Единственный раз

Я забежал в бомбоубежище и заказал себе кофе. Полутемный, уютный зал успокаивал своими линиями. Глухие отзвуки бомбежки казались здесь фоном к кофейным декорациям. Посетителей было немного.
Они сидели небольшими компаниями и тихонько разговаривали, обсуждая происходящее. Она тоже была здесь. Сидела напротив меня в помятой и запачканной одежде и смотрела мне в глаза. Ее лицо было все в ссадинах, что ей очень (на мой взгляд) шло.
- Как ты успела за мной? – спросил я. – И почему ты вся в синяках?
Она странно посмотрела на меня, повела плечом и достала сигарету.
- Иногда ты меня поражаешь, - произнесла она. – Если бы я тебя не знала, я подумала, что ты не шутишь.
Я не понимал, о чем она говорит.
- Слушай я… - но в этот миг бомбоубежище сотряслось от попадания. А ведь я предполагал, что так может произойти, еще днем.
«Можно ведь погибнуть!» Не хочу!» - я судорожно сжал кулаки. «Не хочу!» - закричал я.

* * *

Легкая дымка рассеивалась в небесах. Она, полулежа на траве в свадебном платье и дипломатом в руках, смотрела на небо. Безмятежность пространства и горизонта постепенно, но быстро стирала в ней воспоминания об ядерных грибах, об огненной половине мира. И обо мне.

* * *

Черная Пасть неба, со сверкающими зубами-звездами, готовилась проглотить землю. Нависла прямо надо мной. Неприятно. Хочется быстрее домой.
Я живу на бульваре Зорь. Странное название. Ведь заря всегда одна, а название улице дано во множественном числе. Это неспроста, мне кажется.
Видимо тот, кто знает, что существует множество параллельных земель, назвал этот бульвар как ключ к познанию мира. Много земель – много Зорь.
По всему бульвару растут тополя. Ветки на них аккуратно острижены, а сами тополя растут под одним углом. Все думают, что это деревья. Но я то знаю, что это космические волосатые гусеницы. Прилетели, воткнулись в землю головами, и ждут своего часа. Какие же нужны птички, чтобы их проглотить?! Когда я об этом думаю, меня охватывает ужас.
Где я живу? Что это за Планета?! Почему я должен зависеть от прихоти какого-то неба?! Мне не нравится, что меня могут сожрать в любой момент.
Ужас во мне достигает животного апогея и я бегу. Бегу со всех ног в спасительное укрытие – мой дом.
Надо бы, больше таких мест, где можно было бы укрыться, чтобы не испытывать каждую секунду этот страх, наступающий неизменно ночью. Надо чтобы было по-другому. По-другому! Надо, чтобы все время был день, и проклятое небо со своими космическими замашками заткнуло свою пасть навсегда. Я очень, очень этого хочу!!!
Острые пальцы лихорадки впились мне в глаза и трясут меня. Я корчусь от страха и думаю, упорно думаю, что должен быть только день, должен быть только день…
Входит она. Чистенькая, свежая, еще совсем молоденькая. В ее воздушные локоны аккуратно вплетены белые банты. Она подходит ко мне и гладит меня по голове, утишая мою дрожь.
- Бедненький… Опять темноты испугался? – и тут же расстроено добавляет, - А я сегодня экзамен провалила.
Дикая внезапная злость охватывает меня.
- Ах ты, Дура! – Вскакивая с кровати, кричу я. – Почему плохо готовилась? А?
Я резко заламываю ей руку за спину. Она с силой нагибается вперед и бьется грудью о подоконник. Ее клетчатая юбка задирается, показывая мне, что под ней ничего не надето. Я слышу сдавленный стон.
- Ну, сучка, придется тебя наказать, - хриплю я, судорожно сдирая с себя брюки, и входя в нее.
«Будешь знать, как плохо учиться», - громко шепчу я, двигаясь сзади нее. «Возможно, мое наказание научит тебя готовиться к экзаменам получше!»
Она стонет все громче, соглашаясь со мной. Но в последний момент мне начинает казаться, что ей будет недостаточно моего наказания чтобы исправиться. Я решаю закрепить урок. Замахнувшись правой рукой, я бью ее сбоку в лицо. В этот момент начинается разрядка.
Пейзаж ползет вверх, а глаза с силой упираются в лоб. Секунду спустя, я отталкиваю мою ученицу от себя, и она падает на пол.
Девочка в клетчатой юбке с рассеченным глазом лежит на полу у моих ног и плачет.
Становится противно. Я отворачиваюсь.

* * *

По-моему я объелся попкорном. Организм всеми фибрами удерживает мою руку, не давая ей отправить в рот новую порцию соленого бреда.
Меня все раздражает. Сопли на экране кинотеатра замазали сюжет боевика и угрожают залепить глаза и уши зрителей окончательно.
Последние десять фильмов, которые я посмотрел, ничем не отличаются друг от друга. Десять долларов которые я отдал за билет выжигают мое нутро от обиды: «Вонючие киношники! Реклама, реклама, пара моментов с грохотом по залу, а на поверку опять вонь. Вонь! Вонь! Где делают эти фильмы? А?»
Это вопрос.
Я сжимаю в руке густую прядь волос и резким движением дергаю ее голову вверх.
Она смотрит на меня снизу, ее глаза закрыты туманом наслаждения. Она не понимает, зачем я ее оторвал от любимого занятия.
- Что? - Она непонимающе хлопает ресницами.
- Где делают эти непонятные фильмы? – спрашиваю я в третий и последний раз.
- Фильмы? Фильмы… - она задумчиво замирает. – Иногда я не понимаю, ты с какой планеты? Все знают, что основную массу фильмов делают в Голливуде!
- Голливуд, Голливуд, - медленно произношу я. – Ладно, продолжай.
- Как скажете, Господин – она шутливо подмигивает мне и опускает голову вниз.
«Голливуд!» - произношу я про себя. «Надо, чтобы не было больше этого вонючего Голливуда».

* * *

Темно-бордовый бархатный ковер распростерся перед моей кроватью до самого окна. Я лежу голый в своем кабинете и лениво, сквозь полуприкрытые веки наблюдаю за силуэтом своей секретарши, стоящей ко мне спиной. Она потихоньку вошла и не решилась прервать мой сон. «Молодец! Наверное, повышу ей зарплату!»
Линии ее тела на фоне огромного оконного проема вызывают у меня ассоциации с костром. Женщина… За ней можно наблюдать бесконечно.
Я тихонько как тигр встаю и приближаюсь к ней. Тепло костра греет меня и, отражаясь от меня, заставляет ее обернуться мне навстречу.
- У меня тут документы для Вас… - шепчет она и смущенно поправляет очки. Деловой костюм, в который она одета, чрезвычайно ей идет. Возбуждение горячей рекой вливается в меня снизу. Я все ближе…
- Какие документы? – спрашиваю я и подхожу, стирая между нами последние сантиметры.
Она чувствует мое состояние каждой клеточкой своего тела. Оно заражает ее как неотвратимая болезнь, перехватывает ее дыхание. Она пытается мне что-то ответить, но из ее рта вылетают только какие-то нечленораздельные звуки. Я касаюсь ее. Она начинает задыхаться.
«До-кументы», - шепчет она, уже не понимая, что говорит.
Я властно сжимаю ее руку.
Девочка начинает постанывать при каждом вздохе. Мир вокруг меня теряет значение. Секунду спустя мы с ней на полу.
Костер потрескивает от срываемой одежды, и обдает меня жаром, когда мое тело входит в него.
Бордовый ковер начинает совершать равномерные движения – приближаясь и отдаляясь от моих глаз. Быстрее… Быстрее.
Тонкая струна до предела натянулась в моем теле и… Взрыв. Еще один? Яркая вспышка за окном… Я вылетел из ее эпицентра и понесся со скоростью света над городом, сметая все на своем пути, отмечая лишь расстилающиеся передо мной куски зданий и испаряющихся без следа людей. А еще, расширенные от испуга глаза кошки, за секунду до того, как она стала тенью на стене.
Я лежу на ковре в своем огромном кабинете. Она встала и пытается одеться. Я отдыхаю.
- Оставь бумаги на столе и иди, - говорю я ей.
Она послушно выполняет то, что ей сказано. Я медленно встаю с пола, сладкая истома тяжелит веки.
Передо мной окно. За окном день. Теперь всегда день. Ночи мешают наступить бесконечные вспышки ядерных взрывов, прогоняющие черный цвет за грань восприятия. У меня в кабинете полумрак потому, что стекло автоматически затемняется, компенсируя яркость вспышек. Одна страна объявила войну другой и нанесла ядерный удар.
Первый город, стертый с лица земли был почему-то Голливуд. Я смутно понимаю, что знаю почему, но вспомнить точно не могу. Дело в том, что страх… Страх подчиняет все мое существо себе и рвет в мозгу все цепи не связанные с ними. Голливуд, она, я, жизнь…
Что значат для меня эти понятия?
Я неплохо заработал на этой войне нескольких идиотов. Испугался остаться ни с чем и заработал. Я просто понял, что страны и их жители – это разменная монета в войнах нескольких человек – правителей. А правители тоже люди. Они чистят зубы по утрам и боятся умереть, как и все остальные. Значит, для них существуют рычаги воздействия.
Я сумел организовать это воздействие, и война подчинилась мне. Война – это несколько человек, трясущихся за свои никчемные жизни. Ими легко управлять, манипулируя их страхом перед смертью. Вот и вся наука.
Теперь я богат. Здание, в котором у меня кабинет, полностью принадлежит мне. Как и весь городок, который я построил и защитил лучшей на земле противоракетной обороной. Корпорация, которой я владею, непрерывно взращивает мои доходы и власть в мире.
«Но я не счастлив! Никак почему-то не могу испытать ощущение отрыва, эйфории. Счастья… Долго размышлял об этом… Почему? Почему я живу с этой тяжестью в голове, намертво вросшей в позвоночник…».
Когда я особенно сильно кричу, задавая себе этот вопрос, часть моего мозга как бы отделяется от меня и начинает отвечать словно незримый собеседник.
И ответ, который я слышу – «Страх! Я несчастлив из-за страха!»
«Опять он! Мой верный спутник, заставляющий биться сердце в тисках своей костлявой руки! Пока он со мной я не могу испытать счастья, не могу связать воедино ниточки своей непонятной жизни».
- Страх, страх! – произношу я вслух. Треск букв этого слова дергает струны моих нервов. Мне уже настолько плохо, что я начинаю злиться.
- Надо что-то делать! Что? Бежать? Куда!
Мое сжатое существо стремится к любому поступку, я начинаю метаться по кабинету.
Входит она. Длинноногая, красивая, смуглая. Мулаточка… Недавно я хотел как раз мулатку. А она оказывается, у меня есть. Только откуда? Не припомню…
Мое безумие толкает меня изнутри. Я хватаю ее за руку.
- Срочно, иди одень свадебное платье! – говорю я ей. – Я женюсь на тебе.
Она смотрит на меня странным взглядом, в котором я успеваю заметить проблеск счастья.
Она улыбается и выпархивает из кабинета.
Я судорожно натягиваю на себя одежду.
«Да, да! Жениться!» – думаю я. «Может это даст мне то недостающее счастье, тот глоток покоя, которые я так и не обрел за эти годы?»
В процессе одевания меня начинаю одолевать сомнения: «А может не стоит? А? Это ведь ответственность, какая…». Я замираю.
«И зачем мне мулатка? Я же всю жизнь любил белых женщин?»
Я сажусь на диван удрученный и думаю: «Нет, жениться я все же хочу. Но не на мулатке. Только не это! Только не мулатка! Нет! Нет!»
Я хватаю себя за голову и начинаю раскачиваться: «Надо ее остановить, сказать, что все отменяется! Не хочу мулатку!!!».
Я вскакиваю с дивана. Входит она в свадебном платье:
- Ну, что пошли?
Она прекрасна. Белокурые локоны бурным водопадом струятся по плечам, в ее тонкой фигуре ощущается сила и гибкость женщины. Безупречный персиковый румянец на гладких щеках, говорит мне, о ее волнении.
Я молча беру ее за руку, и мы выходим из кабинета.
Рядом со мной идет под венец белокожая женщина. И все это она…
Как?

* * *

Мы поженились и пошли в поле у дороги повалятся на траве. Свидетельство о браке нам выдали в специальном дипломате, пуленепробиваемом, небольшом, легком. В виду важности моей персоны, Сервис!
Я гляжу на небо и слушаю себя. Какие во мне произошли перемены? Стал ли я счастливее?
Душа спокойно плещется в моем теле, впервые за очень долгое время.
«Так что же, обрел я счастье или нет? Это ли счастье то, что произошло со мной? Видимо, да…».
Я закидываю руки за голову и щурюсь на дневное пыльное небо. Счастье… Вот оно!
Внезапно, ее рука прикасается ко мне, и я так дергаюсь, что у меня хрустит позвоночник.
- Что за…?!!
- Милый… - произносит она. Милый, мне так хорошо…!
Мое эмоциональное состояние стремительно меняется к привычному. Я отчаянно, корявыми руками надежды, пытаюсь вцепиться в ускользающие воспоминания счастья… Но тщетно! Переключатель щелкнул, и я стал опять самим собой. Она все испортила.
Трудно однажды, хоть на одно мгновение испытать облегчение и покой, а потом рухнуть обратно в пропасть собственных страхов. Причем катализатором к этому послужила невинная неожиданность, дернув за привычные ниточки в душе. «Только мне стало хорошо, вот, на тебе», - я отбрасываю ее руку в сторону и сажусь.
- Почему ты меня трогаешь, не предупредив?! – гневно обращаюсь я к ней.
- Прости, милый, я не нарочно… - она в смятении. – Ты так дернулся, - испуганно закончила она.
Конечно, я понимаю, что она невиновата. Это все женская натура. Добившись своего, женщины моментально расслабляются, чувствуют себя собственницами и все, что они тщательно подавляли в себе в период ухаживания, с силой выливается на тебя. Это женская натура, и здесь ничего не поделаешь.
Чтобы женщина чувствовала себя женщиной, ей нужны не только цветы и широкая спина, ей также нужны твердое слово и сильная рука мужчины. Чтобы, когда надо, он смог настоять на своем. Словесно или физически. Лучше физически…Лишь тогда женщина понимает, что она при настоящем мужчине и не делает глупых и своевольных поступков!
Но не все мужчины способны на это! Среди них встречаются натуры, послабее женских. И женщины вертят такими мужчинами, сами, впрочем, оставаясь несчастными до тех пор, пока не встретят сильную личность. Тогда их мозг начинает работать правильно.
Я – сильная личность, несмотря на мои душевные смятения. Я встаю и говорю:
- Да, я дернулся! Потому, что ты меня напугала. И больше никогда не смей трогать меня без предупреждения, поняла?! С этими словами я бью ее ногой в живот.
- Усвоила или нет? – спрашиваю я.
Она потирает ушибленный бок и противно-преданно смотрит на меня.
- Да, - коротко отвечает она.
Я сажусь успокоенный. Урок она усвоила. Ощущение испытанного счастья маячит где-то в уголке головы, и мне, никак не удается снова его ухватить. Я раздражаюсь.
«Ну, хорошо!» - думаю я. «Я думаю, что все-таки вспомню это состояние, не зря же я женился! Но вдруг она опять все испортит. Выкинет какой-нибудь фортель? Я ей приказал не трогать меня без предупреждения, но не могу же я предугать все!
Ее поступок выражает общую направленность ее натуры. То есть она не подчинена мне, а своевольна. И каждый раз мне придется объяснять ей что-то, а с таким трудом обретенное чувство безмятежности опять будет ускользать, нарушенное, ею?».
Мне становится страшно. Мне слишком дорог стал тот момент, полного счастья, который я испытал. Больше я не вынесу, его потери! Надо что-то делать! Надо что-то делать!!!
Я возбужденно вскакиваю и думаю о том, что надо что-то изменить. «Изменить ударом ноги сознание и течение мыслей одной женщины – этого мало! Очень мало!» Я сжимаю кулаки так, что они белеют!
«Надо, чтобы все женщины на планете подчинились. Надо, чтобы все женщины знали свое место. Чтобы ни одна из них не могла нарушить покой, уединение или мир мужчины, без его ведома. Это – правильная концепция!»
Я начинаю раскачиваться, и представляю как все женщины мира, становятся рабынями. Меня начинает распирать восторг от этой мысли. Я опрокидываю голову и начинаю хохотать! Громко! Безумно!
Краем глаза я замечаю, что надо мной сгустились тучи, образовали причудливый смерч, украшенный молохами молний.
Я начинаю бояться и паниковать. Опять это проклятое небо!
Я мысленно приказываю вихрю исчезнуть. Обычно это удавалось мне легко. Но сейчас смерч только набрал силу.
Я поворачиваю голову и вижу ее пустые глаза.
Действует мой ВЫБОР!
По всей планете женщины стоят сейчас с такими же глазами. «Я…! Так! Хочу! Я! Так! Хочу!».
Мельком бросаю взгляд на небо, и на меня наваливается ужас!
Вихрь начал стремительно спускаться ко мне. Бежать! Выжить!
Я хватаю ее за рукав свадебного платья и дергаюсь в сторону дороги.

* * *

Вдруг центр вихря с треском взрывается, и прямо предо мной в землю втыкается головой жирная оранжевая молния. Одно ее мгновенное щупальце задевает меня. Я падаю на землю и корчусь в невероятных судорогах, думая, что сейчас умру.
Но неожиданные судороги отпускают меня, а вокруг наступает полная тишина.

* * *

Легкая, полупрозрачная дымка, заполнившая пространство, едва шевелится от дуновения теплого ветерка. Такое ощущение, что сейчас раннее летнее утро – чистое, и нежное, гладящее душу – спокойствием и ощущением, рвущегося изнутри детства. Зеленый пригорок, вдалеке лес... Теплое, неяркое из-за дымки солнце согревает голосочки поющих птиц…
Я вздрагиваю от неожиданности. «Птицы?» Прислушиваюсь…
Действительно! Полная тишина вокруг, раскачиваемая лишь трелями птиц.
Я не слышал птичьего пения, уже как минимум лет десять. Во-первых – потому, что все птицы, а также почти все животные вымерли лет пять назад, когда началась война, а во-вторых… потому, что я никогда прежде их и не слушал!
Теперь же трели этих маленьких созданий наполняли мою душу безмятежным счастьем…
«Так, стой!» - я сажусь.
Еще одно понимание пробило барьер неведения в голове и тонкой струйкой затихло в сознании. «Счастье! Я счастлив! Я слышу птиц и радуюсь утру!»
«О, Боже!»
И тут, словно я произнес какое-то ключевое слово, отомкнувшее последний рубеж в моем мозгу на пути к осознанию, в мою пустую, после электрического разряда голову, хлынули откровения: «Любовь! Нет страха! Счааастье! Безмятежность. Бог… Любовь… Одно… Ты/Я – одно. Самореализация. … Нет страха. … Нет гнева. … Нет зависти. Все это Лю-бовь. Любовь… Люлюбоовь!»
Я поднимаю руки вверх к небу, и смеюсь, смеюсь безудержно от счастья. Нет страха, нет боли. А только полет! Полет души…
Она взмывает вместе с птицами к облакам, купаясь в теплых лентах солнечных лучей. Нежится в голубой лампочке неба, впитывая совершенную геометрию земных пейзажей.
Я – художник. Я это знаю. Я художник – сюрреалист в душе. И я соскользнул с небесных сфер на Землю для того, чтобы СТАТЬ им! БЫТЬ им! Суметь своим зовом к разуму, заставить руки моего тела рисовать. Рисовать КАК я вижу Мир! Вселенную!

Туманом мягких облаков
Обнимет душу мою нежно,
То понимание без слов,
Что дарит в жизни мне надежду.

Могу я кистью легких фраз
Нарисовать узор Вселенной!
Минуя пониманье глаз,
Душе понятной, несомненно.

В нем есть законы! Но они,
Несвойственны земным предметам,
Ведь даже будучи людьми,
Мы помним, как летали где-то.

       Сгибая смысл тонких слов,
Преображаю мир привычный,
где каждый, вырвавшись из снов,
Их ощутить способен лично.


* * *

- Ну, что ж, ты все вспомнил, Здравствуй! – До боли родной голос произносит эти слова, и я отрываюсь от созерцания неба.
Передо мной стоит круглый стол из темного дерева и два стула. Один из темного дерева, а на другом сидит…
- Отец! – я радостно подпрыгиваю и подлетаю к нему.
– Как я рад тебя видеть! – тут я немного удивляюсь.
- Но неужели, настало время для нашей встречи?
- Да, сын настало! Хотя это единственный случай со дня существования Мира.
Я немного начинаю волноваться.
- А в чем же тогда дело? Я ведь еще не умер, правда? Тогда почему, ты здесь, и я разговариваю с тобой?
Меня охватывает печаль.
- Да, конечно, как же я сразу не догадался что, что-то не так! Ведь увидеть ТЕБЯ и прикоснуться к чистой любви даже после смерти тела, это – один шанс из миллиона.
БОГ-отец засиял улыбкой:
- Неплохой, кстати шанс, - произнес он без тени иронии. – Точно рассчитанный для того, чтобы у каждой души была возможность много раз пообщаться со мной непосредственно.
- Но я полагаю, что мой черед еще не настал, а ты просто сделал для меня исключение?
Я взлетел в воздух и с азартом закружился. Никакого чувства обиды или тем более горечи в моих словах не было. Только любовь. Чистая, мощная, быстро, но равномерно, струящаяся из-меня/ко мне, ЛЮБОВЬ.
- Да! Ты прав, сын! – отец немного посерьезнел. Из-за тебя я нарушил фундаментальный принцип, созданных мною миров.
- И какой же? – спросил я.
- Я вмешался в дела земные напрямую.
Я ошарашено смотрю на него. И вдруг начинаю понимать всю серьезность ситуации, в которой я оказался.
Я не должен был умереть! Еще рано! И встреча с Богом так запросто случается о-о-очень нечасто.
Я долго смотрю на Отца, а затем говорю:
- Ты пришел, чтобы забрать меня? Не дав пройти путь до конца?
- Да, сын. И сейчас ты поймешь почему. Взгляни!
Мир подобно белой хризантеме распустился передо мной, проникая лепесточками бытия в мое знание и сознание. Я вижу…
Я вижу планету Земля наполовину превращенную в пустыню снега и грязи, поднятой непрерывными ядерными взрывами и не успевающую, чтобы открыть солнце.
Я вижу испаренные море и смещенные материки. То, что было красотой – стало уродством; то, что было уродством – приняло гигантские масштабы.
Повсюду на планете извергаются новые вулканы. Идут непрекращающиеся годами дожди, разносимые по планете многочисленными смерчами.
И среди всего этого Хаоса – Люди… Люди, живущие под землей в собственных отбросах, люди, ютящиеся на новообразованных скалах и радиоактивных горах, умирающие, не дожив до двадцати пяти. Люди… Больные, здоровые, мертвые, живые!
Живущие… Люди…
И мой город. И мой вечный день. И мой небоскреб. И ванная из мрамора, и лучшие повара и лучи. И она… И я…
Только став чистой душой, без тела, я осознал весь ужас, сотворенного мной. Когда я был в теле, я ничего этого не понимал. Я лишь пытался избавиться от страха, доступными мне способами. То есть, построив мир, где не будет причин для болезни.
Меня ужаснули увиденные мной картины. Как почти чистая ЛЮБОВЬ, частичка БОГА, я глубоко опечалился, поняв куда завел меня страх.
Я ведь должен был реализоваться художником, а стал тираном. Это ужасно! Божественная работа выполнена на двойку с минусом.
Это ужасно! Я очень расстроился и заплакал.
- Но, почему? Почем же ты раньше не вмешался. – Отец? – спросил я сквозь слезы. – Ты же видел, сколько людей гибнет, сколько прекрасных городов стерто с лица Земли. Если бы ты забрал меня раньше, я бы не убил их всех. Почему?!
В отчаянье я взмыл в небо, и словно осенний лист плавно упал на землю, плача.
Раздался спокойный голос БОГА:
«Вы – мои высшие и прекрасные создания, никогда не задаете этот вопрос, после того, как покидаете свою телесную оболочку и приходите ко мне.
Вы – самая приближенная по восприятию ко мне часть Человека, и прекрасно знаете в какую увлекательнейшую игру под названием «Жизнь» вы играете.
У этой игры несложные правила – Душа, являющаяся КЕМ-ЛИБО и умеющая лучше всего делать то, КЕМ она является, выбирает себе земное тело и рождается в нем.
Перед тем, как заселиться в этот земной дом, вы четко знаете, КТО ВЫ есть. И знаете, какие начальные обстоятельства своей земной жизни.

Вы выбираете… Будете Вы мальчиком или девочкой, больными или здоровыми, социально устроенными или нет. И так получается, что все Вы – люди, рождаетесь в РАВНЫХ обстоятельствах. Ваше счастливое существование зависит ТОЛЬКО от того, вспомните ВЫ, кто Вы есть или нет, вспомните!»
Я все это, естественно знал, но слушал, не перебивая.
- Вспомнив, это – продолжил Отец, - Вы сливаетесь с разумом и телом, становитесь единым целым – человеком. И посредством данных Вам природой инструментов (рук, ног, головы) начинаете ТВОРИТЬ! Творить себя и окружающий мир. Вот здесь и достигает АПОГЕЯ игра! Жизнь! Игра! Когда, Вы, будучи людьми, пробиваетесь сквозь рамки иллюзий, начинаете жить как триединое существо.
- Отец, я это всю знаю, - решаюсь я все-таки перебить его. – Пожалуйста, скажи, почему ты здесь именно сейчас?!
- Хорошо, - ответил Бог. – Слушай. Ты – художник. Художник-сюрреалист, которому дано видеть картины, созданного мной мира, с той точки зрения чувственного прикосновения к граням предметов. Как короткие поцелуи, которыми ты осыпаешь лицо любимой женщины, ты видишь этот мир. Легкие прикосновения…
Твое тело должно было помочь тебе перенести видение твоей сущности на холсты, бумагу, а быть может на какие-то другие поверхности.
В этом – элемент случайности и твоя свобода.
Я кивнул, хорошо понимая, о чем речь.
- Ты все отлично видел и воспринимал, но в какой-то момент поддался страху – неизменному и обязательно живущему в тебе антиподу любви.
Он живет в тебе, как ты знаешь для того, чтобы ты в сравнении мог понять, что есть Любовь, а что Нелюбовь.
И страх в итоге победил тебя! К несчастью для окружающего мира, ты обладал слишком хорошей способностью формировать реальности, убеждать людей и добиваться своего. И результат всего – этот тот мир, та Земля, которую мы видим сейчас.
Я подошел и сел за стол, напротив отца.
- Боже, а почему ты не вмешивался раньше? Разве мало было тиранов до меня, убивших миллионы людей? Я надеюсь такого примера как Гитлер, или скажем японский император??? тебе вполне достаточно. Почему, тогда ты допускал события до их завершения, а в моем случае прервал их?
Ведь ты, я знаю, что очень любишь всех нас, и каждая насильственная смерть человека причиняет тебе нешуточные страдания. Миллионы страданий… Так почему ты не восстанавливал справедливость до этого? Не убирал тиранов с лица Земли?
Отец помедлил с ответом:
- Дело в том сын, что восстанавливать мне было нечего. Справедливости не было!
Я предоставил ВАМ в жизненной ИГРЕ свободу выбора, которой Вы активно пользуетесь, сознательно или бессознательно.
И суть моей речи состоит в том, что один человек не способен убить миллионы. У него физически не хватит жизни на это!
Беда в том, что у каждого такого человека сотни тысяч последователей. На пятерых убитых – один последователь. Они убивают людей, сжигают деревни, издеваются, насилуют. А это – ИХ свободный выбор.
ВАШ ВЫБОР!
Вы – люди, общество. И один человек не способен перевернуть Вас без верных учеников и последователей. Так что, убрав с Земли одного Гитлера, я бы ничего не изменил, а убрав всех его последователей – я разрушил бы свободу выбора.
Очень отрадно, что находятся другие люди со светлым мировоззрением, способные противостоять тиранам, сделав свой выбор.
Как в случае с тем же Гитлером, победил народ страны под названием Советский Союз, пожертвовав лучшими своими сынами. К сожалению…
Я ужаснулся, вспомнив, сколько у меня было последователей – военных, изобретателей, палачей, руководителей фирм. Сколько же у из нас забывают, что в них живет НЕ ТОЛЬКО СТРАХ!
- В твоем случае, Мой Сын, - продолжил Бог, - ты достиг успеха в формировании выборов, путем мысленного сосредоточения и концентрации на проблеме. Все люди обладают этим даром, но далеко не все обладают верой в него. А ты развил в себе и это состояние души.
И в итоге, сформировав свой мир, но так и не оправившись от страха и несчастья, терзающих твою душу, мы вместо того, чтобы искать причины страха в себе (а только в тебе они и были), начинаем искать их в окружающем мире.
«Я решил, что причина страха в людях!»
- Это убеждение приобрело в тебе такие законченные формы и масштабы, что ты решил изменить мышление людей, начав с женщин.
Мне вспомнилась она. Бедная восемнадцатилетняя девушка, полностью попавшая под влияние моего больного мозга. Она принимала любые обличья, какие я мог себе представить для удовлетворения зова моей плоти, сама не понимая, что с ней происходит. Каждый раз она была человеком без истории, без прошлого… И без будущего… Я испортил ей жизнь…
- После женщин, ты непременно занялся бы и мужчинами, так как причина страха крылась все равно в тебе. Так вот, изменив сознание людей, ты бы сделал их рабами, а, следовательно, лишил бы их свободы Выбора. А вот это уже была бы несправедливость!
Бог – отец встал из-за стола и подошел ко мне. Его голова все это время была скрыта в легком облаке, витающей над ним, так что угадывались только ее очертания.
- Любимый мой сын, я вынужден изъять твое тело из реальности и восстановить мир на земле. Мне очень жалко это делать, так как ты достиг непревзойденных успехов в своем развитии (ВЫБОР + ВЕРА), но не смог использовать свои способности по прямому предназначению. Ну, может в другой жизни… - Бог поднял руку. – Приготовься, мы уходим, - сказал и открыл мне свое лицо.
* * *

Она моргнула и посмотрела на небо. Прямо над ней в голубом и совершенно чистом небе очень быстро рассеивалось единственное, неизвестно откуда, взявшееся облако. Сильно болела голова. Она окинула себя взглядом и поморщилась.
«Оооу! Опять перебрала на костюмированной вечеринке у Джейн! И сбежала в свадебном наряде, да еще и с чьим-то дипломатом. Ууух!» - она потрогала себя за лоб. «Надо возвращаться!».
В дипломате оказались веселые поздравления, стишки для Джейн, а также разная мишура и конфетти, украденные зачем-то с вечеринки.
Облако над ее головой окончательно рассеялось, не оставив в ее голове никаких воспоминаний, связанных с его появлением в небе.
Она встала, отряхнула с платья травинки и, взяв в руки дипломат, пошла к дороге. Солнышко пригревало. Зеленый травяной ковер мягко сминался под ногами, и эта безветренная безмятежность, извлекла из недр ее души счастливую улыбку.
Голова прошла, и день обещал стать очередным бездумным праздником в ее молодой восемнадцатилетней жизни. На глаза ей попался щит с рекламой нового Голливудского фильма, яркие буквы которой гласили:

«Космические помидоры атакуют! Часть II.»
Не пропустите премьеру!

Она остановилась, чтобы повнимательнее рассмотреть плакат.

«Классно! Надо будет обязательно сходить!» - подумала она.