Полёты

       
       Вся жизнь похожа на представление. Вспоминая прошлое и анализируя настоящее, ей не раз приходило в голову, что в жизни она играет какую-то роль, а не живет по-настоящему.
       Сейчас она играла роль врача гимназии, причем, видимо, довольно успешно, не напрягаясь. Дети ее любили: она чувствовала это, - детей трудно обмануть; да и начальство было довольно: документация в порядке, в медпункте порядок, работа организована правильно…
       Работа. Почему она не могла назвать это работой, жизнью, а только ролью? Наверное, потому, что, сколько помнит себя, мысли и чувства ее всегда были далеки от реальности. Механически проживая жизнь: добросовестно выполняя профессиональные обязанности, не акцентируясь на работе по дому (даже замужество и дети со временем вошли в привычку), она до конца не вкладывала во все это душу. Душа, если она существует, была где-то далеко.
       Сейчас ей казалось, что тогда, в прошлом, она более жила, чем в настоящем. Но, вспоминая то время, понимала, что это не так, и тогда также на нее “накатывали” периоды, когда, “ковыряясь” в себе, она говорила, что все это не ее и не могла отделаться от этой раздвоенности…
       Она отчетливо вспомнила один день из своего прошлого.
…. День начинался, как обычно. С утра на аэродроме были прыжки. Потом она зашла в медпункт, быстро переоделась (сбросила прыжковый комбез и надела рабочую аэродромную ЛТО - шку), поставила на плиту чайник и разогрела обед.
       Во вторую смену были полеты, летать должны были молодые курсанты (мальчишки-девятиклассники) с инструкторами, и ей предстояло провести медосмотр. Пообедать не успела, курсанты уже выстроились у дверей в очередь для прохождения медосмотра.
       Измеряя давление и пульс, она разговаривала с каждым курсантом, отмечая про себя то плохо замаскированный страх в глазах, то нарочитую браваду, то показную бесшабашность. Она почти с материнской заботой относилась к ним: волновалась за каждого, немного жалела за их страх, а где-то даже гордилась и восхищалась ими. (Ее дочь в то время была чуть младше этих мальчишек). На их фоне видела себя со стороны и понимала, как быстро летит время, и в их глазах она – опытная спортсменка-парашютистка, врач. Они только что наблюдали, как она приземлялась на своем спортивном куполе, и вот уже проводит медосмотр. Некоторые расспрашивали про прыжки. В глубине души ей было немного смешно, немного грустно, когда они называли ее по имени-отчеству.
       … “Ты помнишь сказку о потерянном времени? – спросил ее как-то Лешка.
“Это точно про меня”, - подумалось тогда, и ей стало стыдно от мысли, что Лешка подумал то же самое.
       Вот он скачок во времени, ее уже называют по имени-отчеству, а ей кажется, что она все еще та же девчонка с наивными мыслями, грезами и чистой душой…
       Курсанты все были разные, некоторые своей показной развязностью раздражали, даже вызывали неприязнь, но чаще она прощала все их слабости, делая скидку на возраст.
 Но были и спокойные, серьезные мальчики, которые “горели” полетами без показной бравады. В глазах их читалась уверенность, любовь к небу и море юношеского оптимизма.
Один такой мальчик запомнился своей скромностью и какой-то внутренней порядочностью. Она обратила внимание на его серьезные, немного грустные глаза. Летать он начинал уверенно, готовился к самостоятельному вылету.
       …В тот день у него был контрольный полет. Он должен был лететь в паре с молодым и довольно самоуверенным инструктором…
       После медосмотра она по привычке осмотрела содержимое мед.чемоданчика, положила рядом шины (хотя шины чаще требовались парашютистам), выглянула в окно (машина на месте) и собралась наконец пообедать.
       “Срочно – на улицу!” – забежал кто-то из летчиков. Захватив чемодан, она выбежала из медпункта. На старте по радиообмену услышала встревоженный голос РП (руководителя полетов), который запрашивал самолет и не получал ответа. Кто-то из летчиков на ходу пояснил ситуацию: самолет (инструктор с курсантом) упал на лес в районе Бобровки. Место ей описали довольно приблизительно. Уже запрыгивая в машину, подумала: “Хоть бы обошлось”.
       Они неслись на “Урале” с такой скоростью, что она успела малодушно подумать: “Те живы или нет, а у нас точно есть шанс попасть на тот свет”. Не сбавляя скорости, они мчались по деревне, и она, чувствуя своим позвоночником все кочки, видела, как из-под колес в разные стороны отпрыгивают куры, собаки, испуганно шарахаются люди. Проскочив деревню, они заметались на дороге (район падения был указан приблизительно). Развернувшись и проехав немного назад, увидели, что кто-то машет им рукой, показывая направление в сторону леса.
       Свернув в лес и проехав метров двести, они остановились. Возле поляны стояло несколько легковых машин, толпились люди. Она выпрыгнула из машины с чемоданом в руках, и, направляясь к поляне, мгновенно, одним взглядом охватила всю картину: сосны со срезанными макушками, самолет, разломанный надвое, носом уткнувшийся в землю. Сердце сжалось…
       Кто-то из летчиков подошел к ней и, видя ее состояние, тихо сказал: “Помощь не нужна”. С отчаяньем (за которое потом было стыдно) она швырнула чемодан на землю…
Они лежали недалеко от самолета: курсант и инструктор; тела были полностью прикрыты полотном. Летчики даже не пустили ее туда (видимо, пожалев, как женщину), лишь тихо сказав, что картина ужасная. “Повреждения, несовместимые с жизнью”, - всплыла в мозгу эта дурацкая фраза, засевшая в голове после смерти Лешки…
       Позднее кто-то рассказал причину происшествия. Самолет, отлетав зону в районе Бобровки, должен был возвращаться на аэродром, но вдруг начал крутить пилотаж на окраине деревни, и, не рассчитав высоту, молодой летчик-инструктор не сумел вывести самолет из петли: зацепив сосны, самолет рухнул на поляну. Оказалось, что летчик пообещал своей девушке показать пилотаж, и та с друзьями снимала все это на видеокамеру….
       ….Жестоко, но самоуверенность всегда бывает наказана. Но за что пострадал тот мальчик? Видимо, не бывает так, что самоуверенность одного не задевает кого-то еще. Видимо, нельзя прожить так, чтобы твоя жизнь или какой-то отдельный поступок никак не повлияли на жизнь других людей.
       …Но что толку в философии?..
На всю жизнь осталось чувство вины, оттого, что она не подошла и не осмотрела их, хотя никто (кроме мужа – ее совести) никогда не сказал ей об этом. Она убеждала себя, что, судя по искореженным останкам самолета, они не могли выжить, оправдывала свое малодушие “трансом”, но от этого не было легче.
       Пассивность и малодушие тоже могут быть преступлением. Постоянно что-то не доделывая, не отдаваясь жизни полностью, ты не живешь, а копишь грехи, за которые неизменно придется платить…

       *************