Райская сказка

"У нас в раю, поверишь ли, совсем не благодать,
Тут ангелы-хранители решили бастовать,
Волнуются, забросили дела ко всем чертям,
Но ты же ведь штрейкбрехер, ты ж поможешь нам."
Джо Хилл, "Кейси Джонс"

1.

Святой Петр был далек от райского блаженства. Еще бы! Сказать по правде, дела в Царствии небесном обстояли отнюдь не идеально. Все божье воинство, вплоть до безымянных серафимов и херувимов, взволнованно гудело. Ангелы сбивались в стаи и шушукались, подозрительно оглядываясь на высшее начальство. Праведники недоуменно вертели головами, силясь понять, что происходит.
– Экономические затруднения! – нервозно перебирая райские ключи, жаловался святой Петр архангелу Гавриилу. – Клиентура недовольна: им подавай блаженство в строго установленных размерах, а до наших проблем дела нет! Да уж, надо быть поистине блаженненьким, чтобы думать будто райский персонал способен работать без зарплаты. Нектар надо? Амброзию надо? Надо. А поставки срываются. Что делать?
– Поверьте, я осведомлен об этом не хуже вашего, – трубным голосом ответствовал Гавриил. – И даже лучше, поскольку приближен к престолу Отца нашего. Кризис веры, знаете ли, кризис духовности... На Том свете, – повел он крылом в направлении Земли, – они больше не хотят молиться; а кто молится, похоже, по-настоящему и не верят. Откуда же взяться средствам для работы нашего предприятия...
– Причины, причины, на все есть объективные причины! А как прикажете заставлять этих смутьянов работать? Вы обращались к высшему руководству?
Архангел глубоко вздохнул.
– А как же, ко всем троим. Что сказать? Святой корпоративный дух абсолютно выдохся. (Между нами говоря, с него и раньше-то было немного толку.) Бог-сын... Ну, вы знаете. Сдается мне, его психика не выдержала трех десятков лет на Земле.
– Мне это стало ясно, лишь только я узрел его впервые, – пробормотал святой Петр. – Ну а что же Отец наш?
– Ах, Отец... Вы затронули больной вопрос. Ведь он один получает больше амброзии чем весь штат херувимов, понимаете? То же и Дух, который в данный момент скорее нигде чем везде.
– Ну и?..
– Они и слышать не хотят о компромиссе, – пожал крылами архангел.
– Но что же все-таки делать?
– Молиться. Верить. Надеяться... Возможно, это испытание ниспослано нам чтобы выявить достойнейших.
– Достойнейших чего?! – потерял самообладание Петр. – Мы ведь уже в раю!
– Ах, не уверен, – прогудел архангел словно печальная валторна. – Боюсь, нас ждут нелегкие времена.
На следующий день рай забастовал.

2.

Пред ликами высших архангелов и апостолов клубилась необъятная масса духов низшего ранга. Трепетание крыльев поднимало сильнейший ветер. Мириады нимбов сияли так, что больно было смотреть. Райский персонал недовольно гудел на самые разные голоса – от геликонов и контрабасов до тончайших свирелей – наполняя воздух звуками тревожной и решительной симфонии забастовки. Святой Петр вдруг понял чувства искупителя, когда тот стоял перед толпой, кричавшей "Распять его!"
Над толпой воспарил дух молодого и решительного монаха из какой-то латиноамериканской страны, закончившего земную жизнь в застенках диктатуры. В свое время Ватиканская курия ошибочно и скоропалительно причислила его к лику мучеников, не до конца разобравшись в левацких настроениях покойного. Небесный престол с присущей ему неторопливостью не успел оспорить это решение, а теперь... было уже поздно.
– Наши требования, – затараторил дух под аккомпанемент ангельского хора, – повышение норм выдачи нектара и амброзии – раз! Смена старых надзирателей архангельского чина, Михаилов, Гавриилов и прочих – два! Право на объединения и союзы – три! Наконец, переговоры с богом-Отцом для выработки коллективного соглашения – четыре!
– Стоп! – взревел Михаил, разъяренный клеймом "надзирателя". Забастовщики отозвались угрожающим гулом.
– Не требования, а просьбы, это раз! Второе: с нектаром и амброзией пока проблемы, слышали же...
– Так ведь господь всемогущ, – пискнуло флейтой из толпы, – что ему мешает...
– "Всемогущ, всемогущ"... Он всемогущ настолько насколько в него верует Тот свет. Так что подождите две-три тысячи лет, кризис духовности, сами знаете...
"Старые сказки!" – разразилась толпа, – "Подождали, хватит! Надоело!" Наконец, шум поутих. Слово опять взял неугомонный мученик:
– Мы так полагаем: не верят люди в бога – значит, сам виноват! Почему на Земле такая жизнь, что люди оттуда в ад – и то с удовольствием маршируют? А бога не видно и не слышно, что есть он, что нет – все едино... Пусть вертится как знает, на то он и высшая сила. А мы ждать не будем, и требования свои обсуждать станем только с ним!..
– Не имеет смысла, – степенно заявил апостол Павел. – Вспомните основы теологии: все вы его проявления, вы в нем, а он в вас...
– Фуфлыжишь, начальник, – бестактно перебили святого из толпы, – это речь о Духе святом корпоративном. Да того духа в нас уже и капельки не осталось. Был да весь вышел!
Михаил смерил стачечников тяжелым взглядом.
– Похоже на то. Похоже, что вместо святого духа в вас ныне бродит дух мятежный, имя коему – Сатана!
Толпа в ужасе притихла. "Вторая организация", как именовали ад, была в царстве божьем запретной темой. О ней не информировали, ее не обсуждали, знали лишь, что это абсолютное Зло – не более.
– Помыслите, – гневно продолжал Михаил, – если не работаете на бога, тогда на кого? Глупцы, закрыли вы рай – да ад-то открыт! Куда сейчас душам новопреставившимся податься? – только туда.
По ангельским рядам пробежала рябь смятения.
– Врагу службу служите. Конкуренту! "Вторая организация" бизнес делает, а мы только теряем! И чем дольше бастуете – тем больше теряем. Не случайно, думаю, – инквизиторский взор архангела впился в монаха-радикала. – Агитаторы вас, дурачков, подстрекают. Нету, говорите, святого духа в вас? Так катитесь с небес к своим хозяевам, провокаторы! Зачинщики уволены с сегодняшнего же числа. Нимбы и крылья сдадите на центральный склад.
Облако стачечников замутилось. Решительные басы примолкли, только флейтоподобные голоски выводили мотив тревоги и неуверенности.
Высшие чины приободрились. Один начальственный рявк – и покорившиеся рабы вновь примутся за труд. Но в этот момент произошло неожиданное. Воздух наполнили юркие как стрижи серафимы и херувимы. Они возбужденно чирикали:
– Забастовка... в аду... Ад встал... Стачка солидарности... ад бастует... Солидарность!
Стачка не просто продолжалась – она росла и ширилась.

3.

– Мда, – промолвил Гавриил.
– Нда, – добавил Петр.
– Но следует признать – попытка Михаила была хороша, – прокомментировал Гавриил.
– Хороша, – хмуро ответствовал Петр. – И почти успешна. Но этот проклятый ад спутал нам все карты.
– О, вы даже не воображаете, насколько. Это уже не кризис, милый мой, нет. Это угроза всему мирозданию. Бог-Отец прозрел ситуацию, и знаете, что он увидел? Вообразите только: ни рай, ни ад не принимают больше ни единой души. А люди-то умирать не перестанут. И что прикажете им делать? Метаться туда-сюда как угорелым? Или болтаться в подвешенном состоянии меж небом и землей? А может, бродить по Тому свету, умножая число призраков? Теология этого не продумала. Но очевидно, что вера в загробное воздаяние рухнет как карточный домик!
– Вот как, – промямлил Петр, силясь вообразить себе нарисованную Гавриилом картину.
– Вот как. Это проблема касается не только нашего ведомства, поверьте мне. Потому я вас и вызвал. Из "Второй организации" поступило предложение о встрече на высшем уровне. – Архангел понизил голос. – Отец небесный и Князь тьмы, понимаете? Вы хранитель райских ключей, вам положено об этом знать, но более – никому ни слова, иначе... понимаете?
Последовавший жест архангела был вполне недвусмыслен – Петр торопливо кивнул.
– Сатана... – задумчиво молвил Гавриил, – уж он-то должен знать как раздавить эту проклятую стачку. Между нами говоря, история о бунте против Вседержителя... Вас тогда на небесах еще не было, а вот я помню – это была забастовка. Да-да, и наш Враг тогда был главным заводилой. Но... в те славные времена мы были монополистами. Поэтому предвечный Отец попросту уволил всех, кто вошел в профсоюз Сатаны. А он возьми да организуй конкурирующую контору, да как развернулся! Нет, что ни говори, а хватка у него есть.
– Да-с, милый мой, – Гавриил пристально поглядел в глаза Петру. – Единственная наша надежда сегодня – на Сатану.

4.

Наружность Всеблагого неизменно внушала святому Петру глубокую оторопь. "Занятно, с чего это смертные воображают его благообразным старцем с высоким лбом и бородой, – размышлял он, – По фреске Микеланджело, не иначе. А что разумел этот итальянский фантазер? Возможно, когда-то – в пору сотворения мира – Отец и напоминал атлетически сложенного Деда Мороза, но не теперь, нет-нет..."
Ныне Творец походил на гигантскую раздувшуюся груду эктоплазмы, в которой под оплывами, складками и припухлостями едва-едва угадывались гуманоидные черты. Передвигался этот сверхъестественный пудинг с огромным трудом, а вместо громового гласа, некогда изрекшего "Да будет свет!" изъяснялся глухим утробным бульканьем.
Бог с трудом протиснулся в райские врата (шириною ровно в половину бесконечности), чтобы встретить Сатану на нейтральной территории. Петр, Михаил и Гавриил примостились у его подножия. Наконец князь тьмы появился.
– Узнаешь? – бросил Михаил Гавриилу. – Он здорово располнел.
Да, некогда поджарый профсоюзный вожак теперь почти не отличался от своего вечного соперника – такой же титанический ком духовного жира. Ни рогов, ни копыт, ни хвоста. Ну разве чуточку покраснее, подумал Петр.
Заклятые антагонисты дружески поздоровались.
– К делу. Интерес у нас один, и мы оба его понимаем, – проклокотало из глубины дьявола. Бог ответил согласным урчанием.
– Яхве, ты, кажется, был всеведущ? Что нас ждет?
– Я боюсь заглядывать далеко. Но... Если стачка продолжится, сведения о ней проникнут на Тот свет, к живущим.
– И?
– Утрата веры в загробное воздаяние. – Утрата веры в высшую справедливость. – Утрата веры в божественное всемогущество. – Утрата веры...
– Всевластие материальных законов и гибель нашего с тобой бизнеса. Такое недопустимо.
– Недопустимо, – эхом булькнула божественная гора.
– Послушай моего совета, Яхве. Признай их требования, другого выхода нет. От этого зависим мы оба. Признай и обмани, как ты умеешь. Надеюсь, со времени нашего расставания у тебя прибавилось гибкости?
Бог слабо колыхнулся. Дьявол пожал какими-то складками.
– Вязкость – это тоже неплохо. Купи их в розницу, как это делают на Земле. А своих я возьму на себя.

5.

В тот же день бог-Отец предстал перед забастовщиками. На сей раз их настроение было победоносным. В боевые мелодии вплетались знакомые ноты: "Добьемся мы освобожденья своим же собственным крылом", или еще: "Марш, марш вперед, небесный народ". Бог морщился и урчал так словно его одолевало перманентное расстройство желудка.
Еще менее внятно, чем обычно, он объявил о безоговорочном принятии требований стачки и восстановлении всех уволенных. Сказать, что реакция райского персонала была фантастической, безмерной, сверхъестественной – значит не сказать ничего. Святому Петру почудилось будто он угодил в сияющий, поющий на все голоса, могучий ураган – но не слепой, а осознающий свою силу, и оттого еще более неодолимый. Бледный как тень отставной архангел Гавриил, запинаясь, пробормотал: "Больше радости на небесах об одной удачной забастовке, чем обо всех праведниках и раскаявшихся грешниках..."
Когда ликование прекратилось, ангелы приступили к выборам делегатов для обсуждения условий коллективного договора, а также отрядили депутацию серафимов для передачи привета и благодарности адским товарищам.
Однако... (Это роковое "однако" встречается не только в сказках; в реальной жизни ему тоже есть место.) В тот момент когда избранные делегаты готовились покинуть собрание, серафимы вернулись и стремительно заметались среди толпы райских трудяг, разнося потрясающую новость.
Ад не прекратил забастовку! Теперь они требуют равных прав с работниками рая. "Добились ангелы – добьемся и мы," – говорят черти.
Слово "солидарность" вмиг пронеслось над крылатой толпой.
– Они помогли нам – не можем же мы их оставить!
– Нельзя прерывать стачку!
– Даешь солидарность с адом!
В глазах делегатов загорелся боевой огонь. Они обернулись к богу:
– Пока черти не добьются своего, мы будем бастовать.
Бог невнятно фыркнул и осел словно жидкое тесто. Святой Петр судорожно сжал райские ключи, шепча:
– Боже мой, чем же это кончится...
И хотя он ни к кому не обращался, бог тихо ответил:
– Я даже не хочу об этом думать.
Зато святой Петр крепко задумался. Задумался о смене работы.