Прорицание пустыни

- Суть не в том. что современная наука не может подобрать ключи к решению проблем, она их отрицает – как и многочисленные факты… - эта фраза была произнесена на французском, но каждый из нас придумал то же самое, словно мы все внимали шороху пустыни и вечности – пришедшему от Нила, чей синий ток тек примерно в тридцати километрах, и словно сияние шло от его зеркала, незримо преломлявшего рассеянные блики солнца.
Мы все были дилетанты в археологии, волей случая присоединившись к малозначимой экспедиции. В этой части среднего Нила находить было давно нечего.
- Вот и я говорю, - присоединился немец, - ищут-ищут, кхем, а подлинного не замечают.
- Ну, ты обязательно сделаешь открытие, – поддержала его крупная рыжая голландка и рассыпчато засмеялась.
- Что тут откроешь? Боги мертвы, – на ломаном английском отозвался мой приятель Всеслав. И как-то нехорошо и долго закашлялся, кажется, терпкое вино попало ему не в то горло. Звуки были похожи на гортанный клекот или заклинание, он застыл в кашле с округлившимися очами, словно разглядевшими нечто. Его похлопали под лопатками. Он мотнул рукой и пролил вино в песок. Сплюнул розовым.
- Ну, это мы для них мертвы. - И он прочел отрывок из «Озимандии» Шелли в подлиннике, а потом еще на четырех языках. Впрочем, зимы-то в поэмке не было. Мне оставалось только прохрипеть свой вариант:

Мне повстречался путник одинокий,
чей след терял во тьме песок глубокий.

Он говорил: - В бескрайнейшей пустыне
Я видел две ноги былой святыни.

Огромные – осколки божества,
А дальше – неземная голова.

Завязли в кварце царские обломки,
Но голос ветра слышали потомки,

В нем были гром и молнии гордыни:
- Я – Озимандия, величие пустыни.

Я выше смертных, соприсущ богам, -
И вился плющ по сколотым ногам.

Под синевой кочующих небес,
Где повелитель Времени… исчез… -

или же он… воскрес?! К моему ужасу – а мне всегда страшно, когда я забываю свои стихи или переводы – я не смог четко нащупать последнее слово, вино словно обожгло мозг горчащей закатной кровью.
Нет, вряд ли мы надеялись, что найдем что-то.
Мы опять потянули вино. Оно странно потемнело и сгустилось в кристаллы, отсвечивая рубином. Вдалеке двигался, но и будто застыл небольшой караван верблюдов – как и тысячелетия назад. Они впитывали все шорохи и звуки от нашего лагеря.
- Может, не стоило брать вино у бедуинов?
- Беду-ины и беду-инки? А у них есть жрец вроде верховного инки?..

Мы готовились к заходу божества, и причудливые тени от развалин колоннады дотягивались почти до нашего пиршества. Накопленная синева готова была пролиться – так многое хотели рассказать волны ее речи на непонятном языке. Утомленный Ра на ладье уже перемещался в царство умерших, как вдруг ледяной ветерок – настолько он был холодный – прокатился по поясницам. Все вздрогнули. Огромная тень заслонили от нас солнце, уже задевшее кромкой песок. Воздух был чист, как эфир. Тень башни маячила на песке темным провалом. Ветер усилился. Гнев ли это был фараона? Мы едва успели переместиться в палатки, и два часа бушевавшая буря смела следы. Песок, что-то встревожено доказывающий, на ощупь казался раскаленным. В духоте песчинки почти прожигали палатки и даже оставляли черные точки на внутренней подкладке.
Люди молились или ругались на разных языках, скрипя песком на зубах и прочищая глаза.
Огромный бог или человек стоял перед нами в звездном мраке, в силе и величии. Наверное, метров десяти в высоту. Препоясанный звездно, с обрамлением из золота, подобным короне. Его суровое чело с бородкой и развитая мускулатура говорила о том, что он не чужд труда и битвы. Глаза отсвечивали синевой и бирюзой. Несомненно, это был живой человек – его разрушенные подобия были здесь повсюду… Неужели он ожил или встал из гробницы? Он что-то бормотал – или то были гласы Ориона, в колеснице, над его плечом?.. Все молчали.
Светильники звезд совсем близки.

Кто-то, преодолевая усталость и звон в голове, поднес к лицу зеркальный цифровой фотоаппарат. Маленький верткий шарик, светясь сиренево, пробрался к фотокамере. Фотограф тщетно отмахивался от него. Лампа и шар вспыхнули одновременно магнием и погасли. Что-то взорвалось в нем.
- Позволит ли он нам уйти? – спросил кто-то.
- Неизвестно. Хочет чтобы мы ушли, или говорит, чтобы остались и нашли нечто?
- Какой гордец!
Мы потревожили его. Хотя вблизи не было больших городов, дышал он не очень трудно, как от спертого воздуха. В висках у меня ломило, и изображение шло словно изнутри глаз наружу – но это не был сон – веки у всех были подняты.
Кажется, сон свалил всех сразу. К утру у меня прошло горло. Кто-то поседел, а другие постарели на несколько лет. Кто-то вдруг стал моложе. Рыжеватая блондинка стала носить черные волосы. Француженка – светлые. Стараясь не разглядывать и не спрашивать друг друга, мы продолжали работать, словно боясь заглянуть глубоко. Медленный караван словно отбрасывал на нас тень. Путники казались почти черными, как обугленными. Кем он был – фараоном или пришельцем? Но он поселил безмолвие, и мы не говорили о нем.

Через день на верблюдах прибыли полицейские. Им доложили, что у нас был пожар, усугубленный ветром. К их удивлению, никаких следов не было. Такие вещи происходят нередко – пояснил полицейский – искры небесного костра совсем близко и попадают на землю, и тот, кто не знает магического заклинания, никуда не может скрыться от пламени. Но все выходят из него по-своему живыми. Но тот, кому оно ведомо – преображается.
Они долго заглядывали нам в глаза и переписывали трудные фамилии.
Сколько было имен у того, кто предстал перед нами?.. Кто-то из земных князьков пытался присвоить его славу и величие.
Или то были видения от крепленого немотой вина? Иисус пришел из Египта. Темно-лиловый караван продвигался в вечность.





пятница, 22 августа 2008 г.