Девица Лиззи Борден

А.Задвицкий






Девица Лиззи Борден




       Кто из нас не слышал детских страшилок? А кто задумывался об их происхождении? А ведь некоторые из них основаны на реальных событиях. Наверное, и по сей день в школах США бродит такой стишок:
       Девица Лиззи Борден
       Вошла однажды в дом
       И сорок раз мамашу
       Хватила топором.
       Но кто такая Лиззи Борден? И за что она так поступила с матерью? Это один из самых примечательных случаев нераскрытых убийств в истории американской преступности, о котором до сих пор время от времени спорят. Правда ли, что учительница воскресной школы Лиззи Борден зарубила топором отца и мачеху, или же это сделал кто-то другой. Но обо всем по порядку.
       Лиззи Борден родилась в 1860 году в городке Фолл-Ривер, штат Массачусетс. Ее отец, владелец похоронного бюро, Эндрю Дж. Борден, хотел сына и поэтому назвал ее Элизабет Эндрю. Через два года умерла мать Лиззи. Отец вскоре женился на Абби Дарфи Грей, толстой сварливой женщине из простонародья. Несмотря на немалое состояние, которое оценивалось в 500 000 долларов, мистер Борден был ужасным скрягой. Его семья жила в крайней бедности. Многие рабочие местной хлопковой фабрики жили лучше. Просто Эндрю Борден не считал нужным тратить деньги ни на дом, старый и запущенный, ни на детей - Эмму, старшую дочь, и Лиззи.
       Отношения Лиззи с родителями не складывались с самого начала. Мачеху она презирала, считая, что та вышла замуж за отца с единственной целью – наложить лапу на его деньги. Лиззи отказывалась садиться с мачехой за один стол и всегда называла ее «миссис Борден». Между ней и отцом тоже была тихая вражда. Во всем остальном это была тихая примерная девочка. Она часто ходила в церковь, а свободное время проводила либо на рыбалке, либо за вязанием. Нередко она часами просиживала у окна своей спальни, мечтая о другом мире и лучшей жизни. Но в ее жизни, убогой и беспросветной, так ничего и не изменилось до 4 августа 1892 года, когда настал конец семьи Борден, а 32-летнюю старую деву и учительницу воскресной школы обвинили в страшном преступлении.
       В тот день городок Фолл-Ривер изнывал от жары. Сестра Лиззи, Эмма, уехала с друзьями на природу. Лиззи чувствовала себя неважно после недавнего легкого пищевого отравления. Кроме того, настроение ей испортили два события. Первое: отец обвинил ее в краже драгоценностей мачехи. Второе произошло, когда кто-то тайком проник в садик Борденов. Ничего не пропало, но реакция хозяина дома была более чем странной: он решил, что непрошенных гостей привлекли голуби, которых держала Лиззи. Он взял топор и отрубил им головы.
       Впрочем, жизнь шла как обычно. После завтрака мистер Борден ушел по делам. Приехавший на несколько дней погостить, Джон Морс, брат его первой жены, отправился к родственникам. Женщины занялись уборкой. Миссис Борден убирала в доме, а служанка Бриджет Саливан мыла окна.
       Примерно в 9 час. 30 мин. утра миссис Борден мыла ступеньки лестницы, ведущей в спальню для гостей. В этот момент на ее голову обрушился топор. Потом, уже по мертвому телу, было нанесено еще19 ударов. В 11 часов, обливаясь потом, домой вернулся мистер Борден. Его встретила возбужденная Лиззи и проводила в гостиную, а потом, оставив отца отдыхать, она отправилась на кухню посплетничать с Бриджет, уже закончившей свою работу. Через несколько минут служанка ушла в свою комнату передохнуть от полуденной жары. Минут через десять она услышала отчаянные крики Лиззи: «Сюда! Сюда! Отец мертв! Кто-то вошел и убил его!». Бриджет кинулась на голос и увидела Лиззи у двери гостиной. Она не позволила служанке туда войти, приказав бежать за доктором Боуэном, семейным врачом.
       Вскоре пришел доктор. Он осмотрел тело мистера Бордена. Труп был изрублен. На его голове насчитали следы десяти ударов топором. Диван, ковер, стены гостиной были забрызганы кровью. Когда доктор накрыл труп простыней, в дом прибежали встревоженные соседки. Одна из них, миссис Аделаида Черчиль, кинулась успокаивать Лиззи, но та была совершенно спокойна и явно не нуждалась в участии. Соседку потрясло такое равнодушие в тот трагический момент. Миссис Черчиль спросила Лиззи, где ее мачеха, и услышала в ответ: «Представьте себе, не знаю. Она упоминала, что собирается навестить какого-то больного, но я точно не знаю. Мне кажется, что я слышала, как она вернулась домой». Не прошло и нескольких минут, как миссис Черчиль и Бриджет обнаружили миссис Борден. Она лежала на ступеньках в луже крови. Прибыла полиция. Детективы, осмотревшись, решили, что оба убийства дело рук кого-то из обитателей дома. Бриджет Саливан исключалась: у нее не было мотива; имя ее не упоминалось в завещании Эндрю Бордена, наличных денег в доме не было.
       Осталась лишь Лиззи Борден. У нее было все: и мотив, и возможность, и орудие. Именно она обнаружила тело Эндрю Бордена. Где она была, когда совершались убийства? Никто этого не знал. Сама же Лиззи постоянно меняла показания: то она была в сарае и съела там три груши, но детективы не нашли огрызков; потом она заявила, что была на кухне. Опираясь на эти данные, следствие выдвинуло обвинение против Элизабет Эндрю Борден в убийстве Эндрю Дж.Бордена и Абби Борден.
       Газеты витийствовали: старая дева- дочь отомстила тирану-отцу и жестокой мачехе. Эта новость стала сенсацией общеамериканского значения. Практически ни одна американская газета не обошла вниманием этот случай, и все они выносили один вердикт: виновна!
       В отличие от прессы, простые люди имели прямо противоположное мнение. Они выражали свое недовольство прессой за ее «несправедливое обвинение» Лиззи. Добропорядочная богобоязненная дочь бессердечного отца, тихая учительница воскресной школы не должна быть судима в связи с таким дьявольским преступлением, считали люди. Их вердикт: невиновна!
       На этой волне и начался процесс по делу об убийстве в Фолл-Ривер. Адвокатом Лиззи был Джордж Робинсон, бывший губернатор штата Массачусетс. В свое время, еще будучи при должности, именно он назначил на пост одного из трех судей, которые вели теперь судебный процесс по делу Лиззи. Процесс шел десять дней. Научные доказательства вины еще только зарождались. Отпечатки пальцев, например, были признаны как доказательство каких-то двадцать лет назад в Англии. На таком же уровне находилась и судебная медицина. Поэтому то, что сейчас было бы основой процесса, тогда отсутствовало. Вместо четких научных данных, обвинение и защита состязались в искусстве умозаключения и красноречия. Неудивительно, что по ходу процесса обвинение шаг за шагом утрачивало свои позиции. Лиззи помогла себе и тем, что упала в обморок на скамье подсудимых, что вызвало волну сочувствия и в зале, и среди присяжных. Ее адвокат выступал блестяще. Он убеждал присяжных заседателей, что государство поступило жестоко, позволив устроить суд над чистой, святой девушкой, обвинив ее в преступлении, которое она не способна совершить. Он закончил свою речь таким обращением к присяжным: «Чтобы признать ее виновной, нужно поверить в то, что она злодейка. Джентльмены, разве похожа она на злодейку?».
       Это был заключительный аккорд. Присяжные признали Лиззи невиновной. Элизабет Борден встала со скамьи и под приветственные возгласы публики вышла из зала суда свободной и весьма состоятельной женщиной. Она унаследовала большую часть папашиного состояния, такую сумму, о которой при его жизни и мечтать то не могла.
       Несмотря на грубый стишок, который несся ей вслед, она и не подумала уехать из Фолл-Ривер. Единственное, что изменилось в ее жизни, это то, что она рассталась с домом, который принес ей столько неприятностей, и купила другой – в престижном пригороде. Полиция никогда больше не возвращалась к этому делу. Там были уверены, что в свое время арестовали истинную преступницу. По твердому убеждению детективов, двенадцать добреньких мужчин присяжных отпустили на свободу убийцу. Но «преступник с топором из Фолл-Ривер» больше нигде и никогда не появлялся. Лиззи поселилась в новом доме с сестрой Эммой. По свидетельству соседей сестры вскоре начали ссориться, и Эмма ушла из дома.
       Лиззи до конца своих дней так и осталась одинокой старой девой. Она скончалась в 1927 году в возрасте 67 лет и унесла с собой в могилу тайну душного августовского утра.