А ТУТ!..

А ТУТ!..

Примечание для непосвященных: «Ласточка» – это ласкательное имя жены Мартыныча.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МИШКИН Александр, житель деревни Кураково. Книголюб. Испытывает большое удовольствие, задавая собеседнику коварный вопросик, блеснув эрудицией.
ПЕЛАГЕИН Борис, кураковский писатель. Автор повести «Медвежий рёв»

       Мишкин и Пелагеин встретились на пути к колодцу.

МИШКИН: Писатель идет. Сейчас я ему задам вопросик. Только бы разговорить его, а то пройдет молча мимо… (Щупает у себя в кармане.) Ага… Бумажка при мне… Борис Тимофеевич! Здравствуйте! Как поживаете?
ПЕЛАГЕИН: Как капитан Кук среди туземцев, когда у него кончилась огненная вода.
МИШКИН: Слыхали?
ПЕЛАГЕИН: Вот чего не слыхал – того не слыхал. Врать не буду.
МИШКИН: О чем вы?
ПЕЛАГЕИН: А вы о чем?
МИШКИН: Мартыныч-то скоро олигархом будет!
ПЕЛАГЕИН: Мартыныч? Олигархом? Не смешите. На какие шиши?
МИШКИН: Вчера по радио передавали интервью с его женой Ласточкой. Я записал. Вот, почитайте. (подает бумажку.) Сам-то Мартыныч корреспондентов не привечает.
ПЕЛАГЕИН: А я и не знал, что Мартыныч женат на птице. Надо же!
МИШКИН: Так Ласточка-то большая.
ПЕЛАГЕИН: Без очков не прочту. Прочитайте сами.
МИШКИН (читает):

 «ЖУРНАЛИСТ: Уважаемая Ласточка! Пошел слух, что Ваш муж, драматург Мартыныч скоро будет олигархом. Правда это?
ЛАСТОЧКА: Правда. Мы с мужем в настоящее время достаточно богаты благодаря гонорарам, которые приносят нам домой ежемесячно 14-го числа за его пьесы.
ЖУРНАЛИСТ: Извините… Гонорары приносят домой?
ЛАСТОЧКА: Да. Домой. Мартынычу нельзя отвлекаться от создания своих скромных шедевров, ходить на почту с мешком за деньгами.
ЖУРНАЛИСТ: А кто же приносит деньги?
ЛАСТОЧКА: Социальная защита. Она делает это из-за уважения к таланту мужа. Но этих средств еще не вполне достаточно, чтобы он стал олигархом. Помогла Дума. Она приняла закон, по которому пенсии участников Великой Отечественной Войны, ушедших в мир иной, будут делить по оставшимся живым ветеранам войны. А так как Мартыныч не знает, сколько ему лет, из-за того, что церковно-приходскую книгу, куда он был записан, конфисковали во время революции и в суматохе потеряли, то скоро в живых из участников останется он один, и будет получать огромную пенсию! Плюс гонорары. Вот этого уже будет достаточно, чтобы стать олигархом.
ЖУРНАЛИСТ: Так сколько же лет Мартынычу? Хотя бы приблизительно.
ЛАСТОЧКА: Зачем приблизительно? Я знаю точно. Около 35-ти.
ЖУРНАЛИСТ: Так мало?
ЛАСТОЧКА: Его же младенцем нашли в капусте. В свидетельстве о рождении так и записано: «Найден в капусте 17-го ноября». А где год рождения – там прочерк.
ЖУРНАЛИСТ: Простите за нескромный вопрос… А Вам сколько лет?
ЛАСТОЧКА: Когда выходила замуж за Мартыныча, то была на 4 года моложе его. Вот и посчитайте!
ЖУРНАЛИСТ: Почему же в наше время младенцев не находят в капусте?
ЛАСТОЧКА: Семена той капусты потеряны. И, боюсь, навсегда.
ЖУРНАЛИСТ: И как же вы с мужем распорядитесь этими огромными деньгами?
ЛАСТОЧКА: Купим бочку паюсной икры и остров. На острове построим театр, где будут ставиться только пьесы моего мужа. А я и Мартыныч будем качаться в шезлонгах в зрительном зале, есть большими ложками икру, наверстывая недоеденное за многие лета, и смотреть на сцену».

МИШКИН: Что Вы, Борис Тимофеевич, на это скажете?
ПЕЛАГЕИН: Да… Пока ничего не скажу. Нужно все это переварить.
МИШКИН: Недавно прочитал в газете выражение «прессинг имени». Что это такое?

(Зная Мишкина, Борис Тимофеевич всегда отвечал на вопрос вопросом: «А Вы-то сами как думаете?», давая тем самым простор собеседнику для высказывания своих мудрых мыслей.)

ПЕЛАГЕИН: А Вы-то сами как думаете?
МИШКИН: Я думаю так. Вот написал Мартыныч одну гениальную пьесу «Крысомышь», создал этим самым себе имя, а потом… Потом пошло как по маслу. Что бы ни написал – всё печатают! Работает уже не художественная ценность произведения, а имя. Дошло до смешного! Мартыныч своим авторитетом заставил людей в деревне поверит в то, что повышение цен для них благо. Мол, если вы каждый день навеселе, значит, денежки водятся! Зачем же их тратить на отравление себя? Лучше через магазин поддержать отечественного производителя продуктов. Еще пример. Мартыныч своими сочинениями нашу деревню разбил на два лагеря. В один входят те, про которых он уже написал в своих пьесах, а в другой – те, про которых еще не написал, но они с нетерпением ждут этого. И оба этих лагеря Мартыныч подмял под себя. Вот это и есть, по-моему, прессинг имени.
ПЕЛАГЕИН: А про Вас еще не написал?
МИШКИН: Пока нет. Но я надеюсь.
ПЕЛАГЕИН: Вы несправедливы к Мартынычу. А разве его пьесы «Белая Лебедь», «Не хочу быть петухом!», «Чудеса не придут туда, где им плохо», «Все люди – евреи», «Ась?» и многие другие – не выдающиеся произведения?! Уже появились первые трофимоведы! Вижу, не дает Вам Мартыныч покоя. Завидуете? Вот попрошу его не писать про Вас.
МИШКИН: Не-е-ет!!! Не просите!!!
ПЕЛАГЕИН: Мартынычев прессинг имени для нашей деревни – благо. Враждующие соседи стали меньше ненавидеть друг друга. Люди почти перестали пить, покупая дорогие продукты отечественных производителей, тем самым помогая им развиваться. В каждом появились зачатки уважения к ближнему. Вот Романов Володя, в ожидании, что и о нем Мартыныч напишет, перестал воровать и, не смотря на дробь в своей заднице от моего ружья, весь как-то посветлел, словно перед кончиной. Лица у сельчан стали одухотворенными причастностью к Вечному, как когда-то у такого же сельчанина из деревни Михайловское, который изрек: «нет! Весь я не умру…» И много еще чего хорошего! Русская словесность – великая сила. Вот мы и ответили на Ваш вопрос… Набирайте воду.
МИШКИН: После Вас. Только после Вас.

 Обратно шли молча, задумавшись, под впечатлением состоявшейся беседы.

ПЕЛАГЕИН: (прощаясь с Мишкиным): Везет же Мартынычу! И на войне побывал. И олигархом будет. И на имя заработал. И женат на птице. А туту… (Безнадежно машет рукой)

Конец.