тоска собачья

Он сказал «Уходи!». И я ушла. Могла ли я ослушаться того, кого так любила? Всё моё сердце принадлежало только ему. Моя жизнь теплилась в его руках. Но он открыл дверь и велел мне уходить.
Медленно брела я по ступенькам вниз. Никогда раньше я не спускалась по этим ступеням – он всегда заботливо вызывал мне лифт… Пролет. Ещё пролет. На четвертом этаже курили люди. «Иди к нам, красавица» - позвал один. Я мотнула головой и ускорила шаг. Сигаретный дым жег глаза и, наверное, если бы я только умела, покатились бы слезы. Но гордость, страх, обрывки надежды? Ни одна капля так и не скатилась вниз… Пролет. Ещё пролет.
Никогда прежде я сама не отрывала эту дверь – его сильные любимые руки оберегали меня даже от такой малости. Холодные капли дождя больно хлестнули, отталкивая обратно, за дверь. Но – нельзя. Уже нельзя…
Осень… Он называл это время года самым тоскливым. Теперь я знаю, что он был прав. Осенью умирают не только листья. Осенью умирают надежды…
Подумать только, еще на прошлой неделе мы весь день гуляли под дождем, и вовсе не было холодно… Ледяной ветер пронизывает до костей. Как же хочется сейчас прижаться к нему, к моему любимому человечку, согреться хоть мало его теплом, положить голову ему на колени и заснуть. Заснуть, зная, что никто никогда не сможет нарушить это хрупкое равновесие и единение душ.
Но он наигрался. Ему стало скучно, и он велел уходить. А я слишком любила его, чтобы просить дать мне шанс. Я никогда ни о чем его не просила, не попрошу и теперь. И если это – его желание, я исполню его. Потому что если любишь на самом деле, отдашь всё даже не задумываясь.
Я брела по стылым улочкам города, уворачиваясь от спешащих куда-то людей, так и норовящих толкнуть, пихнуть в бок, сделать больно. Разве они не видят, что мне и так плохо? Почему, откуда такая жестокость? Разве это делает жизнь проще, разве грубость решает проблемы?
В старом парке, где мы часто гуляли, всегда немного теплее – деревья защищают от пронизывающего ветра. Такая малость, но даже она согревает разбитое сердце и озябшее тело. Сколько воспоминаний… Кажется, если прикрыть глаза, то можно увидеть наши силуэты, бредущие рядом по аллейке… Но новый порыв ветра – и тени развеяны, воспоминания так и остались воспоминаниями…
Я заметила их издалека – те двое, в странной форме, что разговаривали поодаль, поглядывая в мою сторону. Потом они подошли. Тот, что повыше, заговорил со мной. Ласково и немного грустно. И я поверила ему, его интонации и, спустя несколько минут, он гладил меня по голове, а я стояла, благодарная за так необходимую мне нежность и поддержку, уткнувшись ему в плечо. А из глаз бежали слезы. Он говорил, говорил, и с каждой минутой голос его становился всё более грустным. Он утешал. Кого – меня? Себя?
А потом он поднял взгляд на своего друга и спросил: «А, может…?», но тот покачал головой. Тогда он опустил голову и тихо произнес: «Я не могу. Давай ты». И тогда тот, другой, кивнул и достал что-то длинное и черное из рюкзачка за плечами и долгим взглядом посмотрел мне в глаза.
А спустя мгновение острая боль пронзила плечо. Ноги подломились, и я упала на сырую землю аллейки. Перед глазами сразу поплыло, сознание медленно начало меркнуть. Меня снова обманули. Меня снова предали те, кому я поверила… Хотелось вскочить на ноги и побежать прочь от всех, от всего. Но было слишком поздно… Осеннее серое небо закружилось, темнея, и я поняла, что проваливаюсь в глубокий сон. Сон, от которого уже не очнусь…
Последнее, что я запомнила – тоскливые серые глаза человека, поднимающего меня на руки и куда-то несущего. И его тихий грустный голос: «Черт бы побрал тех придурков, которые выгоняют собак на улицу…»