трагедь

       Она проявилась тогда, когда кот, в превосходнейшем и певучем настроении жарил рыбу. Он шмякал на раскалённую сковородку обваленные в муке куски рыбы, коя там шипя и брызгая маслом, заполучала золотистую корочку, для усиления эстетического восприятия и аппетита. Приплясывая и что-то, напевая, он хороводился с рыбой и сковородкой, испытывая удовольствие не только от процесса приготовления деликатеса, но предвкушая само потребление сего продукта, посредством поедания. В этот момент он любил жизнь. Правда, он всегда её любил, но в этот момент особенно тщательно.
       Жалкие минуты счастья, как они быстротечны, как малы своим ничтожным количеством.
       И вот проявилась она. Не большая, но чтобы сказать, что она маленькая, значило глупо соврать. Такая вот средненькая, серенькая, шустрая и быстрая. Нахальная. Муха.
       Она облетела кухню по кругу. Раза два, наверное. Для обзора. А почему её заинтересовала только горячая сковородка, установить не удалось. Но вот, именно она то, и заинтересовала муху. Сдаётся мне, что она хотела просто, немеркантильно, помочь коту. Посоучаствовать, так сказать, и внести свою лепту.
       Но кот, индивидуал и самолюб, сторонник и приверженец единоличного творения объектов питания, отклонил сие лестное предложение. Адекватно, но непреклонно. Плавным движением деревянной лопатки, он просто-напросто отмахнулся от неё. Но муху не оскорбил этот, прямо-таки, не лестный, для неё, жест. И она настойчиво, хотя с некой долей нахальства, указала ему на некоторые недостатки, по её мнению, в происходящем, почти нырнув в сковороду. Явное и наглое вмешательство в творческий процесс, неординарно задели, тонкую и ранимую, душу кота. И он, приневозмогая природную интеллигентность, попытался врезать этой же лопаткой, по мухе, на лету, но та ловко увернулась и уселась на потолке. Где и продолжила наблюдать с неоскудевающим интересом, за действиями кота. Кот, решивший, что инцидент исчерпан, впал обратно в глубоко мажорное настроение и забыл о мухе. Это было его грубейшей и непростительной ошибкой. Мухе что-то не нравилось в кулинарных действиях кота, и она, рискуя горячо любимой своей жизнью, опять ринулась на сковороду. И почти туда упала, но, совершив не вероятный кульбит, целой и невредимой, выскочила, и сделала круг почёта в круг кота. Кот только ошарашено покрутил головой. Муха, обратив на себя внимание, вновь подлетела к сковороде, и закружила над ней. Но кот, спокойно и хладнокровно, резким движением, вновь стеганул по мухе, Только лопатка, пролетев мимо, ударила по сковороде. Кот нецензурно, хотя довольно образно, высказался. Муха, решившая, причём вполне справедливо, что этот зажравшийся индивид и сноб, явно не желает с ней сотрудничать, уселась на кота и больно того укусила. Дружеских отношений это чувствительно не прибавило, хотя могло бы рассматриваться, как явное заигрывание. Но кот, толстокожий хам, не понявший деликатнейшего намёка, врезал, всё той же лопаткой по месту, где должна была бы быть муха. Но сильно просчитался. Мухи там уже не было, а было только его собственное, высокоценимое, тело. Он взвыл ядрёным матом. Муха тем временем, подлетела к тарелке, где лежала уже готовая рыба и провела дегустацию. Продукт явно ей понравился, и она, отдавая должное, задержалась на нём. Но это не понравилось запальчивому коту, и он со всего размаху вдарил по ней. Это перевернуло всё, в буквальном смысле слова. Тарелка с рыбой и мухой подлетели вверх, и разлетелись в разные стороны. Рыба отдельно, тарелка отдельно, муха тоже. При возвращении на место, они не совсем совпали, и остались валяться по всей кухне на полу. Муха же на потолке. От ярости у кота сузились зрачки и прижались уши. Он схватил кухонное полотенце, с фривольными петушками по бокам, и, подпрыгнув как можно выше, шлёпнул по мухе. Муха пропала. Просто исчезла. Кот внимательно обследовал кухню, стараясь не наступить на раскиданную рыбу. Но наступил на тарелку. Поскользнулся. Взмахнул полотенцем с петушками. И оно, описав в воздухе окружность, подло задело ручку сковородки. Сковорода, возомнив себя греческой катапультой, запустила своё содержимое прямо в противоположенную стенку. Стена, конечно, выдержала натиск полужареной рыбы, но обиделась, пустив масленые потоки своего огорчения, до самого пола. Кот, от неожиданности развивающихся событий, ни чего не понял, недоумённо огляделся по сторонам, и, нечаянно, углядел этого, неутомимо нахального, зверя, муху. Она сидела на углу посудного шкафа и удовлетворенно потирала лапки. Обозвав муху неприличным словом из пяти букв, что явно не соответствовало действительности, кот вооружённый полотенцем, в припадке зверской ярости, попытался уничтожить зловредного противника, но не преуспел. Посудный шкаф только печально прозвенел посудой. Это был сигнал, но проницательный кот его не услышал. Он вышел на тропу войны. Он гонялся за мухой по кухне воя и ругаясь распоследними, и наиболее грязными, обиходными словами. Совершенно, во гневе, не обращая внимание на то, что муха продолжает быть цела, когда кухня превращается в зону всокачественного бедствия. Для чего он открыл холодильник и почему он там искал муху, позже кот объяснить не смог, только содержимое холодильника оказалось там не у места, и спешно покинуло нутро холодильного устройства. А муха, в это время, спокойно наблюдала за ним, с уцелевшего, странным образом, кухонного телевизора. И кот глубокий намёк понял. Когда с телевизором было покончено, удовлетворенная муха, обревизировав следы деятельности кота, которым она целеустремлённо содействовала, спокойно удалилась в комнату. Где пока ещё, царил восхитительный, но явно излишний, порядок. И для пущей важности уселась на люстру.
       Прирождённый охотник, следопыт и поборник справедливости, кот, на мягких лапах, тихо прокрался в комнату, залез под шкап, откуда и вытащил древнюю мухобойку.
       Мухобойка была раритетом в полном смысле этого слова. Ручка её, безыскусно выточенная из первой попавшийся палки, и прикрученная к ней позеленелой проволкой, потёртая подошва от колоши, наводили кошмарный ужас. Чётко установив местонахождение подлой мухи, он ловким движением согнал её с места. Та, чуток покружила, как видно сделав ему одолжение, и опять уселась на люстру. Так ей было надо. Я даже догадываюсь почему. Кот, вновь осторожным движением согнал её. Муха, сделав, плавный круг по комнате, отважно вернулась на облюбованное место. Кот стерпел и это нахальство, и только аккуратно помахал дикой хлопушкой. Муха сделала вид, что испугалась, коротким рывком поменяла место на люстре. И тогда кот решился - он нежным, почти ласковым ударом шлёпнул по мухе. Люстра несильно закачалась, муха полетела, а кот погнался за ней, бия её в лёт. Когда очередной раз промахнувшись, кот вместо мухи попал в цветочную вазу, одновременно произошло три вещи. Ваза разбилась, кот рассвирепел, муха удовлетворенно уселась на плохую репродукцию, в приличном багете, замечательного живописца Айвазовского «Девятый вал». Но коту было плевать на великого Айвазовского и его «Девятый вал», он сам был ураганом и тайфуном с неприличным названием. И со всей своей яростью и мощью, он обрушился на муху. Стена вздрогнула, бессмертное творение мариниста грохнулось об пол, багет рассыпался, муха перелетела на занавеску окна. Тут-то ей и попало по первое число. Занавеске. Она имела неосторожность запутать древнюю мухобойку в своих тенётах. Кот с со злобным негодованием потянул инструмент мухоубийства на себя, но негодная оконная занавесь не возжелала отпустить то, что попало в её сети. Кот остервенел, и уже изо всех окаянных своих сил, рванул на себя свой инструмент. Случилось ужасное! Подлая занавесь цепко вцепилась в мухобойку с одной стороны, а с другой стороны её накрепко держала подружка, гардина. Но толи та была слаба характером, толи шурупами, но, только не выдержав натиска разгорячённого событиями кота, гардина грохнулась вниз со своих высот. При этом, конечно специально, сильно задела кота. Кот, не сделавший ни чего дурного гардине, до смешного обиделся, и одной лапой потирая место, по которому приложилась гардина, другой, с остервенелым негодованием, мощно пнул её.
       Восторгу мухи не было предела, она радостно порхала по комнате, с интересом наблюдая за котом, который, шипя и плюясь слюной и бранными словами, прыгал на одной лапе, бросив мухобойку, двумя другими, держа последнюю. Причём, чудным образом, забыв о травме, нанесённой гардиной при падении оной.
       Но не долгой была эйфория мухи от радостного успеха. Началось тугое и суровое время продолжения борьбы за собственную жизнь. Мужественный кот, преневозмогая боль в повреждённых членах своих, с неукротимой прежней настойчивостью, бросился на неё в атаку. И надо подтвердить, что мухе пришлось проявить чудеса увёртливости и маневренности, спасаясь от древнего оружия кота. Только силы у них были почти на равных, и оба скоро выдохлись. Кот присел на перевёрнутое в пылу войны кресло. Муха на зеркало. И вот ведь, сволочь, опять начала потирать лапки, что и доконало запыхавшегося кота. Тихонечко, как диверсант-подпольщик, вдоль стены, прячась за уцелевшими, и не очень, предметами, он осторожно и вкрадчиво стал подбираться к мухе. Та, глубоко занятая своими лапками, не заметила передвижение коварного противника, и подпустила его, дура, на взмах победоносного оружия. Осторожно выпрямившись во весь свой богатырский рост, кот хотел нежно и лукаво пришлёпнуть паршивую вредительницу, но… Но тут он увидал своё отражение в зерцале. А там, эта стервозное создание, с плёвым названием муха, нагло и нахально, простаки издеваясь над почётным гражданином подвалов, крыш и подворотен, расположилась промеж его, котовых глаз, на его, котовом, отражении. Гадина! Вражина! В мстливом негодовании, он оттянул как можно дальше лапу с мухобойкой, и со всего размаха, влупил по зарвавшемуся ворогу. Эффект был оглушительный и звенящий! Неподражаемый. И как муха после этого выжила, технически и исторически, не понятно. Но выжила. А, главное, полетела. Ослеплённый бурной ненавистью, кот погнался за ней, сметая всё, что ещё осталось, на своём пути. Тщетно было её скромное желание укрыться от его возмездия в платяных, посудных шкафах и прочих укромных местах. Нигде не нашлось покоя и схорону супостату. Уже на последнем издыхании, она подлетела к люстре, видимо, надеясь отсидеться хоть там, её хрустальных дебрях. Но надеждам не было дано оправдаться, под грубым напором суровой непривлекательной действительности. Люстра, от своенравного поведения рассвирепевшего кота, сделав несколько прекраснейших амплитудных движений от потолка до потолка, с нежнейшим звоном рухнула на грязный и пошлый пол, на который она всегда с призрением взирала со своей недостижимой вершины. Храпец! Муха, обессилившая и потная, полная позднего раскаянья, грустно размышляя, по кой ляд она полезла с советами к ублюдку-коту, металась по развалинам, когда-то жилой, комнаты. Даже, угасая духом, уже приготовилась к неизбежному концу. Вся её грешная жись, короткая, но насыщенная разномасштабными событиями, промелькнула перед её мысленным взором.
       Но тут широко открылась входная дверь, в проеме, которого стоял подлец и вертопрах сосед. Ему, не умному гаду и приспешнику, стало ли, видите, любопытно, что за развлекуху придумал кот. Муха, задев крылом чело соседа, за что тот и получил по аппарату для причёски, членовредительской мухобойкой, вылетела вон! И влетела в квартиру соседа, по глупой неосторожности, оставившего дверь к себе, приоткрытой. Котяра, с завидной настойчивостью и азартом, последовательно ринулся следом. Но не случилось. Не удалось. Не сбылось. В дверях, ведущих в соседскую обитель, встала, заслоняя свой обширной грудью, путь к праведному возмездию, соседка. Со всего маха, вдарившись об мягкую, но твёрдую преграду, кот осел и закручинился. Всё, всё что наполняло и составляло смысл его существования, все его принципы, правила и прочие атрибуты состоявшегося члена общества, были похоронены. Он не совершил правосудия. Он не покарал и не растоптал, не уничтожил и не извёл. Жизнь не удалась. И вселенская печаль охватила его, и пролил кот слёзы бессилия и огорчительности перед судьбой, явившейся ликом и телом в виде прекрасной, но не праведной, соседки. А судьбой, как известно, не поспоришь.
       А как же муха? Дальнейшая её жизненная история не знаема. Може сосед в пьяном и хмельном угаре зашиб её, ненароком, до смертоубийства, а может соседка, робко и нежно пульнула в неё пуливизаторным дустом, кто ведает? А возможно, где-то вольно и широко, царит она в широких просторах нашего города, продолжая вершить свой жизненный путь…