Приобщение к театру

ПРИОБЩЕНИЕ К ТЕАТРУ

Действующие лица:

Мартыныч – синявинский мужик
Вера, его дочка
Директор театра
Билетерша
Контролер
Официант
Фрейлина

Действие 1

В деревенской избе

То, что в родной деревне Синявино нету ни одного драматурга, очень огорчало синявинского мужика Шурика Мартынова. По ночам, ворочаясь на полатях с боку на бок, он думал о том, как бы исправить это унизительное среди окрестных деревень положение. «Если не я, то кто же?!» - думал он. Но ответа не находил.
И вот однажды рано утром, точнее в 3 часа 17 минут в 80-х годах прошлого столетия, его посетила мысль: «Сделаю-ка я драматургом мою дочку Веру. Ей уже 8 лет, а талантов-то никаких! Так пусть уж будет драматургом. И деревня наша воспрянет духом, и дочка в накладе не останется. Кусок хлеба заработает… Может быть. Но для этого нужно приобщить ее к театру».
Шурик слез с полатей и подошел к кроватке, в которой сладко спала дочка.

ШУРИК: Вставай, дочка. Вставай. Дело есть неотложное.
ВЕРА: Я спать хочу…
ШУРИК: Вставай, вставай.
ВЕРА: Ну, зачем?
ШУРИК: К вечеру надо нам успеть в Ленинград. В Мариинский театр.
ВЕРА: Куда-куда?..
ШУРИК: В Ленинград. В Мариинский театр. Хочу приобщить тебя к театру. Драматургом будешь. Я так решил.
ВЕРА: Кем-кем?!
ШУРИК: Драматургом.
ВЕРА: Не хочу быть драматургом!
ШУРИК: Тебе уже 8 лет. Надо думать о будущем.
ВЕРА: Я хочу с тобой вместе коловоротом дырки сверлить! И делать яички из олова паяльником!
ШУРИК: Цыц у меня! Делай, что сказал! А то вон ремнем по мягкому месту! Сейчас же лезь в карман!

Вера оберегала свое мягкое место и, чтобы не раздражать отца, быстренько залезла в карман его телогрейки и там притихла.
Отец надел телогрейку, обул сапоги (правый кирзовый с заплатами, левый кожаный пока без заплат). Надел шапку, взял свое удостоверение участника Великой Отечественной Войны и талоны на бесплатный проезд. Проверил, сидит ли дочь в кармане, и пошел в Плавск. До Тулы доехал на автобусе, а из Тулы на поезде до Ленинграда.

Действие 2

В Мариинском театре.

Добравшись без особых приключений до Мариинского театра, Шурик узнал из афиш, что вечером будет опера «Евгений Онегин». С этой оперой он был знаком по патефонной пластинке. Билеты все были проданы. Шурик пошел к Директору театра.

ШУРИК: Товарищ директор! Не могли бы Вы найти участнику Великой Отечественной Войны из Тульской области один билет на вечернюю оперу? В кассе билетов нету.

Директор внимательно осмотрел Шурика, проверил удостоверение. Из кармана телогрейки выглянула Вера.

ДИРЕКТОР: А в кармане у Вас что? Кукла?
ШУРИК: Это моя дочка Вера. Драматургом мечтает стать.
ДИРЕКТОР: Понятно. (к Билетерше) Найдите место ветерану войны на вечернюю оперу.
БИЛЕТЕРША: Товарищ директор, все места заняты. Осталась только царская ложа.
ДИРЕКТОР: Ну… выдайте билет в царскую.

Шурик с билетом в царскую ложу подходит к Контролеру.

КОНТРОЛЕР: В таком виде?! В царскую?!... Только во фраке! Только во фраке!
ВЕРА (из кармана): Пропустите моего батюшку! А то щас ка-ак дам!
КОНТРОЛЕР: Хулиган! Хулиган! Директора!!!

(Подходит Директор.)

ДИРЕКТОР: А… Понятно… (Декламирует) «Природа-мать! Когда б таких людей (показывает на Шурика) ты не давала миру, померкла б нива жизни!» Пропустите и проводите.

Телогрейку и шапку у Шурика в гардеробе не приняли, под предлогом, что украдут.
Шурик вошел в Царскую ложу и уселся на стул с надписью «Царь». И… задремал. Вера зевнула и… умаявшись от долгой дороги, затихла в кармане.

По зрительному залу, словно шелест березы, пронесся шепот: «Царь… Царь… Царь…»
Оркестр и публика по сигналу дирижера встали и поклонились в сторону царской ложи. Дирижер в низком поклоне ожидает разрешения царя начать оперу. Шурик из-за отсутствия носового платка (назначение которого успешно выполняли рукава телогрейки), снял с правой ноги портянку и трижды махнул ею в сторону дирижера. Опера началась. Шурик окончательно заснул.

Голод заставил Шурика открыть глаза.

ШУРИК: Приснится же такое… О Господи…

Со сцены раздается: «Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки»…

ШУРИК: Дочка! Может, пока девки на сцене ягоды собирают, мы перекусим с дороги? А?
ВЕРА: Не возражаю, батюшка.

Шурик зашел в буфет. Посадил Веру перед собой на стол. Заказал два пончика и селедку.

ШУРИК: А как ты, дочка, посмотришь на то, если я для бодрости пропущу стаканчик водки?
ВЕРА: Пропусти, батюшка. Ты заслужил.

Шурик выпил стакан водки, закусил селедкой, ткнулся носом в стол и захрапел. Вера не стала будить отца. Пожалела.

ОФИЦИАНТ: Если будете сидеть в буфете так долго, то опера закончится без вас.
ВЕРА (будит отца): Батюшка! Проснись! Пошли в ложу! Ну пошли!
ШУРИК (протирая рукавом глаза): Где мы?
ВЕРА: В Ленинграде! Оперу смотрим!
ШУРИК: А!.. Вспомнил. (с трудом поднялся со стула, посадил дочь в карман и пошел, шатаясь, в царскую ложу.)

Со сцены раздается: «…как одна душа поэта только любит…»

ШУРИК (сел на свой стул): Быстро девки ягоды собрали. Молодцы. В деревню бы их.

Шурик стал осматривать ложу, отыскивая, где бы прилечь. На соседнем стуле с надписью «Фрейлина» Обнаружил женщину в пенсне и в буклях. «Это фрейлина, - подумал Шурик, - Хороша! Надо заговорить с ней».

ШУРИК (галантно): Фрейлина! Не подскажете, где в Ленинграде продают кирзовые сапоги? Хочу купить. А то смотрите, в чем хожу. (Снимает правый залатанный сапог и подносит его к самому носу соседки, так как в зале темновато.)
ВЕРА: Батюшка! Перестань!

Фрейлина отодвинула нос подальше от сапога, подняла пенсне, внимательно оглядела Шурика и неприлично громко захохотала.

Со сцены раздается: «Любви все возрасты покорны…»

ФРЕЙЛИНА: Шпрехен зи дойч?
ШУРИК: Йа, йа… Хенде хох! Гитлер капут! Их бин хойте орднер.

(Фрейлина захохотала пуще прежнего.)

ШУРИК: Скажите, а когда вы еще придете в театр?
ВЕРА: Батюшка! Перестань!
ФРЕЙЛИНА (игриво): У… противный… Через две недели на «Дон Карлоса». А кирзовые сапоги продаются в фойе театра.

Со сцены раздается: «…и буду век ему верна!»

ШУРИК: Так Вы и на русском свободно чешете?
ФРЕЙЛИНА: Йа, йа! Хенде хох! Гитлер капут! (Захохотала и вышла из ложи.)
ШУРИК: Дочка, слышала? Через две недели на «Дом Карлсона».
ВЕРА: Слышала, батюшка. Карлсона я люблю.

Со сцены раздается: «О жалкий жребий мой!»

Конец.