Мир, писанный начерно

LII.

Бой длился немногим более часа. Однако для кого-то это «немногим» обернулось «более», а тем из не выживших, у которых в Манории остались жёны и дети, «более» обернулось болью.
-«Война всё спишет?» - мучился Сергей. – Не спишет. Не надейся! Будут смотреть во след, и показывать пальцем: «не уберёг!». И не ответишь им, правым: «не в детском саду чай, а я не воспитательница, которая чайку попить отошла!». Души погибших отошли в мир иной «всерьёз и надолго»! И не изменишь ничего, хотя ох, как хочется! Ты – князь, а потому всегда виноват!
Перед собранным на спех воинством опустился хронолёт.
-Ты где был? – собирался спросить Царёв у Виктора, но передумал, сообразив, что этот хохмач, скорее всего, ответит: «пиво пил!».
-Всё же не удержался, спросил.
-Будто не видел?
-Чего? Сбитых тобою шаров? Извини, не сподобился!
-Трупов, коих пять числом. С двумя вражинами я, с горем-десять, справился, троих волк одолел. Напали, стащили с седла, и ойкнуть не успел. Спасибо Серебристому! Уделал мерзавцев, словно Бог черепаху! И все, как один, моё обличие приняли! Представляешь картину, князь: «Виктор Безродный убивает своего господина»?
Сергей не смог удержаться от приступов смеха, хоть и был этот смех горьким.
-Ты чего, князь?
-Действительно, кинушка ещё та: «Антикилллер Витёк»! Лазутчик, как всегда, остался в тени?
-Не обессудь, князь!
-Сдаётся мне, на этот раз волк что-то учуял. Иначе стоял бы с тобой рядом. Ладно, - оборвал он сам себя, - Время покажет. – И, обращаясь к оставшимся в живых, - Доблестные рыцари! Сегодня вы совершили невозможное! Но этого мало! Надо добить зверя в его логове, пока он зализывает раны. («А эти раны не так уж глубоки!» - подумал Сергей, но озвучивать свою мысль не стал.) – По коням! Труби поход, Баторик!
Седовласый герольд, раненую руку которого поддерживала повязка, поднёс к губам лур.
В долине, на подступах к которой они услышали грохот камнепада, потрясённые воины застали следы недавней баталии.