланды: Марэс наказал иллов, населявших Граос и Дао, он столкнул два материка. И вновь умирали люди, погибая в недрах земель, из-за которых они воевали, предавали, колечили, насиловали, лгали и грабили, за которые ненавидели. Явил свою волю Всия: Бог изменил природу так, что иллы стали меняться. Граос и Дао, соединившись, стали материком Града, где ныне живёт три народа: клеллы, урги и мы, ланды, называемые так потому, что более всех остались похожими на Иллов и живём на землях равнин. На границе Граоса и Дао, отмеченной на Града территорией гор, живут клеллы, народ простой и малочисленный, низкие ростом, светлоокие, сильные и ловкие. Ты видел ли когда-нибудь клелла, Родомир?
-Да, Горго, приходилось мне видеть их несколько раз.
-Тогда ты знаешь, что они вполне безобидны. Земли их полны металлов, но нет в них плодородных пастбищ. Они зависят от нас и потому в обмен на металлы и каменья получают отменный хлеб и простоквашу. Во всяком случае, пока дела обстоят именно так. Южнее живут урги, бывшие иллы, оставшиеся на землях ранее плодородных, а ныне превратившихся в Топи. Болота сделали из бывших иллов худощавых, высоких, гордых и весьма желчных плутов. У нас, оставшихся подобными иллам, Всия тоже отнял «третий глаз» в назидание и в наказание за содеянное, сделав не такими высокими, бледнолицыми и хрупкими. Тостан и Натос же населён скляннами, которых совсем немного, они разбросаны небольшими пещерными поселениями. Насколько мне известно, они тоже похожи на иллов и у них тоже отнял Всия «третий глаз», как у всех потомков. Живут они в пещерах. На Тостане и Натосе есть лишь два больших города: Вкряжицы и Камницы, процветающие столицы материков. Народ они дружный и земли не делят. Говорят, есть и у западных, и у восточных флот, но они не стремятся к нам на Града, не способным построить корабли из-за зависти друг к другу: мы как собаки, то лаемся, то скулим. И скляны знают об этом.
- К чему ты ведёшь?
- Слушай дальше, ты всё поймёшь. Марэс породил чудовищ, которые должны кружить над миром для устрашения людей, напоминая пламенем, изрыгаемом из их пастей, о близости Управителя войны, об ответственности за свои деяния. Только благодаря драконам народы Града всё ещё слабы и лишь поэтому мирятся друг с другом. Флот – это дерево, оно горит. В Восточной половине мира нет Драконов, птицеящеры не способны преодолеть воды Океана.
- От того и скляны не плывут, не от доброты. – Заметил лаконично Родомир.
- Нет, ты не прав, - довольно цокнул горбун языком. – Есть ещё одна легенда. Знаешь ли ты, что Марэс покровительствует волкам? Нет, не знаешь. Так вот, после вспышек в небе, когда Всия наказал иллов, разделив на 4 народа, у Марэса появилось 2 жены, две спутницы: одна белая, как луна, а вторая чёрная. Первая видна всегда на ночном небе, когда показывается сам Марэс, а вторая же только тогда, когда закрывает первую. Фортуна и Дэф имена его суженных. Обе они видны в  созвездии Волчицы. Фортуну называют белой волчицей, а Дэф – чёрной. – Горго будто смаковал слова, растягивая рассказ тогда, когда видел, что рассказ действует на Родомира завораживающе. Что-то внутри начальник стражи подсказывало, что он во всей этой истории занимает какое-то место. И когда были произнесены вслух слова о белой волчице Фортуне, начальника ночной стражи пробила несвойственная ему дрожь. Старик продолжил:
-Скляны поклоняются обеим жёнам Марэса, почитая, как Судьбу и Смерть. Наша же вера смешалась и изменилась, мы верим в духов огня, воды и ветра, в силы природы, превознося их, как Богов. Я открою тебе тайну – это не духи, а бесы, которые бывают добрыми, а бывают и злыми. Но они не Божества.. О, нет! Единый Бог – Всия и с помощью своих Исполнителей и Наместников, таких как Марэс, он управляет ходом мироздания. Так вот, есть поверье среди склянов, что Марэс, отняв третий глаз у иллов,  даровал его своей жене, Фортуне. И стали Богини соревноваться, кто влиятельнее и важнее, чтобы выяснить, какая же жена первая, а какая – вторая. Дэф была сильнее, ибо никто немог скрыться от смерти, но Фортуна перехитрила её: она даровала Избраннику свой «третий глаз» и вела его по пути тернистому и неисповедимому, меняя судьбы народов, уводя от смерти – для великих свершений, которые изменят мир и ход истории. Смерть определяет лишь саму себя, Судьба же определяет жизнь, так говорят скляны. Избранником должен быть человек-воин, благородный, храбрый и сильный защитник с оружием в руках. Но ожидает его судьба страшная: Дэф всё равно доберётся до него и отомстит за свой проигрыш. До сих пор скляны ищут своего героя, которого ждёт нелёгкая Судьба. – Горго замолчал, его плечи опустились, он устал и на лице его было написано облегчение, испытываемое вместе с окончанием повествования. Горбун долго смотрел на Родомира, который никак не мог осознать сказанного, шут добавил только:
- Вот бумага от чертовки. – Он портянул свиток, - Дорога ждёт тебя и испытания, поверь старику, у меня глаз намётан. – Он погрозил Родомиру скрюченным пальцем, заговрощически прищурясь. – Ты уже и сам это понял, верно? – Горго встал с колченогой скамьи, скрипнул костями и, выходя на улицу, выругался:
-Ах дети мерзкой ящерицы, что б вас черви съели, выливать помои под ноги королевскому шуту! – Горбун скривил ужасную недовольную и злую гримасу молодой девушке, которая случайно вылила содержимое ведра под ноги Горго, засмотревшись на юного кузнеца. Краснощёкая быстро отпрыгнула, испугавшись, и скрылась за дверью, забыв про парня, которому улыбалась.
Шёл шут в Зал для Аудиенций, где ежедневно отправляли на виселицу и в подземелье «предателей» короны Луноликой. По сути дела, на очередной суд направлялся он с тяжёлой душой. И хоть он наконец-то нашёл Его, на душе скребли кошки. Слишком уж хорошо он относился к этому нелюдимому Родомиру. Чем он мог помочь ему? Всё, что он сделал – лишь мелочи. Когда Горго догадался, что тот и есть Избранник, мудрый старик решил проверить, справедлив ли он.  Зная о необычных способностях начальника ночной стражи, оставалось лишь проверить, действительно ли Родомир был достойным внимания Фортуны. Тогда горбун подослал к начальнику стражи девчонку со двора прачек, которая никак не соглашалась стащить у него кошель и только когда Горго попросил её сделать вид, что она хочет это сделать, та согласилась. Хитрый шут Луноликой обещал девчонке помочь её отцу, одному из сотен заключённых мнимых предателей той самой треклятой короны, которая была надета на пустую голову вздорной и избалованной Принцессы Старых Земель. Шёл он с такими мыслями и с беспокойным сердцем.
Родомир же долго не мог позволить себе принять роль Избранника Фортуны. Но не её ли он видел тогда и не она ли спасла ему жизнь? И теперь эта жизнь ему не принадлежала. Что же от него потребует Госпожа Судьба, какими тропами поведёт, и для чего же тогда она сжалилась?
Родомир держал в руках свиток с сургучной печатью Луноликой. Он заранее знал, что примерно в нём написано, и это его не радовало. Бумага гласила:

Начальнику ночных соглядатаев, Родомиру из Клелл.

Сегодня по полудни явиться в Зал аудиенций Луноликой Принцессы для рассмотрения вопроса  политической измены. В случае неявки вы будете признаны изменником. Награда за голову – 1000 золотых градиев и 1000 золотых руний.

В конце бумаги стояла размашистая подпись судьи и советника. Сам факт того, что за его голову готовы были назначить высокую плату, не был новостью. А вот то, что предлагалась сумма в тысячу рун, навело Родмира на мысли скверные. Дело в том, что на Града было три государства,  в крупных городах-замках появилась своя разменная монета. Если в деревнях крестьяне обменивались своими товарами на ярмарках, многие из них даже не видели в глаза монет, то в Клеллоффе, столице клелл, ходили платиновые дорсеты, в Олдкастле – золотые градии, а в Топях – золотые руньи. И если за его жизнь в своих политических играх  урги дают золото, значит, он стал им как кость в горле, ведь урги народ настолько же жадный, насколько драконы огнеопасны.
Родомир вспомнил о кувшинах графа и подумал, что наверняка уже скоро их  перевезут на территорию замка. До полудня, смены караула, оставалось ещё порядка двух часов, и что-то можно было попытаться придумать. Он переоделся в своё платье, в котором нёс дозор, застегнул лёгкую кольчугу, натянул сапоги и поплёлся к таверне. На постоялом дворе «Дворик Тётушки Розы» была небольшая харчевня, где всем заведовала Роза, женщина большой массы и большой доброты. Постоялый двор и харчевня были делом семейным, поскольку издавна на этой старой доброй кухне хозяйничали женщины, то всех девочек в роду называли Розами. Словослав, молодой писарь, постоянно находился поблизости. Иногда Родомиру казалось, что мальчишка неравнодушен к внучке хозяйки харчевни, но поскольку в любовных делах он разбирался плохо, то свои скромные догадки вслух не высказывал, впрочем, как и большинство всех своих соображений.
Подойдя к дому, Родомир  увидел, что вместо потёртой вывески с изображением  алой розы и кубком пива, весит большой замок на цепи, на котором выгравированы: «ЛС, по воле и указанию». Когда под стражу в подземелье забирали пленника, его имущество либо сразу забиралось в казну, либо на него вешали замок с инициалами Луноликой Серены. Родомир понял, что забрали всю семью, иначе харчевню бы не закрыли, младшая с лёгкостью заменяла бабушку, когда та стала время от времени хворать. Перед балом Луноликая давала заказ в каждую из харчевен в замке. По её распоряжению было необходимо доставить весь провиант по списку к определённому сроку на кухню принцессы. Видимо, Роза либо не успела, либо не захотела, что было в её характере. Старая, но ещё сильная женщина обладала необычайной добротой и жёсткостью одновременно, у неё был острый язык и тяжёлая рука, которой она не раз ставила перед Родомиром тарелку с бараньей ногой, приговаривая: «Эх, голубчик, хорошо, что у нас есть такие, как ты, кушай в сласть». Он вполне мог допустить, что Роза просто не захотела опустошать свои запасы ради "глупой круглолицей, которая отняла и мужа, и сына". Лицо Родомира помрачнело, потому что эта харчевня и её обитатели стали для него  родными за все те годы, которые он у них обедал. Родомир даже рассказывал им что-то из событий в замке. Точнее, его расспрашивали о покушениях, нападениях, сражениях и остальных происшествиях, в коих по долгу службы он принимал непосредственно и немаловажное участие, а он, хоть и не любил рассказывать, но им никогда не отказывал. Эти женщины, каждая по-своему странная, стали ему чем-то даже ближе, чем вояки из его отряда.  Надежда встретить Славослава тоже растаяла: в этом огромном городе-замке найти мальчишку было всё равно, что найти булавку в стоге сена, а ведь он так рассчитывал на юнца.
Теперь единственная оставшаяся дорога вела к Легкоступу. Родомир не надеялся, что начальник дневных соглядатаев согласится на его предложение, но надо было рискнуть, он не мог не попробовать.
Родомир в три прыжка преодолел винтовую лестницу и очутился у двери, на которой висела старая надкроватная казарменная табличка: «Легкоступ. Ученик  112.» За ним поднимался запыхавшийся паж, который остановился у той же двери и предоставил начальнику стражи постучать самому, хотя Родомир чувствовал, что в помещении нет никого, кроме ручного попугая Легкоступа. Но он для вида постучал три раза, дверь никто не открывал. Время поджимало, нужно было направляться в Зал аудиенций. Паж остался ждать Легкоступа, а Родомир решил пройти по центру торговой площади, сократив время, ибо часть его он и так уже потратил зря, а к Луноликой чертовке опаздывать нельзя.
На площади  горланили торговцы, предлагая все, что только можно себе вообразить. Как водится в тяжёлые времена, как ни странно, есть всё, но купить что-то практически невозможно.
- Заходите в мясную лавку, самое лучшее мясо на Града,  барашек всего за 2 градия, налетай! – «Да уж, налетай», - подумалось Родомиру. Он пробивался сквозь голодную толпу, в которой горожане топтались от одной лавки к другой. Какой-то работяга так отчаянно пытался сбить цену, что торговец перешёл на крик. Из-за плеча работяги вдруг вынырнул Словослав, ввязавшись в разговор с торговцем.
-Арон, у тебя ведь есть наконечники для стрел? – поинтересовался писарь у разгорячённого спором покупателя.
-Ну есть, ты же знаешь…
-Так почему бы тебе не выменять часть работы в оружейной лавке?
-В оружейную лавку и идти не надо, мне самому нужны стрелы, в каком доме сейчас они не нужны? – Вдруг оживился торговец. – 1 градий и дюжину наконечников? – Арон ссутулился, вздохнул и согласился, ибо продать дюжину за градий он бы не смог, несмотря на то, что работы с каждым наконечником много, деваться некуда, приходится из двух зол выбирать меньшее.
-Ну вот и сторговались, - обрадовался Словослав, хлопнув Арона по плечу, он направился к лавке свитков, что бы выбрать себе новых гусиных перьев.
Родомир, благодаря своему дару, смог не выпустить шустрого писаря из вида, идя по пятам за молодым Словославом. Около книжной лавки Родомир наконец догнал его, волнорезом рассекая кишащую толпу.
-Писарь! – Словослав вздрогнул от неожиданности, но, обернувшись и увидев Родомира, слега успокоился, подумав, что если  начальник стражи всё ещё расхаживает по городу, то инцидент с повозками, должно быть, исчерпан.
-Здравствуйте, Господин начальник ночной стражи!- С улыбкой на лице Словослав вытянулся по струнке.
-Просил же, не называй господином. Поговорить мне с тобой нужно.
-Мне необходимо купить перьев и чернил, снести их  к хозяину, и я буду свободен.
-Это очень срочно и важно. – Родомир понимал, что это последняя возможность что-то предпринять. Видимо, писарь понял это по выражению внимательных глаз. Несколько поколебавшись, Словослав, зная, что от хозяина за опоздание влетит, почему-то решил всё таки не отказывать Родомиру.
-Только недолго, а то хозяин три шкуры спустит. – «И почему ты этого Сомса зовёшь хозяином? Не собака ж», - подумал Родомир, но только кивнул. Вдвоём они спешно пошли прочь из торговых рядов в сторону конюшен. Родомир нашёл место, где  кроме лошадиных ушей их никто не мог бы услышать. Старый загон был полузаброшен,  в нём стояли непотребные кобылы, которые должны были в ближайшее время уйти в расход.
-Словослав, ты помнишь повозки графа, которые я не пустил в замок? – Лицо юноши побледнело, но вида он не подавал, что происходящее его встревожило.
-Конечно, Господин.- Отчеканил писарь.
-Словослав, мы договорились обращаться на ты. Можешь называть как  угодно, господином не надо. Я сам из деревенских, не господин. – Словослав понимающе кивнул. – Так вот, в этих повозках урги. Бажо не принимает условия договора торговых троп. Урги эти наверняка ему нужны не для вторжения в замок, их ведь совсем мало. Яне знаю его планов, но  если разбить все сосуды, то можно Луноликой Серене открыть глаза на замыслы урга, которые в любом случае нечисты. Ты поможешь этим и мне, можешь сделать?
-Простите моё невежество, но …. Там точно урги? – Поняв, что вопрос был глуп, он вздохнул. – Так как же я это сделаю, госп…начальник? Меня не пустят и за 50 шагов!
-До полудня караул стоит мой и, скорее всего, кувшины не тронут до смены караула. Я уже опаздываю в Зал Аудиенций, Луноликая присылала ко мне Горго. – Словослав понимал, что это означало для Родомира. – У тебя ведь всегда с собой бумага? – Писарь стал быстро рыться в своей тряпичной сумке. – Я дам тебе направление, тебя пустят. Сделай вид, что случайно разбил один сосуд и сразу же зови на помощь. В бумаге я напишу, что бы с тобой пошли двое провожатых. С ними ты будешь в безопасности. Доверься мне, ты ведь знаешь, я ещё никогда не ошибался. – Словослав знал, что это действительно так. – А с Сомсом я потом потолкую, направление начальника стражи важнее, и он не станет перечить. Если до полудня не успеешь, отправляйся к Легкоступу, покажешь мою бумагу и скажешь: «Родомир просил сделать точно такую же от лица дневной стражи, два креста».
-Два креста?
-Да, он поймёт. Если будет время, расскажи ему всё, он должен помочь, только не забудь про два креста. Поможешь?
-Хорошо, начальник. Что писать-то? – Родомир продиктовал текст сопроводительного письма, пожал писарю руку.
-Мне пора, Словослав, времени у нас совсем мало.
-Начальник, а вы знаете, что с матушкой Розой? – В след крикнул Словослав.
-Мы оба догадываемся. Сделаем дело, попросим у Луноликой за них, иного выхода нет. В  подземелье отдельная стража, ты должен знать.   «Крысоловы» пускают только по бумаге от Луноликой. Ну, пора! – Из старого загона они разошлись в разные стороны: Родомир бежал в сторону Зала Аудиенций, а Словослав, спотыкаясь, побежал к воротам, у  которых несли караул подчинённые начальника ночной стражи.
Родомир прибыл в Зал Ожидания. Руки ему связали, он не сопротивлялся.
-Родомир, сын Крежа и Лиины из Склян, начальник ночной стражи Олдкастла, вы обвиняетесь в отступлении от приказа Луноликой Серены, Принцессы Ландов, преследуя своей целью опорочить Принцессу и нанести непоправимый вред отношениям ландов и ургов, таким образом, вы обвиняетесь в измене царской короне. Ваше дело будет рассмотрено немедленно высшим составом Судий. Прошу вас в зал. – Паж резко и громко отрапортовал, но не посмел поднять глаза на Начальника ночной стражи. Красной краской стыд залил лицо юноши, в цвет плаща. Двери Зала открылись, и Родомир подошёл своей размеренной поступью к трону. Крысолов, что стоял слева от него, толчком опустил Родомира на колени. Первый раз Родомир увидел  лицо Луноликой Серены, которое она, выходя на улицу со свитой, обычно закрывала плотной вуалью. Пристально смотреть на принцессу было верхом неприличия, и Родомир старался не глядеть в сторону той, из-за которой забрали Трияра. Сейчас полупрозрачная лёгкая ткань закрывала её лицо, но теперь он его прекрасно видел. Тётушка Роза всегда называла принцессу страшной чертовкой, но такие слова не совсем соответствовали истине. Каким бы чудовищем, взбалмошной и ужасной её не чтили те, кто хоть раз с ней имели дело, Родомир мог представить её какой угодно, но только не такой красивой. Эта красота была страшной, ибо совершенно не соответствовала тем поступкам, что  принцесса совершала. Сложно было что-то добавить или убавить в этом создании, что бы сделать её красоту более идеальной. Это было настолько неожиданно, что Родомир испугался своих ощущений. Ведь как никто другой он ненавидел её, пока не увидел. Он бы и хотел её ненавидеть впредь, но не мог: она была слишком юна, и слишком красива. Родомир опустил глаза, что бы на неё не смотреть. Начался допрос, судья трона Луноликой стал расхаживать взад-вперёд по залу между троном и Родомиром со стражами-крысоловами, задавая свои вопросы. На каждом повороте он подбирал свою серую мантию, волочащуюся по полу.
- Родомир, сын Крежа и Лиины из Клелл, начальник ночной стражи Олдкастла, знаете ли вы, в чём обвиняетесь? – Спросил он.
-Знаю.
-Знаете ли вы, почему вам предъявлено такое обвинение?
-Догадываюсь.
-Так почему же?
-Я устроил досмотр повозок графа Бажо, посла от Града Ургии по его прибытии в Олдкастл перед официальным приёмом.
-Позвольте узнать, зачем же вы решили осмотреть повозки?
-Они мне показались подозрительными.
-И чем же? – Родомир не хотел вновь объяснять про свои способности.
-На дипломатический приём редко привозят такие большие обозы. Тем более последняя партия ургия прибыла к нам уже две луны назад, после чего алхимики сказали, что воспроизвести ургий практически невозможно.
-То есть вы хотите сказать, что только из этих скромных рассуждений стражника вы решили осуществить досмотр повозок графа. Ведь всем известно, что он был самым главным гостем для нашей короны и именно от него зависит судьба важнейших торговых и военных договоров между нашими народами. Прошу заметить, был досмотр только его повозок и ничьих больше. Как вы можете объяснить тот факт, что вы ослушались однозначного приказа не осматривать обозы высокопоставленных ургов?
-У других гостей не было таких огромных повозок. Это подозрительно. – Родомир не лукавил, говоря это, но понимал, что единственным оправданием это послужить не может. Затылком он чувствовал на себе спокойный взгляд холодных глаз принцессы, которая обычно не участвовала в обвинительных процессах, а особенно - по части защиты. Но её голос прозвучал, разливаясь по залу Аудиенций, словно сладкая и вязкая патока:
-Есть ли ещё что-либо, что ты можешь сказать в своё оправдание? Ведь такой поступок, вопреки долгой и верной службе, должен иметь основания? - В зале воцарилась тишина. Казалось, все затаили дыхание. И вдруг раздался дикий грохот: Горго неуклюже разбил фарфоровую напольную вазу, на которую облокотился в вызывающей позе и громко хохотнул. Театрально расшаркавшись в извинениях перед советниками и пажами, сел на каменный пол рядом в ногах Серены.
-Вашество? А, Вашество? - Вкрадчиво и одновременно немного лукаво обратился к Луноликой Серене Горго.
-Что, глупый шут? - Немного раздражённо и надменно спросила принцесса. На что шут встал на осколки вазы, растянл сухими и морщинистыми пальцами себе глаза и произнёс:
-О светлый взор твоих очей, Принцесса, мы духи ургов, на земле ургов замешаны, из газа ургия сотканы, только не щипайте за бока, они весьма материальны... Вот была бы умора? - И Горго скривил ехидную рожу, похлопывая себя по колену.
-Что ты несёшь? - Ледяным голосом, совсем тихо прошипела Серена.- Вон поди! - Уже прикрикнула она. Горго всегда позволял себе любые шутки, но из зала его ещё не выставляли. Шут уходил шаркающей походкой, посмеиваясь по пути. Со стороны он казался на сумасшедшим чудаком. Громко хлопнув дверями, Горго остановился и усмешка тут же сошла с его лица, оставив под собой смесь горечи и печали, которые сложились в морщины на старом и мудром лице... Он огляделся: в зале не было Легкоступа, хотя он посылал за ним пажа. Кому ещё можно было поручить что-либо связанное с повозками урга? Неужели Легкоступ оказался трусом.... Мысли быстро шуршали в голове шута. Какая-то идея мелькнула в его сознании и он уже, хоть и хромая, но быстро спускался по винтовой лестнице Западной башни в свою каморку. Быстро взяв пергамент, Горго писал левой рукой:

"Наши старые клячи чихают ночь напролёт, бедолаги, как стадо ургов, близь заброшенной конюшни, что я стерегу. Пускаю в расход сегодня. Лихорака что ли, мать их... Пока вытащишь из замка туши, ещё сам заразишься, тогда уж точно в топи пора, всё равно зачихаешься." Туруш, конюх, Западные ворота. Комесу, главному конюху.

Шут, положив свёрнутый пергамент за пазуху, открыл сундук, взял мешочек с градиями и поспешил обратно на винтовую лестницу, ещё ниже, к подземелью.
-Смотровой! - Громко и чётко крикнул он. К нему подбежал воин, поклонился.
-Да, господин, Горго, чего изволите?
-Помнишь Туруша, что за конекрадство посажен?
-Помню, господин, плут изволил вчерась помереть от чахотки.
-Чёрт бы его побрал!
-Да кроме как к чёрту лысому куда ему попасть! Такому пройдохе! Он моего гнедого коня выменял на старую развалюху! А разницу спустил на кости!
-Нет ли у тебя какого-нибудь бесполезного оборванца?
-Так тут же все... враги короны...
-А если так? - И Горго подкинул на ладони порчовый мешок с градиями. Стражник смотрел на мешок пристально и злобно. Видимо, от того что не мог его получить. - Есть у тебя кто-нибудь на примете?
-Девка только есть одна. Её бабку за предательство, а её просто так, заодно. Только за неё заплатили уже, господин. В отдельной камере заперта.
-Сколько дали за неё? - Решил уточнить шут.
-Так 5 тысяч золотых обещано. Две так отдано уже.
-Ах вот почему у тебя жеребец лучше, чем у казначея! - Горго злобно рассмеялся, а стражник потупил взгляд. - Тебе на целый дворец хватит. Неужто девка так хороша?
-Хороша, господин, как роза. Только дикая. При аресте всех перекусала, не смотри что выглядит как цветочек, бешеная.
-Я дам тебе эти деньги и ещё сверху накину.
-Важный господин платил, не объяснить обратного хода. Жизнь дороже тысяч золотых, господин.
-Я тебе новую жизнь дам. Выбирай: либо ты сидишь в подземелье, но уже в камере, либо говоришь, что девчонка умерла от чахотки. Деньги , что бы за неё вернуть, я дам. Накину тысячу и отправлю тебя хоть  в Топь по бумаге от Луноликой, хоть в Клеллофф, с повышением должности.- Стражник долго не мог выйти из ступора. То шуту понадобился любой заключённый, то красивая девка. Не хотелось ему связываться с делами этой девки, от баб, одни проблемы, особенно - от красивых. Но с шутом Серены шутить нельзя. Согласишься, а вдруг не даст, что обещал? А не согласишься, висеть в петле.
-А предоплата будет?
-Если боишься, другого заключённого дай. Я всё равно плачу золотом. Не прогадаешь.
-Так всех предателей поперевешали уже, кроме тех, кого вчера арестовали. Все серьёзные, кроме этой девки.
-Будет тебе предоплата. Тысячу золотых сейчас же отдам, вторую получишь сегодня же после смены караула. да бумагу оформи, что померла твоя девка от чахотки. Где твои записи? Так, пиши...
А тем временем в аудиенц-зале объявлялся приговор:
...за измену короне Луноликой Серены Родомир, начальник ночной стражи замка Олдкастл, приговаривается к смерти через повешенье. Приговор будет приведён в исполнение завтра утром на площади Перекрёстков Ветров....
Родомира препроводили в подземелье.
У входа сидел задумчивый стражник, почёсывая затылок, даже не заметил, кого к нему привели.
-Лиссан, по приказу на завтра, принимай. - Промямлил провожающий, потупив взгляд, словно это он осудил начальника стражи, а не пресловутая корона.
-Да, да...Сейчас мне нужно закончить... Девка померла, цветочек-то...Чахотка..Погоди, допишу.
-С петухами сегодня была жива-здорова!
-Говорю тебе, померла.
-Потом допишешь, мне на дозор пора.
Родомира стражник подвёл к камере, в ней сидела Роза, действительно, живая и здоровая, только немного худее обычного.
-Родомир, как же вы...? Её тёмные глаза наполнились слезами и казались глубокими и очень печальными, впервые у этой девушки Родомир увидел такой беззащитный взгляд.
-Стражник записал тебя в мёртвые души. Меня вели, я слышал.- Роза опустила голову, кулачки её сжались и слёзы стали злыми. Медленно и тихо она произнесла.
-Плакали его денежки. Не будет этого. Розы шипами колятся, не смотри на бутоны только. - Родомир хотел сказать что-то, успокоить, но промолчал, не зная, с чего начать.Странное было в Розе сочетание. Как можно быть одновременно и такой сильной и такой слабой? -Как же вы попали сюда? Вы же могли бы уйти, если захотели бы.
-Так нельзя. Бажо надо на чистую воду вывести. Если не подведёт Словослав, выйду до утра.
-Он не подведёт! Уж если взялся, сделает. Это только кажется он трусоватым, но я точно знаю, что он друг надёжный и верный. Вот увидите!
На Олдкастл надвигались сумерки...

 


продолжение пишется