О роли сантехника в зоопарке

Случилось это лет пятнадцать назад, в самый развал Союза. Мы с Шуриком у меня ночевали. Черт его знает почему. Кажется, его жена на дачу умотала, а я со своей в очередном разводе прибывал. Ну не важно. Помню, выходные только начинались, с пятницы на субботу. Конечно, выпили мы, но культурно, не торопясь. Начали цивилизацию строить, на компьютере. Меня сморило, когда Шурик японских милитаристов добивал, огнем с крейсеров. И вот, только я задремал, шарах звонок. Нервы у меня крепкие, но реакция хорошая. Я с дивана хрясть, вскочил, мечусь по квартире, на ощупь. А телефон заливается. Кому, думаю, я нужен в субботу? Шурик в кресле похрапывает, с Японией значит, закончил уже, в окне рассвет брезжит, на часах 9-20. Нашел, наконец, телефон, трубку снял: - Морковкин внемлет – говорю, спокойно так, мало ли кто, может дама, какая ни будь, номером ошиблась. Куда там, Савельич, сторож наш, голосит дурниной, как будто ему кто ежа в штаны засунул.
- Беда, кричит, у нас Вася! Горе и ЧП городского масштабу!
Та-ак думаю, таки ж прорвало трубу отопления под гепардом. Предупреждал же!
А сторож не унимается – Беги Вася, не медли. Что делать будем - не знаю.
Я ему спокойно так: - Отопление пусть отключают, полностью, от города.
Гепарда, небось, сварили уже?
 Савельич на том конце поперхнулся, замолк на время, видать мимо стула сел.
- Кто гепарда сварили? Когда сварили? Вот еще напасть. Ты чего несешь Морковкин! Смерти моей хочешь, прости Господи?
- Ну вот, я несу. Это ты причитаешь, что горе у вас там, ЧП мол.
- Так ты дослушай, ирод, до конца! Чего гепардов своих вплетаешь? Без гепардов твоих тошно.
- Савельич - говорю, еще спокойно, но уже с металлом в голосе, - у меня сейчас в голове и так бардак, мысли за мысли цепляются. А тут еще ты с наставлениями. Я тебя прошу, говори четко: что, где, когда. И без комментариев, если можно.
- Тигры, Вася, Марьям задрали. Гуляют сволочи сейчас по всему зимнику, и что с ними делать ни кто не знает.
- Иван Савельич, ты хорошо проснулся? Откуда такие сведения?!!
- Чего сведения… Мы, с Марьям, чайку попили, как водится, и пошла она в тигрятник, прибираться. Полчаса нет, час. Я туда. А там... Все Вася, беги скорей. Тут такое творится! Начальство на «Волгах». Директор галстук жует, велел всех собирать. Тревога значит. Некогда мне.
       Трубка часто запикала. Перед глазами встала морда Ротшильда, уссурийца. Он этой рожей, гад, едва в дверь клетки протискивается, а Марьяна, уборщица наша, она росту может с три его головы и будет. Ну, Ротшильд, ну погоди.
 Растолкал я Шурика, он мой второй номер, в части сантехники и вообще.
 Сунули мы башки свои под кран, расчесались и айда в зоопарк.
       Зима стояла добрая, в том смысле, что не суровая. Температура около нуля, осадков около нормы. Грязь местами подсохла, местами из-под нее асфальт проглядывал. Продвижение, словом, не очень затруднено. От моего дома до работы ходьбы минут двадцать, если идти. Мы с Шуриком минут за десять управились. Зоопарк закрыт, у входа милиционер, наш, из охраны. Издалека рукой машет, аж подпрыгивает:
- Мужики, что случилось? Домой с дежурства не отпустили, зоопарк закрыли. Вы не в курсе? Здрасте.
 Я прикидываю, если сейчас весь этот бред от сторожа пересказывать …
- Здравствуйте - говорю. - Самих из постели вытащили. Может, у бегемотов отопление отключилось, а может у крокодилов чего. Незнаем.
       А сам Шурика в бок пихаю, что б не тормозил. Проскочили в калитку и к тигрятнику.
За спиной слышим, милиционер на посетителей покрикивает:
- Ну что не ясно товарищи?! Авария у нас, у бегемотов. Животные, можно сказать, на корню вымерзают, а вам лишь бы в клетки заглядывать. Проявляйте социальное взаимопонимание, расходитесь товарищи. Расходитесь.
 А у тигрятника уже человек двадцать толпиться, почти все наши, только двое мужиков в пыжиковых шапках, видать начальство городское. Мы в задние ряды пристроились. В это время Талгат Муратович, директор, как раз докладывал:
- … войти не возможно. В цирк звонил. Дрессировщик только из Москвы, дня через два, три. Предлагают усыпить. А чем я их усыплю? Таблетки со снотворным в колбасу напихаю? А сколько им этих таблеток надо – упаковку, две? – директор вопросительно заглядывал в глаза высокого начальства, пологая, что чем выше начальство, тем оно больше знает.
 Пыжики знали только одно, если ситуация и дальше будет развиваться бесконтрольно, они окажутся перед выбором: либо вылететь из своих теплых кресел, либо идти в клетку к тиграм. Но вначале они скормят хищникам это непутевого директора.
- Что Вы намерены делать? – раздраженно спросил один из них Талгата Муратовича.
- Не знаю, - промямлил директор, обреченно обводя взглядом свой персонал.
- Что делать будем, мужики? – переадресовал он вопрос высокого начальства народу.
А из всей толпы мужиков било пятеро или шестеро, вместе со мной, Шуриком, сторожем, и замдиректора по хозчасти – Алимжаном. И тогда, толи с похмелья, толи, что б мужиков не подвести, брякнул я первое, что в голову пришло:
- Загонять надо.
Пыжики, блеснув глазами, придвинулись ближе. Талгат Мурадович, не оценив предложенного, безразлично поинтересовался:
- Чем загонять собираетесь, газовыми ключами?
Тут Шурик влез, он всегда меня поддерживает, когда надо и когда не надо:
- Баграми пожарными. Я видел, в цирке тигров баграми отгоняли.
- Чего? – вяло вникал в проблему директор, - какие багры - магры?
Зато пыжики нас за язык ухватили сразу. Взяв директора под локотки, они повели его к «Волгам», на короткое совещание. Женщины, сообразив, куда дело катится, обступили нас, и давай пропесочивать:
- Обалдели! Допились до чертиков! В цирке через решетку тигров баграми отгоняют, а здесь что?
       Но чем больше волновались за нас девчонки, тем сильнее распускались хвосты нашей самоуверенности. Наверное, так и рождаются герои.
       Талгат Муратович, пошептавшись с Алимжаном, пружинящей походкой двинулся к нам. Пыжики заняли выжидательную позицию у своих автомобилей.
- Мужики, а что, правда, сможете? – восхищенно спросил нас с Шуриком директор, словно это мы, а не пыжики, уговаривали его запустить нас в закрытое помещение к тиграм. Отступить перед лицом коллектива было немыслимо.
- Сделаем Муратович, только…
И тут уже мы с Шуриком повели директора на совещание.
- Ребята, да если вы… Премию по окладу. Отгулов неделю. Путевки в …, тут шеф замялся, поняв, что последние уже слишком.
- Муратович, голова гудит, ну и сам понимаешь, для храбрости – начал я аккуратно подводить директора к нужной нам теме. Он заговорчески подмигнул, расплывшись в улыбке:
- Обижаешь Морковкин, все продумано.
За нашей спиной раздался мелодичный звон. Алимжан аккуратно примостил на лавку картонный ящик водки. Водка была из далеких закромов, еще времен перестройки и борьбы за трезвость. «Столичная», ноль пять литра. Пробочку ноготком поддеваешь, раз и вот она, голенькая, как папуаска из Гвинеи.
 Выдохнув, мы с Шуриком приняли по сто пятьдесят. Огляделись. Мир потихоньку обустраивался. Солнышко грело теплее, народ становился участливее, даже пыжики глядели на нас почти влюблено. Пока нашли багры (тяжеленные, свежевыкрашенные красной краской, словно окровавленные), пока надевали на нас фуфайки (вместо бронежилетов), пока нахлобучивали каски (строительные, с козырьком), прошло минут сорок. Выглядели мы как матрешки с пиками. Если бы тигры имели чувство юмора, они бы со смеху издохли, и до багров дело не дошло. Но с юмором у них было не очень. В прочем, когда сторож приоткрыл перед нами двери в тигрятник, и нам смеяться расхотелось. Если бы не сопевший за спиной друг, я бы просто ни куда не пошел. Но поскольку Шурик сосредоточенно ждал от меня обещанного подвига, я нырнул в дверной проем, как сбрендивший пеликан в пасть крокодила. Шурик нырнул за мной, не задумываясь. Дверь торопливо захлопнулась, разделив мир на тот и наш. В нашем мире, на свободе гуляла пара тигров.
       В первое мгновение, при тусклом свете металлических светильников, болтавшихся на высоте пяти метров от пола, коридор показался пустым. Но когда, едва передвигая ватные ноги, мы двинулись в глубь – у дальней стены раздался рык. Ротшильд, вскочил и оскалил пасть. Катька, его подруга, лежала рядом, демонстративно отвернувшись, показывая свое полное равнодушие к мужским разборкам.
       Мы с Шуриком, как древние витязи, прижались плечом к плечу, выставив на вражину багры. Тигр, не разобрав чего в нас больше – испуга или дури, хлестал себя хвостом, но с места не сходил. Он даже рычать перестал, только зыркал из подлобия блестящими в полумраке глазами.
- Что забздел, котяра вонючая? – начал задираться Шурик, как это он всегда делал в пивных и на танцах. Громкая и наглая его речь предавала нам уверенности, а тигра, похоже, озадачила.
 Катька с интересом повернула голову в нашу сторону и дернула пару раз ухом.
- Глянь-ка, ухари какие, оранжевоголовые. Орут еще… – отметила она себе.
       Ротшильд, сообразив, что его оскорбляют, перестал хлестаться, пригнулся на передних лапах и отчетливо вякнул:
- Мау,- типа, пошли бы вы…
       Зря он ввязался в перепалку с Шуриком. В этом виде программы, равных лучшему матершиннику ПКиО им Горького - просто нет. Ненормативный русский в исполнении Шурика, это, я вам скажу, музыка. Сколько в нем экспрессии, яда и желчи! За десять лет, что мы с ним дружим, еще ни разу нам не приходилось начинать драку первыми. Если молчун Шурик открывал рот, его начинали бить минут через пять, не позже. И тут уже вступал я. Мой левый в челюсть, осмелюсь доложить – это нечто. Но сейчас не об этом.
Мы с Шуриком явственно нарывались. Принимая во внимание невнятное поведение хищников, мы наглели, и скоро перешли в наступление. Нашей целью было обратить зверей в бегство, с тем, что бы загнать их в заранее распахнутую дверь клетки, из которой им удалось загадочным образом выбраться. Итак, мы наступали, нещадно матерясь и размахивая баграми. Ротшильд позорно прижал лощеную свою задницу к стене, хрипло порыкивал в ответ. Но тут, совершенно неожиданно, как это бывает со всякой женщиной, озлилась Катерина. Резко подскочив, она сделала выпад в нашу сторону, показав свои желтые, не знавшие зубной щетки, зубки. Спесь наша улетучилась мгновенно. Через минуту уже мы с Шуриком прижимались к запертым входным дверям, не выламывая их, только потому, что две двухметровые кошки уже наседали на нас, недвусмысленно облизываясь. Бежать было некуда, оставалось только подороже продать свое собственное мясо. Однако, приблизившись к линии нашей обороны, сиречь, выставленным баграм, зверюги проявили некоторую нерешительность. Выдвинувшаяся вперед Катька, легко отразила мой выпад багром, но последовавший следом удар Шурика заставил ее отскочить в сторону. Отскакивая, она неосторожно налетела на муженька, размазав его величество по грязной коридорной стенке. И тут оказалось, что вопросы семейных взаимоотношений занимают в среде кошачьих, куда более серьезное место, нежели вопросы охоты.
 Забыв про нас, супруги предались выяснению отношений, в результате чего передрались как пьяные бомжи. Обиженная Катька, получив пару оплеух, демонстративно продефилировала в конец коридора, и легла, обратив к нам свой прелестный, с извивающимся хвостом, зад. Слегка отупевший, как все рассерженные мужики, Ротшильд,пытался, но ни как не мог решить две проблемы. С одной стороны нужно было бежать успокаивать рассерженную супругу, с другой, что-то делать с двумя придурками, размахивающими перед его носом баграми. И тут я оказал ему серьезную услугу. Предположив, что противник окончательно деморализован, я самонадеянно бросился в решающую атаку. Ротшильду ни чего другого не оставалось, как взяться за нас всерьез. Выбив из моих рук багор, он проверил прочность фуфайки, разодрав ее пополам. При этом я оказался на полу, а каска моя, подпрыгивая, покатилась к ногам окаменевшего Шурика. Именно это обстоятельство отвлекло внимание тигра, и последний удар был отсрочен на пару секунд.
       Душа моя уже начала потихоньку покидать несчастное тело, когда пронзительный вопль заставил ее вернуться. Крик, донесшейся из старого фанерного шкафа, в котором полагалось хранить швабры и тряпки, остановил движение крови в жилах у всех находящихся рядом живых организмов. Моя душа с разбегу юркнула в пятки, Шурик окончательно окаменел, Ротшильд метнулся к супруге, которая, подпрыгнула под самый потолок из положения лежа. Из шкафа с грохотом, вывалилась совершенно разъяренная Марьям. Не на секунду не задумываясь, она запустила в тигров подвернувшимся под руку пустым ведром, чем окончательно разрушила их нервную систему. Не давая, опомнится ни себе, ни тиграм, храбрая женщина с криком – А ну пошли!!! – погнала их, как нашкодивших котят, в клетку. Когда клацнул затвор, с улицы донеслось:
- Есть! Загнали! Уф батыры, айналайн! - Выставленный у клетки наблюдателем Алимжан, бегом припустил на доклад.
Марьям бросилась к нам, продолжая сжимать в руках швабру. Убедившись, что все живы и здоровы, бедная женщина села на пол и заревела, раскачиваясь из стороны в сторону. Ротшильд виновато косился, наматывая по клетке круги. Катька, развалившись на родной циновке, облегченно вздохнула. В ее большей голове родилась маленькая мысль:
- Ох уж эти люди. Ни когда не знаешь, что они выкинут в следующую минуту!
 И она права! Шурик, зачем-то стал снимать с меня фуфайку. Я рвался поднять с пола Марьям. Марьям безучастно взирала на наше барахтанье, беседуя, наверное, с Богом.
       Дверь отварилась. Свежий воздух, солнечный свет, запах мокрого асфальта, вытеснил остатки ужаса, свинцовым комом осевшего в низу живота. Я, наконец, поднял с пола Марьям. Мы обнялись и тяжелой походкой заковыляли к выходу. Иван Савельевич, прошмыгнул мимо нас, неся тиграм баранью ляжку. Толи он хотел отблагодарить их за то, что они нас не съели, толи посочувствовал братьям меньшим.
 Директор прыгал от радости, а возможно, пытался докричаться до пыжиков, через головы сотрудников: - Все живы! Совсем все живы! Слава Аллаху, все хорошо… все хорошо.
Продолжая повторять как заклинание «все хорошо» Талгат Муратович сел на ступеньки, вытирая галстуком пот со лба. Кто-то сунул ему таблетку. Пыжики, хлопнув дверцами, покатили в свои инстанции. Ну а мы, в полном составе, отправились в кабинет Муратовича допивать презентованный нам ящик водки.
       Вот только обещанных отгулов он нам так и не дал.