И Вы только забастовали?

Я был в гостях у своего немецкого коллеги Маттиаса уже третий день. Все дни были заполнены разного рода встречами, походами, поездками. И это в то время, когда в Германии еще учебный год не закончился и Матиас и его жена Урзуза (учительница начальных классов) были заняты, как говорится под завязку. И вот мы сидим с Маттиасом поздно вечером. Все уже спят, а мы пьем пиво и тихо беседуем. Но чувствую, что что-то моего друга беспокоит, что-то заботит. А сказать он как-то не решается. И вот сегодня в этот поздний час он все-таки меня спросил.
 - Скажи, а это правда, что Вы, учителя, в своей школе забастовали?
- Да именно так и было. Мы бастовали, т.е. приходили в школу, но уроки не давали, и это длилось целую неделю!
Лицо Матиаса как-то болезненно перекосилось, он был удивлен и ошарашен моим ответом. Помолчав, он посмотрел на меня и я понял что он не знает как себя дальше вес-ти. Весь его вид выражал возмущение, недоумение и неприятие. Но он с трудом выдавил из себя лишь короткую фразу
- Как же так, ведь дети, ученики?...
- Понимаешь в чем дело. Я должен видимо тебе объяснить. Раз из далекого Таганрога эта скорбная весть долетела до далекого Люденшайда. –
Он внимательно слушал, нервно машинально теребя уголок скатерти. Свой бокал с пивом он отставил в сторону и весь напрягся, слушая меня.
- Вот представь себе наступил Новый год и Вы уже проработали после рождественских каникул недели две! Но зарплату Вам еще не выдали за декабрь!
Матиас смущенно спросил
- Как это не выдали, кто не выдал?
Я вспомнил, что у немцев, и другая система организации труда учительского и оплаты. Каждый немецкий учитель имеет счет в Сберкассе. Туда на его счет каждый месяц первого – второго числа поступает сумма его зарплаты. А уж он сам потом платит все налоги и сборы, и кредиты и т.д. В школе никаких денежных расчетов с учителями никто не ведет. Пришлось ему объяснить коротко суть нашей системы оплаты труда. Он с трудом, но поверил что так бывает.
-Так вот – продолжал я. – Время идет, заканчивается январь, мыв работаем, а денег нет. –
Маттиас напряженно слушал, пытаясь меня понять.
- Да нет. Начался февраль. Но денег нам по прежнему не платят.
А за декабрь? – неуверенно спросил Маттиас.
- И за декабрь тоже нет. Мы продолжаем работать, закончился февраль…
И тут Матиас меня перебивает и почти кричит-
Что и опять денег нет?
- Да. Их по прежнему нет.
Мой собеседник изумленно вытаращился на меня и громко, почти крича, спрашивает
- Что нет денег и за декабрь, и за январь, и за февраль?????
- Да именно так мой дорогой коллега, денет так и нет - спокойно, отпивая пиво из бокала, говорю я ему. Он как-то странно, почти как на больного, посмотрел на меня и вдруг сорвался с места и бросился к лестнице, ведущей наверх (надо сказать, что дом у моих немецких приятелей-учителей в пять этажей. На каждом этаже по две-три комнаты, а также туалетная комната. И только под крышей находятся спальни для детей. Да в цокольном этаже размещены всякие хозяйственные помещения и кабинет герра Матиаса.), взбегая по лестнице и заорал
- Урзула! - Та вылетела из спальни в ночной рубашке с перепуганным насмерть лицом. На лестнице между ними состоялся бурный и скоропалительный разговор, а поскольку мой немецкий был не так хорош, я только понял из их бурных объяснений суть. Что дескать эти русские несчастные учителя работают три месяца не получая ни пфенижки, и только потом решились на недельную забастовку. Какие они глупые и неустроенные люди. Потом он вернулся, сел за столик. Залпом выпил свое пиво. И тихо сказал –
И Вы только забастовали и все???? –
И в его глазах я увидел незнакомый мне стальной металлический блеск. Больше к этому разговору мы никогда не возвращались, и про забастовку меня никто не спрашивал. Правда, в гимназии, многие учителя смотрели на меня как-то сочувственно.