Присяжный

Безмятежность. Мирно плывущие облака, хрустальная лестница в небо. Город молчит пустотой. Неспешно рушится лёд. Таинство снега, тонко переплетается со спелостью данной поры. Вся красота, вся прелесть момента, скопилась в наслаждении ощущения.
Ритмичный шум сердечных тонов, лишь ему подвластно прервать тишину. Шум гласит – мы живы! И это прекрасно!

Облако устремилось в огонь, дьявольски скорчив рожу, бетонная гладь полыхает. Следы указывают на него, он виновен. Нет. Напротив, я утверждаю обратное, что задумал сосед слева? Уверен, его голова полна коварных планов. Под час раздумий, нет свихнувшимся желаниям. Похоть оставлю за бортом. Виновен ли он, заслуживает ли смерти, достойная мера покорания? Я не свидетель меня там и в помине не было, я ничего не знаю, твердо заявляю, ничего. Так, так, мраморная старуха ползёт головой вниз, якобы я её не вижу, крикну кА я, не тут то было, госпожа, я вас приметил ещё на прошлом слушании. И нечего теперь так косится на меня. Признаться откровенно, смрад, что от вас исходит, мне крайне опротивел. Нет! Не стоит вам задавать мне вопросы, ни на один из которых ответа вам я не дам, уверяю. Мысль моя окончена. Боже, голова сейчас так и лопнет. Что все эти безликие чудовища от меня требуют? Только и слышу, распять, распять, распять. И будто бы нарочно подбрасывают мне эти новые словечки, значение которых мне не ведомо, мол, ну кА, приостановись. Не тут то было, я не из робкого десятка, меня так просто не остановить. Вам ясно? Хотя, это риторический вопрос. Теперь ещё и паук. Да, он мастер славно плести паутину интриг. Авось кто попадётся, он ведь из породы тех, кто тщательно готовится, тратит на это массу времени, затем не меньше ждёт, затем жрёт, да. Возлагая все надежды на качество, получаем прибыль. Теорема проста и незамысловата. И всё же самое интересное сосредоточено в следующей мысли, а именно, я понимаю, что это сон, что ничего общего с реальностью он не имеет и иметь не может. И всё, что происходит непосредственно сейчас, останется лишь между мной, старой леди и пауком. Уверен, они позволят мне сохранять мою тайну.

Утро с нарастающей заманчивостью приобретало характерный ему запах. Как по мне, то его не с чем более нельзя сравнить, и те, кто безраздельной любовью пылают к кофе, ценя всю магию и таинственность божественного напитка, меня поймут. Именно благодаря кофе, утро было моим любимым временем суток, ибо всё остальное время я боролся с собой во всех своих проявлениях. Зеркальное отражение, как нельзя хуже отображало картину реальности прожитых мною лет. Зеркало есть лучший автопортрет. Каждый раз, когда я опускаю глаза в прорубь собственного сознания, то не вижу там никаких перемен в лучшую сторону. Зеркало идеально искажало храм души. Неровности напоминали мне о былом. Липкие содержательные истории. Да, многое можно было поведать, будь у меня талант писателя, или хотя бы рассказчика. Что ж, во всяком случае, мне не стыдно признаться себе в том, что ни тем, ни другим Господь не соизволил меня одарить. С определённого этапа в жизни, я абсолютно перестал испытывать чувство стыда перед самим собой, никаких угрызений совести, чему безмерно рад. Говорят, что прежде чем быть честным с кем-нибудь, научись быть честным с самим собой. Должно быть, тот, кто сказал это, был форменным лжецом по отношению ко всем, и в первую очередь к себе самому. В любом случае, потребность быть честным с собой, исчезла за ненадобностью. Давно я признался себе, что вопрос морали как таковой, меня вообще мало интересует. То есть, всяческие общепризнанные каноны поведения, я отрицаю целиком и полностью. Я вырезал их из своего мировосприятия, так легче быть. Я одинок, поэтому пара лишних якорей мне не к чему. Вот ещё заметил, я всегда найду убедительную для себя самого причину, которая либо оправдывает мною содеянное, либо же подчёркивает всю суть необходимости и важности данного поступка. Словно моя дорога сплошная линия, и если мне вдруг необходимо по тем или иным причинам свернуть, я обязательно сделаю это, опираясь на свои собственные доводы и рассуждения. В этом весь я. Одна из мною любимых сторон во мне. А вообще я разносторонний человек. Я считаю, что быть пластилином вовсе не плохо, особенно если в своих руках.
Мне плевать, если кто-то громко кричит, что я глупец. Возможно, я подумаю о правоте его слов, возможно нет.

Я утопаю в море несправедливости. Я каждый день тону вместе с парой-тройкой покойников. Иногда мне удаётся поговорить с ними, задать несколько вопросов.

- Обрекая себя на привязь, разве так манит дно?
- Манит поверхность дна. Манит безмятежное скольжение, что может быть прекраснее. Но подводное течение… Сети, крючки. И масса прочих уловок – есть прямая угроза.
- Правосудие?
- Его противоположная сторона.
- То есть?
- Процесс осуждения покойника. Приговор – смертная казнь.
- Абсурд! Бессмыслица, бред!
- Реальность. Правосудие – вы…
- Нет, не может быть. Я всего-то мелкая сошка, я крупинка, мельчайшая часть огромного механизма.
- Не будь вас, что-нибудь изменилось бы?
- Вот и я о том, нет!
- Крах, полноценная сокрушительная идеология, сожрёт себя изнутри.
- Уверен, им сложно сейчас понять о чём мы.
- Думаю да. А собственно нужно ли это им? Ни есть цель упасть, напротив, есть цель подняться.
- Замысловато, однако. Что насчёт иронического подтекста?
- Мы и впрямь и вкось о нём упомянуть забыли.
- Вот и я о том же, исправим же сие упущение.
- Да, да непременно. Вот только один вопрос, не возражаете?
- Что вы, разумеется, нет, я вас слушаю.
- Скажите, вы словами ранее, упомянули о себе.
- И впрямь посмел. Но уверяю лишь потому, что рассказ непосредственно про меня.
- Конечно, конечно. Я лишь хотел указать вот на эти слова: "Вот ещё заметил, я всегда найду убедительную для себя самого причину, которая либо оправдывает мною содеянное, либо же подчёркивает всю суть необходимости и важности данного поступка".
- И что?
- А то, что вы – порождение машины правосудия. Собственно вы и пожираемое ею подопытное существо. Вы ссохшаяся нога материалистического мира. Вы ковыляющий отросток. Вы и есть та серая старуха из вашего же сна, что со злобой косится на своё зеркальное отражение. Вы паук, паутина, которую вы уготовили для себя, самая прочная, она не оставит шанса на спасение. И самое страшное, что ваша тайна так никогда и не будет раскрыта. То, что вы якобы скрываете в себе от других, то светлое, что утопает в вас, что четно стремится выжить, то умрёт вмести с вами.
- Мораль?
- Эпитафия.
- Должен признаться затяжная.
- Ну, это как знать.