Миниатюра в японском стиле

В воздухе прозрачном разлилась тишина листьев леса. По ветру колышутся, падают пылью на краску машины. Долго выбирает он место куда лучше проехать. Двигатель натужно урчит недовольно в открытые окна. Не хочется закрывать. Слишком приятен аромат уходящего лета в шорохе сосновых иголок под шинами.

 Рядом сидит она. Дышит молча, в ожидании втягивая грудью предвкушение встречи. Ну когда ж остановка. Нет, здесь слишком открыто. А здесь слишком близко к дороге. Идет время. Таймер обратного счета запущен.

В изумлении он наблюдает красоту перелеска, но еще красивее она. Запах её выше, сильнее, приятнее запаха самой приувядшей природы. Она же сама природа. Она же само совершенство. Глаза ее светом лучатся августовского закатного солнца.

В сторону смотрит она и потом на него. Случайно ловит он взгляд её краешком глаза. Оборачивается, чтобы свой ей вернуть и увериться, что ему не привиделось это чудо. Прекрасное, невообразимое, лучезарное и краткосрочное, как блеск бриллианта.
 
Как же страшно приятно ему. Вот оно удобное место. Уставши с дороги двигатель, фыркнув, замолк, передав на вздохе последнем дрожь тела машине. Перешла эта дрожь и в его тело. Но, повернуться к ней он боялся. Неужели это не сон.

 Образ её – слиянье души и тела - именно он рисовался ему в сокровенных мечтаньях. Образ этот он здесь и сейчас. Он реален, дышит он и ждет в нетерпеньи его. Глаза их встречаются. Взгляд ее шепчет укор, что сидит без движения он.

 Нерешительно руку протягивает к шее её он. Нежно с дрожью ребяческой гладит запястьем по коже. Всем телом она тянется вверх и к нему. Взгляд в истоме её прячется за шторками век.

Руку кладет он смелее и с осторожною силой тянет к себе. С легким, еле заметным стоном-вздохом она льнет к нему. Неудобно - руль мешает, ручка скоростей и педали. Стараясь придать телу эластичности больше, он проползает сквозь эту механику к ней.

Как два магнита тела их слипаются. Блаженство длиться секунды. Неудобные судороги тело сводить начинают, а опасения душу. Распрямляется он в раздражении. Никого нет поблизости, предрассудками ложными шелестит дуновение ветра в ветвях.

 Успокоить стараясь, обвивает руками она уже шею и спину его. Тянет к себе. Полуприкрыты веки и рот её тоже. Он же не закрывает глаза, стараясь смотреть до момента последнего соединения губ. Запомнить, стараясь, выраженье лица её и иконой носить в своей памяти.

Безупречна, непогрешима она для него в ореоле своих недостатков прелестных. С поцелуем, жадно, почти задыхаясь, аромат ее тела вдыхает. Воздуха мало ему. Но подольше продлить состояние близкое к смерти старается он.

И когда сердце биться готово устать, отстраняется он. Воздух в щель небольшую меж губами впускает. Сладострастным шипеньем тот проникает внутрь тела его. Заставляет трезветь от опьянения счастьем и задуматься на мгновенье.

Она же не смотрит и, глаза закрыв, тихо сидит, откинувши голову на руку его. Рот её полуоткрыт, белизну жемчужин под верхней губой обнажая. Радуги всеми цветами изумрудом играет на белом гребне резца в свете солнца пузыречек слюны.

 Словно боясь, что на сокровище это может кто-то еще посягнуть, накрывает всем телом ее, заслоняет от света. Не проявляет она недовольства. Наоборот, еще больше к нему подается. Руки её, хрупкие, тонкие наливаются силой. Сталью сжимают его, давят на ребра и шею.
 
Почти больно ему, но хочется больнее еще. Так, чтоб под давлением этим он вплавился навсегда в ее тело. Ему кажется, что того же желает она. Но сил не хватает. Ослабляют объятия они, отстраняясь на расстояние взгляда.

Не закрывает глаза она, смотрит с нежным вниманием, в ожидании слов. Он же их ждет от нее. Молчаливая пауза длится пока их ладони находят друг друга, передавая по пальцам на ощупь красоту запрещенного чувства. Любят они.