Дороги, которых не выбирают

XXXLVIII.

Возвращаться тем же путём, не солоно хлебавши, не хотелось. Но другой путь, если и существовал, то оставался проводниками не разведан. Да и зачем подвергать себя риску? Ради поиска острых, сомнительных ощущений? Кто знает, что за монстры живут во дворцах погребённого под слоями веков города? И не там ли отдыхают от погони за людьми вечно голодные гауданты?
Грустные мысли, горькие мысли… Пустыня – царствие «белого огня» и бездушных варанов. Биллионы песчинок, словно столетья, истёршиеся до мгновений. «Не выделяйся, ты здесь – чужой» - шуршат пески и трескаются, и крошатся в мельчайшую пыль величественные горы. А там, высоко в горах, обитают свиллы. И для них ты тоже чужак. «Посмотри, как прекрасен и совершенен мир! Что ищет тут человек, далёкий от совершенства?» Мысли сводят с ума. Мысли убивают или гонят прочь…
Огни небольшой деревеньки, в которой время остановилось, увлечённо вырезая морщинки на лицах, показались уже затемно. Сергей хотел объехать её стороной, поскольку нечего было сказать людям, состарившимся за каждодневным монотонно-однообразным трудом, но передумал. Во-первых, не хотелось соваться на ночь глядя в гиблый лес, лежащий по другую сторону спокойной, заросшей ряской и осокой реки. Во-вторых, не отдавая себе отчёта, почему, Царёв ещё раз желал заглянуть в выцветшие глаза Касти, Гулака и Фолы.
Утром старики сами пришли к догоравшим кострам.
-Не откажись отведать нашего хлеба, князь!
Ни тени осуждения во взглядах.
-Благословите меня, отцы, и ты, мать Фола, на битву с силами зла!
Они говорили какие-то слова, слова были не важны, но заставляли оттаивать впавшее в отчаяние сердце.
-Доброй тебе дороги, сынок! – пожилая женщина прижала склонённую голову князя к груди и заплакала.
Сергей и сам чуть было не заплакал, усилием воли сдержал слёзы. Теперь он верил: ещё не зная, как, но этот путь они одолеют.