Как закончилось детство

По старой семейной традиции праздновали день наших именин. В доме было три хозяйки и у всех трех именины в один день. Бабушка готовила вкусности на целую роту, мама украшала стол, а я, как всегда, мешалась под ногами.
-Мама, а кто сегодня придет? А можно я немного посижу и сбегу?
-Можно, - отвечает мама, в задумчивости пропустив мимо ушей первую часть вопроса.- Опять с Владом? Куда пойдете?
-В кино, наверное.
-Долго не гуляйте, а то тощий он у тебя какой-то, неспортивный. Как он тебя от дворовых ухажеров отобъет, если что?
-Зато крааасивый, - парирую я, растягивая гласные. - Как ты думаешь, на втором свидании уже можно целоваться? Или лучше подождать до третьего?
-Можно,- говорит мама, смеется и отправляет меня на кухню помогать бабушке.
Бабушка доверяет мне настругать зелень, поскольку это почти единственное, что я умею делать на кухне в свои 14 лет. Еще я умею варить кофе и жарить яичницу по-армянски. На мой взгляд – этого вполне достаточно, чтобы не умереть с голоду. А бабушка считает, что порядочная девушка должна уметь готовить как шеф-повар ее любимого ресторана «Прага», иначе на такой неумехе никто не женится. А я и не хочу замуж. Хорошее дело браком не назовут. Тут мои мысли прерывает дребезжание дверного звонка. Бегу открывать дверь, на ходу срывая цветастый фартук. Распахиваю дверь и вижу огромный букет и улыбающегося Влада.
- Лялечка, с именинами тебя.
- Привет! Это мне? Роскошный букет! Мои любимые желтые розы. Спасибо,- отвечаю я, целую его в свежевыбритую щеку, забыв про свои детские сомнения насчет поцелуев на втором свидании.- Откуда ты знаешь про именины?
- Игорь сказал.
- Игорь? Когда ты его видел? Что он тебе сделал?
- Вчера видел. И ничего он мне не делал. Напомнил про твои именины и обещал следить, чтобы я тебя не обижал.
Влад продолжает улыбаться, и я, наконец, замечаю, что он пришел не один, а с двумя друзьями. Видимо, разговор с Игорем – моим приятелем, живущим в соседнем доме, прошел не так гладко, как уверяет Владик.
- Знакомьтесь. Это Егор и Женя. А это моя любимая девушка.
- Привет, мальчики. Я сейчас быстренько соберусь и пойдем.
-Кто там? Это к тебе? - В прихожую заглядывает мама. – Зови всех к столу. Пусть не стесняются, - говорит она, потом коротко ойкает и начинает оседать на пол.
От неожиданности, я замираю, не зная, что делать и куда бежать. Влад реагирует первым, отталкивает меня и ловит маму, когда она уже почти сидит на полу. Мальчики помогают отнести ее на диван, вызвать скорую, напоить бабушку валерианой. Я продолжаю стоять столбом, прижимая к груди букет.
***
Прошел уже месяц с того злополучного дня. Маму отвезли в больницу в состоянии клинической смерти. Благо больница и станция скорой помощи в двух шагах от дома. Выяснилось, что у нее практически отказали почки. Мамино повышенное давление врачи раньше списывали на сердечные недуги, а выяснилось, что лечили ее совсем не от того. Мамины многочисленные друзья нашли знакомых, и маму перевели в институт трансплантации. Мы ждем почку. Это ужасно, но мы ждем смерти, смерти человека здорового, чья почка пригодится маме. Ей совсем плохо, она не встает, и мы дежурим возле нее по очереди. Сегодня моя очередь. Прибегаю в больницу рано утром. Перед палатой стою несколько минут. Настраиваюсь, «надеваю» улыбку. Мои эмоции всегда написаны на лице. Так входить нельзя. Маму нельзя расстраивать, она и так волнуется из-за своего состояния беспомощности, из-за меня и бабушки. Настроилась, решительно захожу, бодро здороваюсь, обнимаю маму. У мамы всего одна соседка по палате – разговорчивая Зуля. Она ждет почку больше двух лет и приезжает раз в полгода на гемодиализ, чтобы все-таки дождаться. Нам уже сказали, сколько денег стоит получить почку без очереди (баснословная цифра, даже всем миром не соберем), и я понимаю, что мы как и Зуля будем ждать и надеяться, ждать и надеяться, ждать и надеяться… Слезы сами собой появляются в уголках глаз. Я отворачиваюсь, чтобы мама ничего не заметила, и мои слезы видит Зуля.
- Ну, я пойду телевизор смотреть, - говорит она и оставляет нас вдвоем.
Сегодня воскресенье, на дворе осень. Дождь. Разноцветные листья на деревьях и на асфальте.
- Бабушка говорит, что сегодня большой церковный праздник – Покров,- нарушаю я молчание.
Мама улыбается и просит меня ей почитать. Я нахожу только одну книжку, какой-то глупый детектив и начинаю читать. Читаю несколько часов и прерываюсь, чтобы попить водички.
- Сядь рядом.
- Я и так рядом. Вот, могу подержать тебя за руку.
- Садись еще ближе, прямо на кровать и почитай.
- Дай передохнуть минутку, голос сел. Тебе правда нравится эта книжка?
- Не важно. Почитай.
Я перебираюсь на кровать, беру мамину руку в свою и продолжаю читать еще. Вдруг она очень сильно сжимает мою ладонь, так, что я вскрикиваю от боли. Мама смотрит на меня, губы шевелятся, но я не могу разобрать слова. Наклоняюсь, чтобы их расслышать. Ей совсем плохо, глаза закатились, она уже не дышит, а хрипит. Бегу по длинному больничному коридору, чтобы найти дежурного врача, заглядываю во все двери, ору что-то. Приходит врач. Совсем юная девочка, немногим старше меня. Мельком смотрит на маму, считает пульс и говорит мне что-то о том, что ей очень жаль, что они ничего не могут сделать, что поздно, слишком поздно что-либо делать. Я кричу на нее, требую, чтобы маму перевезли в реанимацию, операционную, куда угодно. Мать вашу, вы должны помочь! Вы же врачи! На подмогу врачихе прибегает медсестра и буквально вливает в меня успокоительное. Я безвольно оседаю на мамину кровать.
- Сколько у нас времени, - спрашиваю я.
- Нельзя сказать точно. Возможно, несколько минут. Возможно, сутки.
Все уходят и мы снова вдвоем. Я пытаюсь сказать все, что не успела сказать, когда думала, что у нас впереди целая вечность. Голос совсем не слушается, но я продолжаю говорить, шептать, что люблю, что нет на свете человека ближе и любимей, что не представляю себе жизни без нее, что не было более счастливых минут, чем те, когда она обнимала меня и прижимала к груди, что никто не назовет меня «Донюшкой», что я не пущу ее, не позволю оставить меня здесь.
Мама ушла вечером, не приходя более в сознание. Меня не могли оттащить даже силами двух медицинских сестер. Только, когда приехала мамина сестра, она уговорила меня уйти.
Похороны были похожи на демонстрацию. Проводить ее пришли родственники, коллеги, друзья, знакомые. Даже мои одноклассники пришли полным составом. Мужчина, который любил мою маму, простоял на коленях перед свежей могилой почти сутки. Цветов было столько, что ими засыпали даже соседние холмики. Правда, я ничего не помню кроме маминого лица, ставшего в одночасье таким чужим и далеким. Прости меня мама, за все, что не сделала и не сказала тебе при жизни, за то, что у нас было так мало времени, чтобы быть вместе. Прости, что я была такой маленькой, избалованной, эгоистичной, глупой и не ценила своего счастья. Я повзрослела в день твоей смерти, но, увы, было слишком поздно.