Нубийские кораллы. Глава из цикла Жизнь моря

Представьте пустырь, заросший кустарником. Сухие ветви торчат в разные стороны, листва пожелтела от солнца. Заброшенные пустыри иногда напоминают мозаику, причудливо созданную природой: местами из голой песчаной почвы видны лишь отдельные кустики-уродцы, местами вдруг расстилается целый ковер неприхотливых полевых цветов. Я еще помню такое чудесное место, когда-то находившееся напротив моего дома на улице Парашютной в Петербурге. В конце 70 годов сюда свозили со всего города кембрийскую глину, смешанная с песком, она оказалась благодатной почвой для растений.

Сначала мне было непонятно, почему исследователи рифов сравнивали заросли кораллов с участком невозделанной земли, который в моем воображении ассоциируется с пустырем на озере Долгое. Впрочем, от озера осталась заросшая камышом лужа, пустырь застроили коттеджами, а от «коралловых зарослей» — научные труды, благодаря которым я и узнала кое-что о «коралловых пустырях».

Город Суакин (Суаким) можно было бы назвать коралловым пустырем, так как крупный когда-то порт оказался съеденным своими экзотическими обитателями, живыми кораллами. Африканцы, боровшиеся за независимость, считают, что Суакин загубил в конце 19 века английский губернатор, приказавший застроить мол плитами из еще живых кораллов; разросшиеся коралловые рифы заполонили прекрасную гавань, исправно несшую свою службу более двух тысячелетий.

Сегодня Суакин принадлежит Судану, в котором идет перманентная война. По этой причине туристы не посещают старинный город. Лишь любители подводного плавания рискуют покупать путевки-сафари, чтобы полюбоваться рифами, флорой и фауной теплого моря. Вот как описывает свои впечатления Сергей Кондрашин.*

«Посетили старинный английский порт Суакин, часовая экскурсия за 18 долларов. Сюда лишь изредка попадают европейцы - это те немногие дайверы, которым удалось все же добраться до Судана. Ощущение у всех - как будто попадаешь в колониальную Британию. Каменные здания, построенные в классическом стиле, перед крыльцом некоторых навечно застыли старинные мортиры с ядрами в стволе, легкая артиллерийская пушка навевает мысли о застывшей истории. Все здания сложены из аккуратных блоков песчаника и мертвых кораллов. С момента ухода отсюда англичан дома опустели, время неумолимо начало их разрушать. Почему в них не поселились местные жители - для нас загадка, предполагаю, что в традиционный уклад их жизни не вписывается понимание того - как можно комфортно жить на втором этаже? Мы видим сплошь развалины стен, покосившееся и медленно падающее здание заброшенной мечети и гнетущая тишина при 45-градусной жаре. Кругом ни души, лишь пара торговцев сувенирами у главных ворот порта терпеливо дожидается случайных туристов. Возникает ощущение, что с уходом из Судана англичан отсюда ушла и цивилизация. Сейчас здесь осталась лишь история. Иссохший деревянный лев над воротами здания, символ великой Британской империи, безучастно смотрит на полный упадок. Рядом со старинным портом - современный восточный базар - узкие улицы, грязь, нищета, пыль, мы замечаем только мужчин. Выходить из автобуса как-то не хочется. На остановке прямо в окно нашего микроавтобуса просовывается голова араба, который разгоряченно предлагает нашим женщинам то ли одеть, то ли купить паранджу. Не комфортно. Замечаем местную "моду" - у дверей зданий ставить старинные британские пушки. Из местной экзотики: вездесущие торговцы сувенирами в порту предлагают купить в первую очередь сабли и тесаки, в фешенебельном отеле "Хилтон" немногочисленные европейцы, оказывается, занимаются в Судане дейли-дайвингом, 100-процентный личный досмотр пассажиров в аэропорту подтверждает сложившееся мнение - что после Судана Египет кажется уже вершиной цивилизации».

Значит, моя ассоциация с «пустырем» оказалась верной. Город как будто законсервирован, опутан кораллами, которые разрастаются все больше и больше – их не трогают материковые войны. Коралловый мир, как часть великой природы, остается непобедим.

Открываю монографию «Жизнь моря», написанную швейцарским профессором Конрадом Келлером и переведенную на русский язык П.Ю.Шмидтом в 1895 году. Книга издана в Санкт-Петербурге в 1897 году, издание А.Ф.Девриена. Она украшена хромолитографированными таблицами, гравюрами и рисунками, в том числе оригинальными, то есть сделанными самим автором.

Наверное, он выражается возвышенно, когда пишет о красоте природы подводного мира. Ученого можно понять: кораллы могут сделать из физика лирика, из натуралиста поэта. Позвольте с этого момента косвенно цитировать Келлера. Он пишет о том, что море, как символ бесконечности, поражает своей грандиозностью. Океан призывает человека устремиться вдаль, отправившись, например, в кругосветное путешествие. Степи и пустыни приковывают своей безграничностью, но вблизи оказываются далеко не столь привлекательными. Дремучий девственный лес вызывает чувство одиночества. Горные ландшафты подавляют величием и заставляют чувствовать себя ничтожным. Совершенно иначе влияет на нас обилие и разнообразие жизни, развертывающейся в прозрачных водах теплых морей вблизи коралловых рифов. Мы проникаем в тайны природы и воочию убеждаемся в величии ее мельчайших творений. В созерцании природы мы находим эстетическую потребность, необходимую человеку во все времена.

…Может быть, когда не было кинематографа и других технических достижений, — особенно Интернета — путешественники, отправляясь на край света, преследовали не только научные цели. Как бы ни было, Келлер посетил город Суаким (так называли его сто лет назад) и утверждает в научном труде, что эстетическая потребность находит полное удовлетворение в обилии и свежести постоянно изменяющихся красок, в изящности и гармонии форм, которые явили ему коралловые рифы.

Ученый, находясь на пароходе, нарисовал ландшафт нубийского (Нубией называли тогда Судан) берега, на котором расположен город Суаким. Жители вошли в историю тем, что участвовали в суданских восстаниях и проявляли чудеса храбрости, приводившие в изумление английских офицеров. Рассматриваю рисунок, выполненный в пастельных тонах. Небо цвета морской волны, горы имеют бежевый оттенок, море темно-зеленое. Маленькие прямоугольники строений белые, как куски сахара-рафинада. В лодке с белым парусом две фигурки чернокожих людей. Где же здесь мозаика из кораллов?

Давайте присоединимся к экскурсии, которую провел исследователь, тщательно изучая растения и животных. Он подробно описал то, что увидел сначала на берегу, а потом под водой. Келлер не нырял, как современные дайверы, а скользил по прозрачной воде в безветренную погоду на маленькой лодке. Итак, в путь!

На заднем плане поднимаются совершенно лишенные растительности горы Нубии, яркие краски которых составляют чудный контраст с насыщенной лазурью ясного африканского неба и морем цвета индиго. Обширная, расстилающаяся впереди долина полого спускается к морю. Она прорезана, точно каналом, глубокой бухтой. В гавани располагается замечательно живописный портовый город Нубии с блещущими белизной домиками арабов. Весь берег состоит из кораллового известняка, вышедшего из воды вследствие отступления моря. Всюду валяются обломки коралловых полипняков и выветрившиеся куски кораллов, близкородственных современным. Скудная растительность ухитрилась устроиться на коралловом песке. После периода дождей здесь местами появляется зеленая трава, а у самого берега разрастается кустарник «солянки», который любит соленые почвы. Вода у берегов, на протяжении 1- 2 километров, зеленовато-синего цвета.

На фоне ее резко выделяются в виде бирюзовых пятен более глубокие места. Погруженные неглубоко кораллы, служащие природной пристанью, внезапно кончаются обрывом, спускающимся в море. Окраина этого обрыва почти постоянно обозначается ослепительно 6елой полосой: здесь даже при самом слабом ветре разбивается о склоны подводного кораллового рифа прибой, и полоса его белой пены днем, когда кверху поднимается нагретый воздух, разрастается вследствие миража, и получает крайне неопределенные очертания. Чтобы осмотреть коралловые рифы, надо выбрать более спокойный, безветренный день и выехать в море на легкой лодочке, приводимой в движение короткими веслами, которые оканчиваются округлыми лопастями.

У черты прилива обращает внимание веселая возня раков-отшельников — «монахов», обитающих в пустых раковинах моллюсков. Когда идешь по берегу, то и дело слышишь какой-то странный шорох и щелканье — это они в испуге заползают в свои обиталища и захлопывают вход в раковину одной из клешней, как крышкой. Они презабавно возятся на берегу, играя там такую же роль, как гиены: служат естественными санитарами, так как утоляют голод трупами морских животных, выброшенных на берег волнами моря. Фауна верхней части прибрежной зоны еще не отличается особым богатством и разнообразием, но все же, роясь здесь в песке, можно найти немало рачков и раковин изящных моллюсков.

Несколько ниже, на защищенных песчаных местах, сидят тысячами роскошные рифовые медузы с многочисленными синими, темно-зелеными и желтыми щупальцами. Медузы легко убивают ими рыб, приблизившихся из любопытства. Там, где растет морская трава и водоросли, мы находим уже более разнообразное население: здесь встречается особенно много темно-синих и ярко-зеленых роговых губок, попадаются и обыкновенные греческие губки, но чаще они держатся на сравнительно больших глубинах. В расселинах живут крупные осьминоги, которые при испуге переливаются всевозможными цветами. Иногда удается заметить рыбу, «морскую лягушку», которую боятся туземцы, — ее легко не заметить из-за большого сходства окраски с цветом грунта дна коралловых рифов. Легче заметить крупных брюхоногих моллюсков из крыловиков, двигающихся прыжками при помощи своей длинной, вытянутой ноги, снабженной когтеобразной крышечкой.

Еще богаче жизнь в нижней прибрежной зоне и в глубоких впадинах. Когда скользишь под мерные удары весел по водной поверхности над светлым грунтом, то видишь на дне коричневые кустики нежных ксений, изящные полипы которых распускают свои перистые щупальца. Между ними виднеются крупные морские звезды, по форме напоминающие караваи хлеба. Неподвижно лежат продолговатые голотурии, достигающие метра. Поверхность их туловищ шероховата, так как кожа усеяна многочисленными известковыми якорьками. Очень много черных голотурий с синеватым отливом. Легко можно рассмотреть скопления крупных морских ежей, вооруженных торчащими в разные стороны шипами. Иногда приходится тревожить прожорливую акулу или неподвижного ската. Еще чаще попадается забавная шар-рыба, которую легко поймать сетью. Будучи выловлена, она с особым ворчанием раздувается в шар, прилегающие к коже иглы поднимаются, как у ежа, когда он свертывается клубком.

Воронкообразные губки образуют иногда настоящие заросли, в которых ползают морские звезды. Синевато-черные губки и веерообразные чередуются с ними, гигантские губки дают приют в своих каналах целой фауне различных обитателей.

Во впадинах мы находим громадные скопления живых коралловых полипов — нежных сертатопор, ветвистых, желтовато-белых стилофор и крупных, грибообразных фуний, лежащих свободно на дне, тогда как в молодых стадиях они прирастают к различным предметам. Когда коралл растет, он прирастает к какой-то поверхности.

Мы приближаемся к обрыву кораллового рифа, где получают полное преобладание кораллы, из губок остаются лишь мелкие, чрезвычайно эластичные. Террасы сплошь покрыты клубневидными, массивными видами коричневатого или красноватого цвета, между которыми живут, совершенно мягкие кораллы, не приносящие никакой пользы, так как они не образуют полипняк. К ним относятся зеленые веточки и кустики изящного коралла, который в воде создает впечатление зеленого бархатистого ковра.

Полное эстетическое наслаждение может доставить, скорее всего, хорошо защищенная бухта: здесь развертывается поистине волшебное зрелище, которое трудно передать на полотне и еще труднее описать словами. Для того, чтобы разглядеть все мелкие подробности на дне, требуется полное спокойствие морской поверхности,— уже легкая зыбь затемняет тонкие очертания. Зато тогда созерцаешь такой своеобразный морской ландшафт, что положительно не можешь оторвать от него взоров. Формы здесь постоянно меняются, сочетания оттенков самые необычайные, сочность и красота их еще увеличиваются прозрачной водой, при взгляде же издали очертания делаются расплывчатыми, и эффект, производимый красками, еще более повышается.

"Ландшафты коралловых рифов неоднократно сравнивались с цветниками, но сравнение это удачно лишь до некоторой степени,— мне кажется более подходящим сравнить их с плантациями", - пишет Келлер. Всюду виднеются дерновинки и кустики различных коралловых полипов: на дне и на обрывах сидят в виде клубков коричневые мозговики, желтовато-зеленые клумбы астрей и лиловатые пористые кораллы.

Необычайно красивы банки, на откосах которых сидят зонтикообразные мадреноры и расстилаются тарелковидные турбинарии с ярко-желтыми чашечками полипов.
Богатейшая жизнь кипит в этих коралловых плантациях, десятки свободно живущих морских лилий ползают между ветвями, ярко-красные голые моллюски и такие же пестро разрисованные планарии медленно двигаются по склонам. Наиболее изящное зрелище представляют, однако, пестрые рыбки коралловых рифов, когда они выбираются из своих укромных уголков и подобно бабочкам начинают порхать и резвиться вокруг ветвей коралловых полипняков. Цвета их не уступают в яркости и блеске окраске тропических бабочек и птиц: лазоревые, желтовато-зеленые, бархатисто-черные и полосатые рыбки из щетинозубов, шипохвостов и рыб-попугаев мелькают и вьются целыми стаями. Невольно берешься за сачок, чтобы поймать их, но одно мгновение ока — и все они исчезают. Обладая сжатым с боков телом, они с легкостью могут проникнуть в щели и расселины коралловых рифов.


Ночью Суакин являет совсем другую картину. Вот как Келлер описал свечение моря.
«Я нашел, что в области Красного моря свечение гораздо сильнее, чем в открытом Индийском океане. Когда пароход ночью, подобно гигантскому плугу, бороздит темные волны, из-под киля его и боков вспыхивают огоньки и образуют позади кормы широкий огненный путь; если судно попадает в стаю медуз, то кажется, что огненные шары мелькают по гребням волн. Мне пришлось наслаждаться грандиозным зрелищем вблизи Суакина, когда однажды в февральскую ночь на море было сильное волнение. Дом, в котором я жил, стоял на самом морском берегу, и с каждым ударом волн моя комната озарялась столь ярким светом, что я ясно мог различать отдельные предметы. Водная поверхность светится обыкновенно лишь при движении; брошенный камень, всплеснувшаяся рыба, удар весла заставляют ее вспыхнуть; часто свет испускается лишь местами, иногда вся водная масса оказывается слабо сияющей».


*http://www.tritonural.ru/index.php?id=150