Дачная легенда

       «Дачная легенда»
       рассказ.

       1.

       Стояла невыносимая жара, одна из тех, которые, не щадя людей, уносят их жизни из-под ног, приживаются по всей Европе и тяготят своим присутствием всех обитателей этих веками сформированных мест. Тяжело гудел транспорт, нестерпимой горячностью скрежетал металл. Раздался негромкий щелчок и двери старенького трамвая города Неслыхино, подъехавшего к вокзалу, разъехались, открыв путь к злобно палящему солнцу, высматривавшему очередную жертву. Ей бы пришлось недолго умирать: сковывающая все члены дурнота, духота и невыносимая сухость ускоряли этот процесс. Тело кидало в жар, оно становилось тверже, органы сопротивлялись охватившей их агонии, но они были бессильны перед тем, что непостижимым остается для человека в этом мире. Я не спеша обогнул передок трамвая и с любопытством взглянул на водителя. Это была женщина средних лет, с морковно-рыжими волосами, собранными в пучок, с чуть пожелтевшим от жары лицом и волооким взглядом, содержащим в себе какую-то тайну и большое любопытство охватило мною. Я еще долго разглядывал ее красивое напряженное лицо и отшатнулся, когда она приняла суровый вид и подала сигнал убраться с дороги. Больше я не думал ни о чем. Перейдя дорогу, я наконец подошел к вокзалу и обогнул его с левой стороны, перешагнул поездные рельсы и стал спускаться со склона по немного заросшей тропинке. При мне был один пакет с изображением женского лица, каких-то духов и надписью «GLAMOUR». Желтая с полосками футболка, синие джинсы, белые кроссовки и синяя выцветшая кепка не особо спасали от жары и только сильнее нагревались, но ничего другого я бы не надел. На плече слега подергивалось мое новое охотничье ружье со всеми надлежащими документами, оно придавало мне грозный вид гегемона всего охотничьего клана со всего мира. В мои глаза тотчас бросилось озеро, волны которого блестели от скользящих по ним золотистых лучах. Вдоль холма виднелось огромное множество луговых цветов, кустарников и тополей. Дорога передо мной покрывалась песком и камнями и идти становилось трудно. Жаль, что родник, бывший здесь поблизости, в зарослях нескончаемой зелени, совсем испортился и стал непригоден для употребления.
 
       2.

       Ворота стояли поржавевшие со всех сторон, наверное, с начала двадцатого века. Когда их открывали, они жалобно скрипели. Так я очутился на своей даче у берега озера. На маленькой улице стояли три дома – два двухэтажных и один с одним этажом. Я прошел к концу улицы и облегченно вздохнул. Знакомая черная калитка была открыта, дверь дома – распахнута и звуки радио звучно распространялись по всему огороду. Наручные электронные часы с цветовой подсветкой пробили пять часов после полудня. Приближался жаркий летний вечер. Чтобы не беспокоить своих стариков, я прошелся по огороду: сорвал малину, поглядел на недоспевший крыжовник, окинул грустным взглядом безягодные ветви вишни и сливы, закинул в рот несколько ягод виктории. На душе, не смотря на сухую пустынную жару, становилось спокойно и, слушая дрожащее от мелодичных звуков радио, хотелось плясать и петь. Пройдясь по огороду, я поднялся на крыльцо дома, снял кроссовки и с большим облегчением сел на деревянный раскидной стул, стоявший у стола. Здесь, вдалеке от надоедливой городской суеты, машинного пара, отравляющего природный воздух прибрежной атмосферы, забываешь все нелепое, что происходило с тобой еще недавно и хочется заснуть в тени родного тебе крыльца, на веранде, на раскидном стуле, у входа в кирпичный дом, под дуновение охлаждающего дух ветерка и не замечать, что творится вокруг тебя. Но мне не было суждено спокойно отдохнуть на даче предков моего отца.

       3.

       Повсюду летали мухи и другие гадкие насекомые. На столе находилась чеплашка с хлебом, фарфоровая тарелка с салатом из огурцов, помидоров, петрушки, настурции, зеленого салата, укропа и лука. Чайник стоял горячий. Я поднялся на второй этаж и с удивлением заметил, что стариков и здесь не оказалось. Куда же они могли уйти? Ага, к дяде Саиду! Он был соседом через одну от нас улицу и к нему приходили посидеть бабушка и дедушка. За воротами у нас рос картофель. Его цветки распускались, половина успела завять и требовала поливки. За картофелем стоял дубовый лес, тут и там росли луговые травы разных видов. Около каждой сотки начинало пахнуть медом перекати-поле. Протиснувшись в небольшую щель соседских ворот, я свернул налево и оказался в чужом мне саду, который в последний раз посещал почти год назад. Домик у забора стоял отличный, кирпичный и с очень красивыми узорами на крашеном дереве второго этажа и я не сразу нашел соседа. Он в это время топтался в бане и что-то там припрятывал. Очевидно, он занимался самогоноварением от глаз языкастых соседей, не одобряющих это дело, хоть и не отказывавшихся лишний раз выпить, обмочить горло. Пока я обыскивал его дом, он вышел из бани и украдкой зашагал по садовому асфальту. Который он сам выложил много лет назад, что совсем ему не подходило. На вид ему было лет семьдесят; невысокий, слегка толстенький и полнощекий, словно постаревший хомяк, он чуть ли не каждую минуту выкуривал любимые сигареты, в то время как он с кем-нибудь разговаривал, был занят чем-то важным или просто ничего не делал. Он носил старую белую фуражку, серую клетчатую рубашку и потертые брюки. У входа в дом он заметил меня и улыбнулся.
-Что, сынок, зачем пришел? – строго спросил он меня, зажигая сигарету и раскуривая ее. Вредоносный дым выходил из его рта и ноздрей, растворяясь по пути к небу.
-Вы не видали моих стариков? Что-то их не видать, а домик-то открыт! Вы не знаете?..
       Дядя Саид нахмурился, выкуривая сигарету, потер пальцами щетину на лице и сказал:
-Ну уж если куда и ушли, то подожди ты их там.
       Я отвернулся и поспешил к своему огороду. Однако дядя Саид мне крикнул:
-Ты, это, выпей у меня чаю! Я тебе кое-что расскажу…
       Я молча согласился и вновь переступил порог его дома. Чайник вскипел и дядя Саид разлил без заварки две кружки. В чайнике уже были все необходимые лекарственные травы и дурманящий сладкий запах напомнил мне блаженство сибаритов, Элизиум.
 
       4.

-Было это полторы тысячелетия назад, - начал он свой рассказ. – Первые наши поселения, наших татар волжских, осваивали эти земли с особенно кровавыми междоусобицами, а некоторые, особенно человеконенавистные, верующие в языческих богов и поклоняющиеся им, принося им людей в жертву, разделывали их по кусочкам, изготавливали из костей разные себе сувениры на память и оружие из костей, из черепов – лампы… И многоженство жизней покинули землю именно здесь. А под домом, которые построили твой дед и баба, проводились страшные жертвоприношения… не помню какому богу, затем – убивали заключенных и пытали, чтобы разузнать для себя ценную информацию. Но, скажу я тебе, сынок, все дело в том, что это место обладает темными, необыкновенными для человеческого понимания свойствами… И я боюсь, что это время наступило. Время, когда все убийцы восстают из мертвых, вселяясь в ныне живущих смертных. Меня может постигнуть эта роковая участь и, может быть, постигнет сейчас. А твои бабушка и дедушка, боюсь, уже не те, и скоро отправятся в город. Тогда хаос настигнет наш мир и существующий строй рухнет у нас на глазах, люди начнут покидать этот мир и в конце концов наступит завещанный Иоанном Богословом апокалипсис…
       За время повествования с меня стекали капли пота, хотя в комнате было, наоборот, прохладно. Ужас поселился в моих жилах и кровь с бешеной скоростью протекала около моего сердца, учащая пульс и сердцебиение, напоминающие стук отбойных молотков. Я покинул дядю Саида с непривычным мне чувством страха. Правда ли это, что рассказал мне сосед? Я умолял Бога, чтобы это были лишь пустые слова, сказки. Ноги наливались свинцом и я где-то за полчаса дошел до своего сада, не предчувствуя развязки этого рассказа.

       5.

       Многие молодые люди не верят в сверхъестественное, пока они не увидят это своими глазами. Так и со мной: в колдовство я не верю, знахарство и прорицательство не принимаю всерьез и отношусь к ним как к обычному шарлатанству и выманиванию денег. Тут серьезно высказалась моя ошибка. Стараясь не выдать свое присутствие, я прошелся около колючего забора и отодвинул калитку. Доски с крыльца почему-то лежали в стороне, стулья и табуретки кто-то опрокинул, они лежали ножками вверх. Там, где некогда находился пол, виднелась дыра и лестница, ведущая в мрачный и сырой погреб, в который я никогда не залезал. «Что бы это могло быть?» - подумал я и нагнулся, чтобы рассмотреть получше, что там есть в глубине. И не успел я вскрикнуть – истлевшая рука схватила меня за горло так, что аж передернуло. Что либо выговорить или крикнуть что-нибудь сил не имелось, огромный ком застрял у горла. Я дернулся назад, но рука продолжала держать горло и я задыхался. Мой дед, кряхтя, вылез из погреба. Окинув злобным взглядом местность, окружавшую его и меня, он нагнулся к погребу.
-Вылезай давай! Здесь мальчишка. Скоро вечер, жара ужасная. Небось там остаться хочешь, а?
       кто-то в синем платье с цветочками коснулся лестницы и полез наверх. Ну вот, моя бабушка меня не узнала. Меня охватил безмолвный ужас. Я не знал, кого видел перед собой.
-Много, брат, времени прошло. Кажется, людей полным-полно стало. А сколько врагов народа! – восклицала она не своим голосом, будто не замечая моего присутствия.
       Дед помог ей подняться. Когда они отряхнулись, я ощутил легкий толчок в печень и меня повалило за крыльцо. Пришельцы (так их будем называть) поднялись в воздух и за одно мгновение исчезли из виду. Доски с оглушительным стуком вернулись на прежнее место. Я смотрел, не веря своим глазам. Вдруг табуретки, стоявшие опрокинутыми на крыльце, там, где не было зловещей дыры, полетели на меня и одна из них резко ударила меня по голове. Я почувствовал жгучую боль и, падая, потерял сознание.

       6.

       С превеликим трудом я отклеил ресницы от мешков под глазами. Проглотивши свежую порцию воздуха, я приподнялся и поглядел на ясное голубое небо, задумался о рассказанной мне истории. Казалось, прошло несколько часов. Но на самом же деле всего несколько минут. А когда я покинул огород, прихватив с собой ружье и провожая взглядом черный дым высоко надо мной, шедший из горящих домов. Конструкции высоток лежали на земле, растоптав под собой несколько дачных домиков. Провода валялись где попало и пройти в город было почти невозможно. Но, оставив сомнения, я зашагал по свободной дороге, которая вилась через огороды. Так я перепрыгнул восемь колючих заборов и бежал уже вдоль берега у самой воды. На половине пути я начал задыхаться. Песок успел нагреться до раскаленного состояния, а вода медленно испарялась, оставляя влажные камни и потреснувшие ракушки на грязном песке. На берегу все заросло зеленью и мне приходилось шлепать кроссовками по грязной воде. Здесь иногда плавали семьи уток и сейчас они виднелись на неспокойной водной глади, пролетали чайки и сопели какие-то неведомые мне птицы в лесу. Пот лился с меня градом, я просто старался этого не замечать – прибыть в город было для меня поважнее. В легкие словно насыпали тысячи микроскопических песчинок и, вдыхая, я закупоривал ими все органы дыхания. У возвышения на вокзал раздались женские крики ужаса. Я не мог бежать быстрее. Да и чем я мог помочь? У железной дороги я посчитал, насколько дурацкое у меня было положение.
-Ёп! – воскликнул я и молниеносно пригнулся.
       Длинные острые когти пролетающего надо мной существа бесшумно пронзили пустой воздух и оно врезалось в столб. Я издал оглушительный вопль. Повернувшись, побежал дальше. Вокруг устроилась настоящая кровавая резня. Машины лежали опрокинутыми на раскаленной дороге, по которой валил вонючий пар. У трамвайной линии стоял высокий морщинистый старик, прямо смахивающий на моего дачного дедушку…
       
       7.

       Яркие задиристые лучи надоедливого шара слепили глаза. Я с трудом разглядел деда, держащего в руках длинный топор с покрашенным красным острым концом лезвия.
-Дед! – вырвался крик и рука потянулась к ружью, но вовремя остановилась. – Дубину давай! Трамвай едет!
       Монотонно стучали проржавевшие рельсы. На него надвигался многотонный трамвай и, когда между ними оставалось каких-то пять метров, старик что есть мочи размахнулся топором и металл громко рассек воздух. Я аж ахнул от удивления. Весь передок железного монстра вогнулся, оставив для водителя путь на тот всеет. Трамвай, опрокинувшись, потянул за собой линию электропередач и съехал с железной дороги, рассыпав под собой дождь искр. Несколько мгновений спустя к сплющенному под металлом деду подошла моя бабка. Ее лицо скривилось от злобы и гнева.
-Ах ты, старый козел! Лежать тебе теперь несколько долгих тысячелетий!
       Ноги сами понесли меня к месту аварии и вскоре я держал в руках тяжелый стальной топор с красноватым лезвием, будто успокоившим не одного человека. Бабушка медленно подошла ко мне.
-Нас час придет. Но через тысячелетия.
       Тяжелое лезвие с легкостью рассекло ей лоб.