Продавец любви

Странно – я столько раз проходил здесь, среди этих разлапистых сосен, где песчаный скат резко уходит вниз, обрываясь внезапно почти у самой кромки воды - и ни разу не замечал маленького, ветхого домика, будто бы вросшего в склон. Я подошел поближе и разглядел затертую табличку под покосившейся крышей. Надпись на ней гласила: «А.А. Амуров. Продавец любви».
Я толкнул тяжелую скрипучую дверь - и медный колокольчик тут же отозвался мелодичным веселым звоном. После яркого солнца ничего нельзя было разглядеть. Постепенно глаза привыкли, и я обнаружил, что нахожусь в небольшой комнатке с низким нависающим потолком. Вдоль стен располагались стеллажи, заставленные баночками, колбочками и странного вида шкатулками, а пыльный Купидон весело улыбался с верхней полки. За фарфоровой спиной виднелся колчан с золотыми стрелами, а в руках он сжимал линялое атласное сердце. По центру разместился прилавок из темного дерева, который теперь пустовал, на нем – старинные весы с изящными гирьками в виде сердец, и рядом – красивые костяные счеты. Солнечный свет с трудом проникал в помещение, и, просачиваясь сквозь щели ставень, ложился на прилавок косыми лучами, в которых играли, мерцая, пылинки.
Откуда-то послышались шаркающие шаги, а позже раздалось скрипучее старческое покашливание  и хозяин магазина – а здесь, несомненно, был магазин, - предстал передо мной. Это был аккуратный и подтянутый старичок в панталонах и клетчатом жилете, из кармана которого выглядывала цепочка нагрудных часов. Его лицо с седыми  бакенбардами светилось непосредственностью и простотой, какую редко встретишь у пожилых людей, а ярко-голубые глаза дружелюбно улыбались  из-под косматых бровей. Я поздоровался, и старичок приветливо кивнул, но, будто заметив мою нерешительность, удивленно поморщился, а добродушное выражение его сморщенного лица сменилось выжидательным.
- Вам, наверное, зелье? – спросил он, наконец, и в этом дребезжащем голосе, кажется, прозвучала затаенная надежда.
- Какое зелье? - удивился я.
- Ну, как же, какое, - удивился в свою очередь старичок, - любовное, конечно.
- Да нет, тут, вероятно, ошибка, - смутился я, потому что происходящее казалось похожим на шарлатанство, - просто шел мимо, увидел ваш магазин, и вот – зашел посмотреть.
- Ну, милый мой друг, если увидели, значит не случайно, а если зашли, значит, не ошиблись, -  старичок хитро подмигнул мне. – Вам как, покрепче заварить, или послабее, чтобы оставалась надежда и на свои силы?
- Да нет, вы путаете, мне не нужно никакого зелья, я действительно заглянул к вам случайно, - было очевидно, что старичок слегка не в себе.
- Запомните, друг мой, случайно ко мне не заходит никто. Если вы пришли сюда, значит, нужна помощь. Рассказывайте, давно это у вас?
- Что - давно?
- Как это что? Безответная любовь.
- Да нет  безответной любви, с чего вы взяли? У меня, если хотите, вообще никакой любви давно уже нет!
- И даже не нравится никто? – грустно спросил старичок.
- И даже никто не нравится, - сказал я, сердясь и надеясь побыстрее избавиться от сумасшедшего старика с его навязчивыми вопросами.
- Ну, значит, опять я ошибся, - вздохнул он, а потом, ссутулившись, уселся за прилавок. - И чем вы живете теперь, современный народ? Деньги, недвижимость, покупки, продажи, – и никакой любви. На любовь просто нет времени. Да и кто вас, таких, полюбит? Все в себе, все торопятся куда-то, бегут, не останавливаясь, и так до самой смерти… - Старичок достал из-под прилавка закопченную трубку и принялся засыпать в нее розовый табак из кожаного мешочка.
Я заинтересованно следил за ним, надеясь, что он еще что-нибудь скажет, но старичок лишь сердито сопел, продолжая набивать свою трубку. Потом он начал раскуривать ее, и вскоре комната наполнилась терпким ароматом, а в воздухе медленно поплыли дымные кольца, сворачиваясь в форму сердец и клубясь под самым потолком.
Вдохнув этот чудной запах, я почувствовал, как чем-то будоражащим и теплым наполнилась грудь, а сердце забилось в упругом и бодром ритме. Я невольно улыбнулся странному ощущению, и старичок, увидев мою улыбку, тоже заметно повеселел:
- Видите, друг мой, вы не так уж и безнадежны, как кажется вам самому. Ваше сердце, несомненно, еще способно любить. Хотя, конечно, многое тут зависит от обстоятельств.
Что ни говори, а скучные  настали теперь времена. Вот раньше, помнится, мой магазин был полон посетителей, и колокольчик на двери не умолкал никогда, - старичок выдохнул в потолок сердечко дыма, и взгляд его мечтательно затуманился:
– кто только здесь не побывал: богатые и знатные дамы в пышных нарядах, посудомойки и прачки, суровые рыцари в доспехах и пропахшие морем рыбаки, нарядные кавалеры и бедные крестьяне, рабочие из окрестных поместий и простые горожане. И всем нужно было только одно – чтобы их полюбили.
- И вы помогали им?
- Конечно, помогал. Зачем же, иначе, я здесь сижу? Кому-то достаточно было простого зелья из трав, а с кем-то приходилось и повозиться. Но вы и представить себе не можете, какая это радость, когда твой труд окупается и приносит пользу!
- И дорого вы брали с них за свои… хм-м… услуги?
- Самую дорогую цену, какая только может быть на земле, - старичок довольно посмотрел на меня.
- Но любовь же не продается!
- А кто говорит о деньгах? Нет, настоящую любовь не купить ни за какие деньги!
- А чем же тогда они вам платили?
- Как это чем? Тем, что становились счастливыми.
- И все? – усомнился я.
- А разве этого мало? – старичок засуетился и взглянул на часы в виде сердца, украдкой вытащенные им из кармана. - Кажется, вам пора, - сказал он, опуская часы обратно, - тем более, что пока что я ничем не могу вам помочь.
Я попрощался и направился к выходу. Уже у двери он окликнул меня:
- Не расстраивайтесь так, молодой человек. Если желание есть, то вы обязательно полюбите кого-нибудь. А если ваше чувство останется безответным, то теперь вы знаете, куда обратиться. Но я искренне желаю, чтобы вы стали счастливым и без меня.
Когда я вышел из магазина, заходящее солнце играло красноватыми своими лучами на желтом песке, ажурно просвечивая сквозь мохнатые лапы сосен. В воздухе пахло нагретой хвоей, и слышно было, как внизу, под обрывом шумит и плескается море. Решив пройтись берегом, чтобы как следует поразмышлять, у поворота, где лесная тропинка резко забирает вверх, я обернулся, чтобы еще раз взглянуть на домик, но увидел лишь пустынный отлогий склон, буйно заросший кустами дикого шиповника.