Сфера внутреннего сознания

       Я никогда не любил ремонты. В своей двадцатилетней жизни я пережил их всего два, но они всегда наводили на меня тоску. Этот ремонт был третий, и, почему-то я ощущал, самый тягостный. Длился он долго, и все делалось через задницу. Осталось немого, – постелить ковры, расставить мебель, повесить люстру и еще куча мелких деталей – но сил осталось очень мало. Хотелось оставить все как есть, и забыть об этом ремонте, как об очень неприятном сне.
       На последнем издыхании, ругаясь с мамой и сестрой, я собрал люстру, предварительно вымыв бесчисленное количество побрякушек, которые висели на этой самой люстре. Я потратил много времени, сидя на краю ванной и перемывая их. У меня болела поясница и виски. Мы ругались по поводу и без, не тая друг на друга обиды, понимая, что это нервное напряжение, забыть которое нам поможет бутылочка отличного белого сладкого вина, выпитая после ужина.
       Мать отключила пробки, а сестра в это время помогала мне прицепить побрякушки к люстре. Потом все вместе мы встали на табуретки и подняли люстру. Не то чтобы она была тяжелой, она была громоздкой и вешать ее одному, да даже вдвоем, было неудобно. Мама и мелкая держали люстру, а я разбирался в хитром сплетении проводов, пытаясь не перепутать их, чтобы не случилось замыкания. Мои руки начали болеть, хотелось опустить их, но, увидев сестру, я передумал. Ее руки тоже болели, и она стойко переносила все это, потея и часто дыша.
       Ощущая нервную дрожь и возрастающую ярость, я, наконец-то, соединил все как положено и прикрутил люстру. Мама и сестра развалились в креслах, обе тяжело дышали, но чуть-чуть счастливее. Ведь еще один шаг к завершению ремонта сделан.
       Я достал пять ламп, купленных недавно. После ремонта хотелось все использовать новое, поэтому старые лампы я вкрутил в патроны на лестничной клетке. Новые лампы, как говорилось на упаковке, были энергосберегающими, хотя ничем не отличались от старых.
       Я сходил и включил пробки. Потом пощелкал выключателем. Вроде все было нормально. Первая лампа ярко осветила зал, залитый вечерним летним солнцем. Я ощутил легкую эйфорию – вот он свет в конце туннеля. Сестра, увидев меня, похоже, все поняла, улыбнулась мне. Я улыбнулся ей.
       Ее улыбку стерло с лица, когда вторая лампа лопнула в моей руке. Я от испуга сжал руку, и меня ударило током. Я не помню, как ток проходил через тело, но помню фонтан искр, закрывший все перед глазами. Сестру, сидящую в кресле, и мать, встающую с кресла в этот момент.
       Потом я почувствовал, как мое тело наклоняется вправо, а рука разжимает то, что осталось от лампы. Из нее вываливаются окровавленные осколки, но этого я не почувствовал. Я продолжал падать и терять сознание. Удар о паркет мое тело приняло уже в бессознательном состоянии.
       Единственная мысль, застрявшая в моей голове во время падения – вдыхаю ли я? Делаю ли вдох? Почему-то тогда это было очень важно для меня.

       Там, где я оказался, я точно не дышал. Серое пространство моего сознания было похоже на сферу. Я не дышал, и меня это не волновало. В первый раз, когда я оказался здесь, я не понял, что происходит и что это за место. Я звал кого-то, но голоса не было слышно. Свой первый приход в свое внутреннее сознание я помню плохо. И продлилось оно недолго.

       Во второй раз я начал осознавать, что со мной что-то случилось, но не мог вспомнить, что именно. Память была заблокирована со всех сторон, куда бы я не тыкался, везде находил стену или пустоту. Во второй приход в сознание я ничего не делал. Я просто ждал, пока что-нибудь произойдет, но ничего не произошло. Я провалился…

       Появлялся я в серой сфере сознания, словно из ниоткуда. Просто, как будто открывал глаза – и вот я здесь!
       Сфера внутреннего сознания – довольно таки скучная штука. Здесь кроме памяти ничего нет. И то покореженной и почти пустой. Пространство напоминает туман, но он медленно движется, причудливым образом напоминая сферу. Двигаться здесь я не мог. Немного поразмышляв, есть ли здесь я хоть в каком-то образе, я провалился.

       Здесь я не дышал, и меня это не волновало. Меня волновало, как здесь течет время? Сколько уходит времени на раздумье одной мысли в реальном мире? Может, каждое мое пребывание здесь равно паре лет? Но, не успев обдумать мысли о времени, я снова провалился.

       Иногда я появлялся в серой дымке и просто ни о чем не думал. Я пребывал здесь и все. Смотрел, как двигаются стены сферы, ожидая провала. Иногда мне казалось, что я чувствую, что вот-вот провалюсь, но это было обманом. Я не чувствовал здесь ничего. Поэтому, скорее всего, это был самообман. По крайней мере, здесь я мог себе это позволить.

       Что же случилось со мной на самом деле? Я не мог вспомнить, я словно двигался в серой массе, все время ощущая стены. Я не мог их сокрушить или преодолеть. Я мчался вдоль них, зная, что ни к чему не приведет, но все равно делал это, пока не проваливался.

       Понимая, что здесь я нахожусь в виде своего сознания, с заблокированной памятью, я пытался понять, что происходит с моим телом в реальном мире. Успокаивало только одно – раз я еще здесь, значит, тело еще функционирует. А вот цело ли оно? Этот вопрос меня очень сильно волновал.

       В очередной раз я вдруг сильно задумался, как меня зовут? Я не мог вспомнить своего имени. Я пытался вспомнить свой паспорт, но вместо лица видел лишь размытый силуэт. Хотя я помнил, как выгляжу.
       И вдруг я отчетливо увидел фонтан искр, и он напугал меня. Я хотел провалиться, но не умел этого делать. Я хотел убежать от него, но бежать было некуда. Я кидался из стороны в сторону, но искры были повсюду, они заполнили все. И через их яркий свет я увидел лицо. Размытое, но я понял, что обращено оно было ко мне. Я узнал сестру, и сфокусировался на ней. Фонтан искр словно раздвинулся, и я более четко увидел ее лицо. Она кричала, она кричала мое имя, но я не слышал. Я пристально наблюдал за движением ее губ, пытаясь прочитать свое имя. Картинка перед глазами прокручивалась вновь и вновь, время ускользало от меня. Одна стена, блокирующая память рухнула, но я никак не мог найти проход из-за серого тумана и летящих искр. Лицо сестры стало размываться, а свет от искр стал белым и заполнил собой все пространство сферы. Я снова провалился.

       Я появился резко, будто боялся что-то упустить. Так и было. Я помнил искры, но вспоминать о них было неприятно. Еще помнил лицо сестры, имени ее я не помнил. Но ее образ, хоть и нечеткий, стоял у меня перед глазами. Я не хотел его упускать, ведь тогда я мог снова оказаться заблокированным вне памяти. Теперь я понял, что все же нашел проход к памяти, хоть и не тот, что искал. Но это успокаивало.
       Я пытался разгадать слово, вылетающее и вылетающее изо рта моей сестры, но все было напрасно. И вдруг сфера содрогнулась, и серое вещество всколыхнулось. И появилась боль, она медленно начала заполнять сферу, словно хозяйка всего происходящего, абсолютно равнодушная ко мне. Я пытался найти угол и спрятаться от нее, но его не было. Боль достала меня, и я провалился.

       Когда я появился, боли не было. Я был рад, что остался не бездушным растением, потому что действительно радовался. Во-первых, ушла боль, а, во-вторых, она доказывала, что мое тело еще может что-то чувствовать. Радость быстро вымотала меня, и я стал медленно проваливаться, как будто засыпая после тяжелого дня.

       Это было чем-то новым. Я не появлялся резко, как раньше, я просыпался. Медленно приходил в сферу и также медленно исчезал. Это было приятнее, и я четко мог понять, что проваливаюсь. Хотя и на провалы это стало мало похоже. Больше было похоже на сон.

       Я в очередной раз находился в серой массе, когда что-то услышал. Я сфокусировался на этом звуке, но было очень тяжело. Нависла тягость, что мне это не понравиться, ассоциации с этим не приведут ни к чему хорошему. Но я все же пытался представить себе, что может издавать эти хлопающие звуки. Вновь появились искры, и неприятные ощущения заполнили сферу. Скоро придет боль, я это знал, а потому старался как можно скорее, понять, что это за звуки. Искры начали двигаться как-то странно, изображая круги, напоминая сферу. Я думал, что они хотят заполнить собой все вокруг, но они стали выпадать из одной точки, выпрыгивать и падать вниз. Я не мог понять, что происходит. И вдруг отчетливо увидел лицо сестры, она кричала: «Саша!». Мое имя вылетело из ее рта с первыми залпами фейерверка на улице, когда меня ударило током. Хотя кому нужен был салют в вечернее время, когда было еще слишком светло?
       Это было не важно.
       Я слышал фейерверк! Залпы огромного салюта доносились откуда-то из вне. И тут я открыл глаза.
       Комнату освещали всплески света. Я повернул голову на правый бок, словно нервный рывок, и увидел салют. Я сразу понял, что буду ненавидеть их до конца своей жизни. Я снова дернулся, и голова вернулась в прежнее положение. Салют стих, и вокруг воцарилась тишина.
       Я попытался понять, что с моим телом, так как двигать мог только пальцами. Мышцы, казалось, превратились в желе, двигать которым не представлялось возможным. Я старался двигать рукой, чувствуя, что у меня это плохо получается, но получиться, если немного потренироваться.
       И вдруг я ощутил холод. Пальцы ног замерзли, замерзли ягодицы и спина. Болела поясница и плечи. Я лежал на чем-то твердом и холодном.
       Где я? И что за место? Я снова попытался повернуть голову, но ничего не получилось. Я уже мог согнуть руку в локте и теперь старался двигать пальцами ног. Мое тело сильно затекло, но еще очень сильно постарался холод. Нужно было дать крови разгуляться по венам.
       Я прислушался к сердцу. Оно гулко билось в груди, будто пыталось вырваться наружу. Я только сейчас понял, как же сильно оно билось, и как сильно стучала в венах кровь на шее и висках. Я представил себе кита, у которого сердце стучало раз в полтора часа. Мое сердце билось медленнее обычного, но очень сильно. Через какое-то время оно стало биться слабее, приходя в норму.
       Я поднял обе ноги и немного поработал, поднимая их вверх и опуская вниз. Вскоре я почувствовал прилив сил, и легкий жар расплылся по моему телу. Я повернулся на бок и упал со стола. От неожиданности я попытался вскрикнуть, но всего лишь что-то промычал. Я упал на кафель, ударившись лицом о пол. Кровь заполнила рот, и я выплюнул ее вместе с несколькими зубами. Было досадно, я заплакал от страха и попытался согнуться. Но не смог, мне не хватило сил. Сил не было и плакать, поэтому я просто лежал на полу и смотрел вверх.
       Потом я повернулся на живот и увидел бороздки между кафелинами. В том, что здесь отвратительно воняло, я не сомневался. Но, слова Богу, я этого не чувствовал. Впереди я видел квадраты луны на полу – четыре штуки, а между ними крест. Я тут же возненавидел этот свет. С тех пор я плохо чувствую себя при полнолунии.
       Я попытался проползти вперед и сделал рывок. Рывок получился лучше, чем я ожидал. Потом еще я сделал еще один, и попал рукой в сгусток крови с зубами. Я дернулся и упал на правый бок. Я глядел вперед, куда пытался ползти, хотя не знал, куда я вообще ползу. Я попытался крикнуть, но горло пересохло, так что у меня ничего не получилось, даже пискнуть.
       И впереди я увидел дверцы. Много железных дверочек с хромированными ручками. За ними лежали трупы, и я ощутил ужас. Я полз в том направлении, к трупам. Но первый рывок все же заставил меня забыть о них.
       Меня стал волновать лунный свет. Он уверенно полз по полу, и квадратики, удлиняясь, явно ползли ко мне. Я снова лег на живот, пытаясь упираться ногами, все время думая, что очень застудил ноги и теперь мне не избежать простуды. Я медленно полз вдоль разделочного стола, от мысли о котором по мне пробегала дрожь. Я подполз к его краю, к нему и стремились лунные квадраты. Они хотели перекрыть мне путь.
       Глубоко вздохнув и, снова подумав, что пальцы ног сильно замерзли, и начинают замерзать пальцы рук, я начал осторожно огибать стол. Стопа левой ноги попала в один лунный квадрат, и я резко дернулся, ударившись головой о пол.
       И серая дымка начала заволакивать мое сознание. Я мысленно повторял слово одно и тоже слово – нет. Но дымка не намеревалась отступать. Я подтянул ноги, надеясь, что лунный свет не достанет до них. Что он вообще не достанет до меня никоим образом и не поставит на моей груди свой черный крест.

       Новый год я встретил в одиночестве. Я поругался со своей девушкой еще за три дня до него. Мама и сестра уехали в гости, а я остался один. Я помню бутылку вина, вино в бокале, но в моей памяти оно почему-то пахнет краской. Картинка искажается, но в ней еще видны снопы фейерверков, которые вдруг превращаются в искры, и меня охватывает леденящий ужас. Неужели я снова буду бродить в своем сознании, проваливаясь неизвестно куда?
       Очень странная мысль охватывает меня. Мне ведь не избежать простуды. Мне не избежать простуды. Я откидываю ее и прихожу в ужас. Неужели все начинается сначала, или продолжается, не закончившись. Я таращился на серый туман и не мог в это поверить, мне так не хотелось возвращаться в серую сферу.
       Я почувствовал зуд. Скорее не зуд, но что-то нарастающее. Это похоже на судороги, да это будут именно они. Я готовлюсь к ним, переживать эту боль, но меня вырывает из сферы.

       И вдруг мое тело резко дергается, и я прихожу в себя. Моя нога затекла и рефлекторно дернулась, да так сильно, что я ударился обо что-то головой. И зал заполнил ужасно громкий звон падающих инструментов. Голову пронзила боль, и я зажал уши, повернувшись на бок.
       Через некоторое время вдалеке я увидел полоску света. Она превратилась в прямоугольник, в котором появился силуэт.
       Я улыбнулся.
       Не будет больше серой дымки.
       Не будет искр и салютов.
       Не будет лунного света и креста.
       Я вернулся.
       Вот такой вот расклад.