Новый отсчет, или Страдания Марсия

       Новый отсчет,
       или
       Страдания Марсия
       Коктебельские мемуары

       К подножию Черного вулкана

Обожаю Крым. Особенно Восточный. С его мягкой, умиротворяющей, растворяющей в себе энергетикой, с его пастельными красками. За отсутствие кичливости и яркой броскости — Южного Крыма. Который – тоже люблю, но – иначе.
Безвременье и покой. Миллионы и миллиарды лет стоят за ними. Лежат. Покоятся в руинах вулкана и на дне морском. Осколками агатов, аметистов, порфиритом, яшмой и – целебною глиною одаривает щедрый вулкан беспечно прыгающих по нему людских мурашек. Приятно старику!.. Дети бегают, кораблики плавают, орлы летают вперемешку с дельтапланеристами. Все движется, но – без излишней суеты. А ведь стоит ему шевельнуться!..
Коктебель для меня – Дом Волошина. Как Старый Крым – Дом Грина. Феодосия – Айвазовского. Имена – символы. А ведь были и другие. Но остается одно – главное – Хозяина и Творца. После этого имени город становится другим. Мир его преображается, необратимо, навсегда.
Приезжая в Коктебель, я старалась излазить все окрестности, побывать на Кара-Даге, в Тихой Бухте, разумеется, на могиле Волошина. В Старый Крым - Солхат – столицу хана Узбека, к Грину и в монастырь Сурб – Хач; испить волшебной водички из местных колонок: по керамическим трубам течет она с горы Аргамыш. Раньше рассказывали в местном краеведческом музее, что при Крымском Ханстве была проведена вода в столицу, нынче же я слышала версию, что провели ее римские легионеры. А может, еще во времена Киммерии?.. Но пыль веков, независимо от их количества, вперемешку с пряным ароматом трав, вдыхать необычайно приятно...
Это – обязательная программа. А там уж – на что хватит времени, сил и средств.

Но вот что странно: в сентябре прошлого года приехала я в любимейший Коктебель, и не могла отделаться от ощущения, что – в последний раз! Бродила по окрестным бухтам и холмам — и прощалась. Даже ягод и целебных трав не хотелось рвать…

А в мае - пропадает отпуск!
Все уже разъехались на праздники, а мне и не к кому примкнуть.
Ну, что же!- остается проверенный и недорогой вариант отдыха.
Поеду – опять сама!- вкусить немного Крыма и кусочек моря.

Бедный Марсик!

Ехала в растрепанных чувствах. Накануне обвинили меня в графоманстве.
Как жить дальше?!. Марсий, освежеванный Аполлоном...
Необходимо одиночество и переосмысление...
Может, подзаживут ранки, отрастет новая шкурка?..
Бедный Марсик!
Как там – в любимой песне?- «Время – лекарь, а не врач. Вышибают клинья – клином. То ли смейся, то ли плачь,- Вот и жизни половина.» (Д. Кимельфельд - Владимир Семенов).


Гора самоцветов и аленьких цветочков

Гора Волошина – будто из волшебной сказки, вся в аленьких цветочках, краше коих нет на всем белом свете! Это – пионы, а рядом – белые адонисы. Редкое везение – увидеть их в таком изобилии! А сколько сокровищ гора таит внутри... Но главное – Дух Волошинский она хранит. Лелеет. Стою над его могилою, а в голове лишь одна строфа вертится:
„А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других».

Море холодно, но ясно и прозрачно, осколки агатов укрыли всю Тихую бухту, но щедр на них и Коктебельский пляж: мало собирателей еще, и топтать их пока почти некому.
Бесконечное строительство и реконструкцию (о, ужас!- застроено практически всё побережье любимой бухты!)- стараюсь не замечать.
Делюсь восторгами с коханым. „Что-то я за тебя волнуюсь”,- отвечает он. После этой SMS-ки мне становится не по себе. Отправляюсь домой.
Трактат о стихосложении пока не читается никак. Ничего, еще почти неделя впереди…
Назавтра – опять экскурсии. Но вечером – непременно нужно попасть в кафе «Богема», переехавшее на набережную: там выступает некий театр - студия, будет представлять средневековые мистерии. «Это – событие»,- сообщает всем хозяйка кафе. У меня нет причин ей не верить. Непременно буду!

Мистика мистерии.

И вот – долгожданный вечер!
Наскоро привожу себя в порядок, беру диктофон, теплый свитер, все деньги (разменять бы,- ни один круглосуточный пункт не работает…), книги (зачем?!- дурная привычка), молитвослов и что-то еще… Зонтик, что ли?..
И – бегу. С опозданием в полчаса.
Еще не начали. Ура!

Ура?.. артисты – в страшных масках (ладно, готика так готика). А вон и Смерть сидит за столиком. Какие-то чудовища.
Где же обещанная музыка?

Рок. Тяжелый. С намеренным добавлением каких-то скрежещущих, помимо обязательных грохочущих и стучащих, шумов.
А вернее – до боли знакомая классическая музыка, исковерканная роковой обработкой.
Хочется встать и уйти. Но – нужно же еще увидеть мистерию. Игру. Действие.
И потом, неприлично: вон – все сидят, слушают. Даже дети маленькие. Их, правда, еще и ужином кормят, но я бы не смогла ужинать под такое сопровождение.
Нет, это невыносимо: музыка мертва. Мертвяща.
Может, все дело в том, что неделю назад я участвовала в фестивале православной авторской песни?- ощущение благодати там не покидало ни на миг. Вибрации были чисты, а помыслы – высоки.
Здесь же… попытка что-то кому-то доказать через искажение прекрасного – ломку, разрушение.
Продолжение мистериального действа также не порадовало…
 «Может быть, Вам плохо видно? Не мешает колонна?» - участливо интересуется хозяйка.
«Вы знаете, я хотела бы заплатить за кофе и уйти». Она кивает головой.

Ура, свобода!

Немедленно – на свежий воздух (хотя окон-то в кафе не было: открытая терраса!), подальше от этой удушающей атмосферы!
Да, это что-то со мной, да, дело во мне. Другие-то – слушают. Но мне-то что за дело, если я знаю другую – музыку, и знаю, как звучит живое – слово. Интонация тоже необычайно важна. И важно состояние души человека, ее передающего…
Надо напитаться свежих впечатлений: море, ветер, небо, звезды (тучи на небе? – какая разница!). На причал!
На ходу набираю SMS-ку любимому. Слепит экран мобильного. Когда отнимаю от него глаза – вижу экранные блики, в которых мерещатся разбуженные страшной мистерией и требующие материализации призраки. Усмехаюсь своим страхам – и продолжаю идти дальше. Людей довольно много. Хочется побыть одной. И – дописать сообщение. Т.е.- все же, побыть вдвоем… Тем более что он отчего-то молчит целый день. С чего бы это?

Пользуясь мобильными телефонами, соблюдайте правила безопасности!

Как оказалась в воздухе, вдруг обнаружив отсутствие опоры под ногами, а через мгновение – в воде,- и не поняла. Ноги повлекли влево, а перила давно закончились…
Кажется, погрузилась с головой, но быстро вынырнула. Соображаю четко и ясно. Первая мысль: глупая шутка! Но вина-то - лишь моя …
Нда, в холодном море, в полном одеянии, с кульком в одной руке и мобильным в другой… Смешно! Надо бы доплыть до причала и схватиться за сваю. Свая – деревянная, просмоленная, к ней привязана автомобильная шина, есть и какие-то железные перекладины. Кажется, об одну из них я распорола кулек. Да, в нем уже ничего нет, кроме морской воды. В том числе – кошелька со всеми деньгами и кредитной карточкой, с которой я надеялась снять отпускные… А обратный билет – не куплен… Понадобится ли – теперь?
Но еще есть мобильный, я держу его в правой руке. Он искупался в воде, но – вдруг еще работает? Позвонить хозяйке? Она на дежурстве, но, может быть, перезвонит куда-нибудь на спасательную станцию? Конечно, я десять раз утону, пока они дойдут (а вдруг – на лодочке подплывут?). Или – близким позвонить? – нет, глупо (попрощаться, что ли?- только побеспокою напрасно). И только я пытаюсь удобнее ухватиться за сваю и разобраться с мобильным, как он выскальзывает из рук. Досадно, но по-прежнему смешно. Найти телефон не удается.

И никто не узнает, где могилка моя.

Стоп, говорю я себе. Это уже НЕ смешно. Если ты собираешься утонуть (а есть ли варианты?..), то ничего не предпринимай. Но вообще-то – нелепо так погибнуть… И что ж осталось-то от тебя?- да ничего! Никчемные стихи, песенки… Кому они нужны? Часть из них так и не записана. Ну и что же?- не ты первая, не ты – последняя. ТАМ – нет ни слов, ни музыки земной.
А куда - ТУДА – ты попадешь? Да еще без покаяния. И исповедалась не во всех грехах. А самое главное – и не раскаялась. А может, грехи мои совсем не в том, в чем я себя обвиняю?..
И что же – опять – новое рождение? Или — блуждать призраком – по причалу, сталкивая в воду людишек для развлечения?..- бррр, какая гадость! (это все, что осталось от моих дохристианских воззрений о жизни после смерти…).
Хотя… А стоит ли длить – существование? Вот – брату с сестрой освобожу жилплощадь. С болеющей мамой они кое-как справляются, вот и сейчас – уехала я на неделю, а как-то ж обходятся… В любимом роддоме?- ну, чего уж там!- обойдутся без меня. Все течет. В одну реку не войдешь дважды. А иногда и в одно море…
Друзья, подруги? – переживут. Любимый?- может, решит, что сбежала от него с первым встречным? Будет ли хоть скучать? Но – зато разрешится так легко и просто наша непростая – любовь? Освободить ли его - таким образом?..
Заставляю себя вспомнить слова молитвы.

Итак, надо кричать. Плохо только, что меня не видно – ни с берега, ни с самого причала. Не поймут, откуда.
Догадываюсь, что в интонации должен быть элемент отчаяния и ужаса, для достоверности. Он, увы, не всегда удается. Зато какое отчаяние и панический страх охватывают, когда крик обрывается! – и эта паника отнимает уйму сил, просто – истощает. Хоть не кричи… И что же – тогда? Холодно. Еще чуть – чуть, и - …

Вспоминаю, что с другой стороны причала — лесенка. Но это еще там, где продолжаются перила. Доплыву ли?- а уж потом, с чувством исполненного долга – на дно...
На другую сторону – под причалом - перебраться оказалось несложно. А вот дальше… Оказалось, что расстояния между сваями – различны, а на многих никаких дополнительных перекладин и прочих спасительных конструкций – нет. Иногда приходится переплывать довольно большое расстояние. Вода решительно отбирает тепло. Слегка согреться можно только на воздухе (здорово, что не январь!). Время от времени залажу повыше на очередную сваю. Ног почти не чувствую, но пока - двигаются,- уже хорошо! Периодически испускаю вопли. Неизменно в ответ – тишина. И опять – приступ паники и потеря сил.

Молюсь: «Господи, да будет воля Твоя! Если пришел мой час – ну, что же! Но если все же возможно мне уйти не сейчас, так скоропалительно и нелепо, то - дай мне такой шанс!»
Обещать… а что я могу обещать Ему?.. «Господи, велика милость Твоя! По милости велицей, помилуй мя!»

Опять – собираюсь с силами и продолжаю передвижение от сваи к свае. Иногда кричу. Движения на берегу не наблюдаю. А что происходит на причале – мне не видно. Отплыть и поглядеть – нет, это слишком рискованно. На это моего любопытства не хватает. Я и здесь могу утонуть, в более комфортном положении, возле большой и прочной сваи. А – велико искушение. Если спасусь, – другой такой возможности – уйти безболезненно – может и не представиться… Да чего уж там, помучаюсь и погрешу еще, если будет возможность.
«А умру я не на постели…» (Н. Гумилев).
Как грела эта строчка, читанная в уютном домашнем кресле!

Друзья, которым уже спустя полгода рассказала эту трогательную историю, возмущенно воскликнули: «Разве ты не знаешь, что нужно сбросить с себя всю одежду, и плыть к берегу? Как, ты и ботинки не сняла?!» С ужасом представила себе оба варианта: 1) выбираюсь на берег неглиже… и в таком виде шагаю домой; 2) тело мое находят в воде, раздутое и безобразное, да еще и ничем не прикрытое… Природная стыдливость оскорблена.
Нет, утонуть в одежде приятнее,- решила я себе. Спасибо термозащитному плащику: несмотря на дыры от арматуры,- выручил он меня. Спасибо ботиночкам: не подвели!- в них легче было карабкаться на сваи.
Но, разумеется, мои визуальные фантазии не могут служить рекомендациями для тех, кто, не дай Боже, переживет подобное…

Вожделенная лествица.

Да, это была она! Долгонько же я добиралась!
Поначалу я и глазам своим не поверила, когда ее увидала.
О, счастье! Спасена!

О, ужас! Увы, это не всё. Оказалось, лесенка спускается не к самой воде: и она сама, и бетонная платформа, к которой она ведет, высятся над водою на весьма приличном расстоянии. Выпрыгнуть – нереально. Нереально – зацепиться руками.
Вероятно, для некоего супермена из суперфильма это бы не составило проблемы. Он лёгко дельфинчиком взлетел бы – хоть на платформу, хоть прямо на лестницу… Хоть на причал.

А вот теперь – реву. От отчаяния. Барахтаться вдоль платформы – никакого смысла. На причале – ни души…
Заставляю себя вернуться к предыдущей свае, и с тоскою гляжу с обратной стороны лестницы (как с обратной стороны луны…), то есть – из-под нее – на причал… Была бы скалолазом,- выбралась бы по свае наверх. Тем более, что сверху свисают какие-то веревочные петли… Увы, последняя попытка скалолазания была лет 17 назад!..
Тщетно вглядываюсь в берег. Темно. Наверх – никого… Возобновляю обмен воплями с пространством. Оно мне возвращает их – тишиной. Счет времени потерян.

«Господи, — молю я, — пошли мне — ЧЕЛОВЕКА!»
ОН послал – двоих.
Две фигуры идут поверху. Возвращаются на берег. «Ребята! Спуститесь, пожалуйста, по лесенке к воде! Я упала в воду. Помогите мне выбраться, пожалуйста!» --скороговоркой выдаю всю информацию.
Честно говоря, я уже не верила, что это – не галлюцинация, и что они не развернутся и не сделают вид, что не расслышали, да и просто, что выбраться – возможно. Непременно должны быть еще какие-то подвохи и препятствия.
Подплываю к платформе, на которой двое - юноша и девушка – уже ждут меня. Юноша бесстрашно нагибается к воде и протягивает обе руки. Гляжу на эту самоотверженность с недоверием: не удержит ведь! А, была – не была! - вдвоем барахтаться веселее. Если что – девушка сумеет сообщить о нас. Хочу как-то помочь в нелегком буксирном деле, протягиваю только одну руку, а второй – пытаюсь цепляться сама. Но – нет, он не привык к компромиссам!- нагнувшись, выдергивает меня за обе руки, без всяких дополнительных опор и страховок; заставляет подняться на ноги, а не цепляться коленями или еще чем-нибудь – за неуютный бетон. Всякие дополнительные ухищрения совершенно не нужны. Я радостно и шумно благодарю.
Обычно стесняюсь просить о помощи, а сейчас понимаю, что мелочиться – ни к чему. И, с дрожью в голосе и во всех членах, от холода, радости и нервного возбуждения, прошу довести меня до дома. Разумеется! Мало того (теперь – командует девушка): мне следует немедленно раздеться, растереться заботливо протянутым огромным полотенцем и переодеться в сухое (часть одежды вынимается из рюкзачка, часть – немедленно снимается с себя).
Мне протягивают бутылку вина. «Да я не пью!»- «Надо!»

Дорога домой

Вино продолжаю отхлебывать по дороге домой (пусть это временное пристанище, но сейчас это – мой дом). Оно греет, но – не пьянит. И это странно, потому что обычно мне достаточно лишь запаха…
Радостно щебечу, рисуя себе и – назову их имена: Юрий и Евгения,- своим спасителям – радужные перспективы. Паспорт, к счастью, остался цел и невредим. Как я умудрилась искупаться без него?! Завтра позвоню домой (о, только бы трубку взяла сестра!- зачем расстраивать родителей?). Скажу, что потеряла деньги, попрошу выслать. Жизнь – наладится.
Кстати сообщаю: «Вы спасли мне жизнь». Вежливо и деликатно, но твердо Юрий возражает: «Вы бы и без нас до берега добрались. Так же, по сваям». Ой, сомневаюсь!- силы были уже на исходе, да и промерзла – будь здоров. Он бы – добрался. Он, может, и вплавь бы добрался, без опор. А я… Хотя – всё может быть! Когда шли поверху, по коварному причалу, к берегу, удивилась, как долго это продолжалось (на самом деле, ну – пару минут, но я уже делила это расстояние на скорость своего заплыва…). Но – кто знает, где предел наших сил?.. Просто мучили меня сомнения: начала бы добираться самостоятельно - меня бы не увидели и не услышали; заведомо следовало отказаться от помощи… «А меня не было слышно?- я так орала!»- «Было. Просто не видать никого. Мы прошлись по причалу – решили, что кричали с берега. По-видимому, так же считали и другие».

Об Ольге и о горной реке ...

Да, может, и добралась бы сама. Не знаю. Что уж теперь гадать! Тем более что велико было искушение – прекратить это бренное существование.
Но 17 лет назад я уже тонула. На Кавказе, в горной реке. Тогда я спасала девушку – и тонула вместе с ней. А она – красотка этакая – и не пыталась мне помочь: лишь собачья радость в глазах…
Но моей самоотверженности хватает ненадолго, ибо, как только толкаю ее на каменистую отмель,- погружаюсь сама. И инстинктивно хватаюсь за нее покрепче и тяну за собою. Наконец, выдыхаясь, говорю: «Держись за камни». Кажется, поняла. Отпускаю ее – и погружаюсь в стремительный поток, с тяжелым рюкзаком за спиною…
Если б не подоспели друзья, вытянувшие нас обеих, - покинула б сей мир раньше.
С тех пор – особый пиетет у меня к воде. Уважение – и обреченность. Иногда – страх.
Недавно узнала, что покойная бабушка хотела назвать меня Ольгой, в честь своей старшей сестры, погибшей, спасая тонущую младшую. Совпадение ли, что девушка, с которой мы тонули, звалась именно Ольгой? Карма?

Вот – вымолила нынче себе кусок жизни. А – как им распорядиться? Разумно ли это?..
Может, следовало уйти именно сейчас, не имея долгов перед людьми, исповедавшись (впервые в жизни!) и причастившись в Пасхальную неделю? И имея пока только один – нераскаянный грех перед Господом? А может, и не грех это? Может ли Любовь – быть грехом?
Так я и не определила, божий ли это дар, или же – искушение Князя мира сего…

Где же Ольга?- пропала без вести спустя несколько лет. И не в горах, где оказалась когда-то по легкомыслию природному, а в стольном граде Киеве. Оставив маленького ребенка…
Согласно духовным канонам Востока, спаситель несет ответственность за спасенного до конца дней его. И своих. Ибо произошло вмешательство в карму.
Вряд ли она тогда доверила бы мне быть своей наставницей. Да и спасителей было много. Но жизнь изменила ход. Вышла из колеи.
Тогда я была младше (на два-то года!) и не смела рассчитывать на то, чтоб моим мнением дорожили.
Сейчас я много старше её…

А что же – мои теперешние спасители? Помнят ли обо мне нынче?
Я бы также не стала их просить о наставлениях. (Хотя, наверное, следовало бы…)
Но, надеюсь, кое-чему я у них научилась…
Чудесные молодые люди!
 
О критериях спасения

Да, веселей втроем-то! Если бы добралась до берега самостоятельно, то и обратную дорогу пришлось бы преодолевать самой… На плечах – свитер и куртка. На бедрах – влажное полотенце. Ноги – в верных мокрых ботинках. Спасибо им, что выдержали, не треснули, не порвались!
Женя в какой-то момент осторожно спрашивает: —А… Вы откуда?- россиянка?
—Нет, я из Киева.
—А!- радостно,— своя, значит! Как хорошо! А то по говору – похоже на россиянку. А мы их так не любим! Вот, думаем,- вытащили, на свою голову! Такая досада!
— Так ведь… все-таки – Божие творение…— произношу я осторожно.
— Ну, все равно. Не любим мы их. Так не любим!
— А вы – откуда сами?
— Из Днепропетровска.
Но Вы – правда – не россиянка?
— Правда. Не терзайтесь.

Веселый диалог. Господи, вразуми нас! Научи – милосердию, терпимости и Любови к ближнему!

Работа в реанимации, где когда-то я лишилась атеизма, в духе которого росла и мужала, научила бережному отношению к любой жизни. Нынче, как и многие анестезиологи-реаниматологи, могу сказать: за мной – кладбище. И никуда от этого уже не деться. Как побывавшему на поле боя…
Потому и сбежала в свое время в роддом из общей реанимации. Рождение – вместо смерти. Боль, несущая радость. Рождение нового времени.
И вот теперь – странно и досадно слушать подобные рассуждения, даже в шутку произнесенные. Кем бы ни был человек, нуждающийся в неотложной помощи,- ты обязан ее оказать. А достоин ли он этой помощи, а удастся ли ее оказать, а продлит ли твое вмешательство чужую жизнь,— это уже не твоего ума дело. Ты – лишь орудие. Дерзкое, полное самомнения, но — только орудие.

И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.

Да, пожалуй, только молитвами Волошина и жив этот городок. Его духом. Дух – основатель, дух – самодержец.
Как подумаю, каково было ему, когда Кара- Дагские горы приняли его- очертание, после землетрясения 1927 года? Море пылало, горел сероводород, выброшенный из глубин («А синички взяли спички, К морю синему пошли, Море синее зажгли…»), бушевало, горы – рушились… Ад – да и только!
Волошин же обрадовался, увидев свой лик – в горных очертаниях. Значит, приняли его здешние места! Усыновили…
Он – сотворил Коктебель, он же и продолжает его хранить.
И каково Вам, Максимилиан Александрович, всё, что происходит здесь нынче?- безумные застройки на захваченных и десятки раз переделенных землях… Развитие курорта с потугой на цивилизацию, но – дикарскими методами. Фантастические уловки власть имущих – приватизировать заповедник. Катастрофическое отставание в духовном росте, несмотря на обилие претендентов на учительствование. Восхищение не лучшими образчиками культуры, несмотря на огромную плотность писателей, поэтов, музыкантов, художников на один квадратный сантиметр…

Но и теперь, как в дни былых падений,
Вся омраченная, в крови,
Осталась ты землею исступлений—
Землей, взыскующей любви.

 
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других

Когда еще год назад повторяла эту формулу в стране, где политики придумывают все новые критерии для разделения и властвования, на меня глядели с недоумением, нетерпением, недоверием. Ну нет уж, будь добра принять одну из сторон и решительно сражаться с другою! Мы, твои друзья, твои близкие, - на этой стороне,- значит, и твое место здесь… Неопределившийся становился изгоем. (Нынче многое изменилось. Увы, не в лучшую сторону…).

Как вернуть цвета радуге, отобрав – у политиков?- ибо, выбрав один из них, остаешься верен ему – по внутренней потребности в верности …

И здесь и там между рядами
Звучит один и тот же глас:
Кто не за нас, тот против нас.
Нет безразличных. Правда — с нами!
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
       (М. Волошин. «Гражданская война»)

«Один из обычных оптических обманов людей, безумных политикой, в том, что они думают, что от победы той или иной стороны зависит будущее.
На самом же деле будущее никогда не зависит от победы принципа, т. к. партии, сами того не замечая, в пылу борьбы обмениваются лозунгами и программами, как Гамлет во время дуэли обменивается шпагой с Лаэртом. Борьба уподобляет противников друг другу согласно основному логическому закону тождества противоположностей». (М.Волошин, «Россия распятая»).

Политика… Нет, есть Нечто выше ее. И не следует позволять себе отклоняться от этой духовной оси. Терять ощущение этого Высшего.
Как у Волошина: «Мой единственный идеал — это Град Божий. Но он находится не только за гранью политики и социологии, но даже за гранью времен. Путь к нему — вся крестная, страстная история человечества» ( там же).

А мир – мир живет по своим законам. Да Бог с ним, с этим миром!- сотворю себе – свой.:) Непременно найду для этого нужные слова. И пусть это называют — графоманией.
Да здравствует Слово Творящее!

Последние испытания.

Доходим до моего двора.
Теперь необходимо разбудить сына хозяйки (она сама – на дежурстве) и взять у него запасные ключи от коридора и от замка на дверях моей комнаты. Вместо их собратьев, покоящихся на дне морском.
Испытания продолжаются.
У хозяев – никто не отзывается, хотя стучим и кричим - втроем.
Не реагируют и родственники хозяев.
Лишь соседские собаки разрываются от лая…
Дом темен и тих. 22.40.

Наконец я соображаю, где хранится ключ от коридора. Ура, я в доме! Теперь хоть чаю можно выпить: кухня доступна! А вот навесной замок на дверях моей комнаты не поддается ни шпилькам, ни ножу, ни чужим ключам. Наконец, Юрий разрубает Гордиев узел: он выдергивает из стены один из стальных штырей, на которых держится замок. «Хозяева, конечно, расстроятся»,- добавляет он. «Они бы расстроились больше, ежели б я утонула»,- возражаю я.

Переодеваюсь, возвращаю вещи. Предлагаю чаю или кофе. «Нет,- вежливо и решительно отказываются мои спасители,- Вы отдыхайте, грейтесь, а мы еще погуляем». И – нежно глядят друг на дружку. Даю им фруктов,- всё, что находится в моей каморке,- еще раз благодарю. И – они растворяются в ночи. Светящиеся от счастья светлячки.

Еще полночи гремлю кастрюлями.
Причал – самое грязное место в бухте. Ну да ничего, отмоемся, очистимся. Отогреюсь. Не заболею. А заболею – вылечусь.

Стараюсь уснуть.
Закрываю глаза – и вижу лик святого. Не знаю его имени. Смутно – лицо. Но уверена, что жива – благодаря ему.
Думается мне, что был это Святитель Николай…

Утро после… воскресения?

Вернее, после вторника. Среда. 9 Мая, День Победы.
В 7 утра – объяснения с хозяйкой, не нашедшей своего ключа.
Я уже мрачновата, чую приближение тоски и депрессии.
Тем более, что позвонить домой – нужны хоть какие-то деньги. А все номера мобильных телефонов – в телефоне - утопленнике…
А еще - записалась сегодня на экскурсию, к водопадам. Может, вернут мне деньги за нее?- поехать все равно не смогу, необходимо доплатить еще 10 гривен за экологическую тропу...
«Я дам тебе 10 гривен. Езжай. Даже не думай. Денег тебе никто не вернет: я работала в бюро экскурсий, знаю. Позвонишь домой вечером».
После некоторого колебания и рефлексий и под влиянием настойчивых пинков хозяйки – еду. Выражение лица – майской утопленницы (утонувшая книга, между прочим, – сборник бессмертных произведений Н.В. Гоголя!)… Экскурсовод осторожно уточняет, здорова ли я и все ли в порядке у меня с координацией: идти придется горной тропой. «Заодно – проверю»,- отвечаю уклончиво.

Бог мой, как прекрасен этот мир! Как великолепен Крым! А с экскурсией как мне повезло!- в июне ее уже отменяют: реки пересыхают, водопады прекращают свое существование. Время – замирает…
Тропа сложна, в группе – маленькие дети и пожилые. Деток довели-донесли, но самоуверенность организаторов умиляет: вероятно, рассчитано на то, что остановившиеся на полпути не потребуют денег обратно…
А как отзывчивы люди в этой замечательной полуостровной стране!- как я благодарна хозяйке Людмиле! Вот уж воистину, бездна милосердия и деятельного участия.

Остальные Коктебельские деньки прошли под знаком: «слишком много счастья для одного». Очень хотелось всей этой роскошью поделиться с кем-то. Спасибо научно-техническому прогрессу за Интернет!- отписала нескольким друзьям, сообщила, что в результате активного отдыха утерян мобильный, попросила сообщить свои номера…
Услышав мой голос из автомата, любимый произнес: «Ну что же, купание пошло на пользу: теплота в голосе появилась…»

Переосмысление жизни откладывалось со дня на день. А время отъезда близилось…
Что изменилось?- не было больше ощущения, что - не вернусь. Странно… Неужели – действительно, новый отсчет? Второе Крещение…
Сходила на могилу Волошина. Произнесла мысленно слова благодарности Максимилиану Александровичу. За гостеприимство. За стойкость и верность своим принципам и идеям.
Уходя, ощутила некое благословение.
Максимилиан Волошин нашел свое пристанище.
А где ж – мое-то? Последнее – знаю: здесь. Я давно хотела, чтоб прах мой был развеян над Черным морем, над бухтой Коктебельской. Морю, может, все равно, а мне – приятно.
Да, я еще вернусь.

А пока – в родной город. В свой Иерусалим.
Говорят, Киев стоит на семи холмах, как все священные города. Как Иерусалим. Не проверяла, но убеждена, что так оно и есть.
И древняя Иордань – Днепр…
Вечный Город.
Гремучая смесь народов и религий, веры и безверия, любви и милосердия – и яростного отторжения.
Но – Любовь, побеждающая всё.
Но – Обитель Богородицы, Ее третий Удел на земле. Столп Православия. Божий Храм. Даже если Имя Бога произносится по-разному и на разных языках. Даже если немеет язык, не смея его произнесть…

Я останусь тут, на семи холмах,
И, низринут, канет извечный страх…

Как я люблю его, этот волшебный Город, эту божественную Лествицу.

Мой город, залитый кровью
Внезапных битв,
Покрыт своей любовью,
Кольцом молитв,
Собрать тоску и огонь их
И вознести
На распростертых ладонях:
Пойми…….прости! (М. Волошин, «Молитва о городе» , из цикла «Демоны глухонемые»).

Июль 2007-июль 2008
Киев